Сферы влияния

Часть третья. Сферы влияния. Глава третья

Гермиона не успела даже окончательно успокоиться и приступить к рассказу — в одно и то же время у Майкрофта звякнул телефон, а посреди комнаты возникло неясное светящееся пятно замаскированного патронуса, и прошелестело тусклым голосом:

— Он снова проявил себя. Обрушение здания на Нельсон-роуд. Обливиаторы уже работают.

Патронус растаял, а Майкрофт медленно сказал:

— Нельсон-роуд, дом девять. В двух кварталах от Тасман-роуд.

Гермиона сглотнула и заставила себя спросить:

— Жертвы… есть?

Майкрофт как будто лениво опустил взгляд на экран своего телефона, прежде чем отметить:

— Из-под завалов вытащили девять трупов, но спасатели еще работают. Возможно, жертв будет больше. Ночь, все жители были дома.

— Мерлин… — она встала. Нужно было немедленно отправляться туда и попытаться найти следы обскура как можно скорее.

— Сядьте, — велел ей Майкрофт и открыл крышку лежащего на столе ноутбука.

— Что вы делаете?

Майкрофт поднял на нее взгляд и повторил жестче:

— Сядьте, Гермиона!

Гермиона не могла сказать точно, почему подчинилась — наверное, потому что в глубине души очень хотела найти причину, по которой ей не надо было немедленно аппарировать к разрушенному дому и смотреть на то, как из-под завалов вытаскивают раздавленные, покореженные трупы. Отсрочка — пусть и на несколько минут — была слишком желанна. Она опустилась обратно в кресло и больно закусила губу, чтобы не позволить сорваться глупому или неуместному вопросу.

Холмс полностью сосредоточился на своем ноутбуке: едва слышно постукивали клавиши, изредка мигал экран. Гермиона со своего места не видела изображения — единственное, что ей оставалось, это следить за лицом Майкрофта, на котором, как и всегда, почти не было видно эмоций: только раз или два чуть выше приподнятая бровь и чуть плотнее сжатые губы свидетельствовали о том, что поиски успешны.

Спустя некоторое время (Гермионе показалось, что очень долгое) он закрыл ноутбук и сказал:

— Вашего обскура зовут Джейн Райт, девять лет, дочь Джона и Хелены Райт, родители в разводе. Адрес — Нельсон-роуд, одиннадцать.

— Девять лет, — повторила Гермиона. Для того, кто уже отнял почти двадцать жизней, слишком мало, а для обскура, которого можно еще попытаться спасти — почти непозволительно много.

— Спасибо, Майкрофт, — сказала она, в глубине души жалея, что он нашел информацию так быстро. Если бы можно было задержать время и отсрочить необходимость действовать — она бы дорого за это заплатила.

Кажется, Майкрофт очень точно угадал, о чем она думает, по крайне мере, его взгляд стал жестче и строже: и он был прав — промедление непозволительно.

Нельсон-роуд была очень тихой улицей, больше похожей на улицу пригорода — двух-трехэтажные дома, небольшие садики, ряды машин — и громада кирпича и обломков на месте девятого дома. Вокруг, таращась в ночь желтыми фарами, сгрудились спасательные машины, над головой низко и трубно гудел вертолет, и где-то там, среди маггловских служб, наверняка вертелись обливиаторы. Они едва ли помогали разбирать завалы — это было бы слишком подозрительно. А ведь пара взмахов волшебной палочкой подарила бы, как знать, жизнь кому-то из тех, кто еще оставался внутри.

К сожалению или к счастью, принцип невмешательства Гермиона затвердила хорошо, поэтому сумела отвернуться от завала, убрать поглубже мысли о людях, которые мирно легли спать этим вечером и уже никогда больше не проснутся, и поднялась на крыльцо дома одиннадцать.

Заклинание определило внутри всего двоих, и Гермиона, не колеблясь, вскрыла старый замок и вошла внутрь. Опрятная светлая прихожая, маленькая обувная тумбочка у двери, зеркало в пластиковой раме — если бы на полу еще лежал ковер, Гермиона могла бы подумать, что попала в прошлое и зашла в дом своих родителей. И пахло очень похоже — чем-то цветочным, мягким и уютным.

— Тише, — донесся до Гермионы ласковый женский голос, — это просто дурной сон, дорогая.

«Это просто дурной сон, дорогая», — мама так говорила Гермионе много лет назад.

— Я правда сделала это. Это все я, — послышалось следом.

«Я это видела, мама. Это правда», — говорила маленькая Гермиона.

— Ты ничего не делала. Иди сюда, — Гермиона толкнула ближайшую дверь и оказалась в чистой и хорошо обставленной гостиной, где на диване сидели двое: женщина в свободном домашнем костюме, чуть полноватая, тридцати с небольшим лет, и слишком маленькая и хрупкая для своих десяти девочка Джейн, обскур.

Они обе подскочили на ноги, увидев Гермиону, но она тут же вскинула руки вверх в жесте капитуляции и быстро, но негромко сказала:

— Я не сделаю ничего плохого!

— Кто вы, — резко спросила женщина, — и что вам нужно в моем доме?

Джейн поняла, в чем дело, раньше, чем ее мама — ее глаза расширились, и из них потекли крупные слезы.

— Вы меня накажете? — спросила она трясущимися губами.

Гермиона опустилась на корточки и покачала головой.

— Ты не виновата, Джейн, — произнесла она почти беззвучно, — ты не хотела этого.

— Моя дочь ничего не делала! — рявкнула миссис Райт. — Вон отсюда!

Но Гермиона не обратила на нее внимания, все, что имело сейчас значение, это маленькая Джейн. Она горько плакала, а Гермиона осторожно, едва ощутимо касалась ее сознания, успокаивая и утешая.

— Мы все исправим, Джейн, — продолжила Гермиона, — я тебе обещаю. И это больше никогда не произойдет.

На лице девочки проступило выражение незамутненного восторга, она приоткрыла рот, чуть всхлипнула и, словно не веря, переспросила:

— Никогда?

— Никогда, — повторила Гермиона, невербально запуская проверку основных медицинских показателей. — Иди сюда.

Миссис Райт уже ничего не говорила, просто стояла посреди комнаты, раскинув в стороны руки, и боялась шелохнуться. Джейн сделала шаг вперед, потом еще один. Гермиона улыбнулась ей, и получила ответную улыбку. В отличие от Гермионы, Джейн была светловолосой, с двумя аккуратными косичками, но у них были очень похожие выпирающие вперед зубы. Гермиона протянула ей руку, и Джейн вложила в нее свою маленькую ладошку, слишком холодную для здорового ребенка. Температура тела — тридцать четыре с половиной градуса по Цельсию (заклинание, конечно, отобразило девяносто четыре и одну десятую по Фаренгейту, но Гермиона привыкла к пересчету), пульс — сорок три удара в минуту. Вырываясь из-под контроля, магия буквально высушивала детей-обскуров, выпивала из них всю энергию.

— Вы знаете, почему разрушился дом? — спросила Джейн.

— Мы узнаем.

— Я знаю, — возразила Джейн. — Потому что я хотела, чтобы он разрушился.

— Джейн! — начала было мать, но осеклась.

— Я хотела, чтобы он упал, чтобы… — слезы потекли еще сильнее, девочка захлюпала носом, — чтобы противного Генри никогда больше не было… И его больше не будет. Никогда. Я… — Гермиона подалась вперед и крепко прижала Джейн к себе, и услышала гулкое: — Я чудовище.

Сколько записей об обскурах Гермиона изучила за эти месяцы — и везде авторы рано или поздно приводили эти слова: «Я чудовище».

«Я могла стать чудовищем», — невольно подумала она, стискивая Джейн в объятиях. Она боялась своей магии и не понимала ее. Кто знает, как близка она была к тому, чтобы стать обскуром?

Сейчас это было не важно. Джейн колотила крупная дрожь, которая все усиливалась — и было ясно, что ее трясет уже не от слез и не от страха: магия снова рвалась наружу. Гермиона вошла в разум девочки и попыталась унять бурю чувств и страхов, но понимала, что ей не хватит сил. Живая, чистая, природная магия была сильнее и, как вода под давлением, она готова была прорвать любые преграды.

«Джейн! — позвала ее Гермиона из глубины. — Джейн, смотри, какие цветы!». Сознание девочки заполнили образы луговых цветов, запахло медом и травами, но картинка тут же подернулась пленкой и лопнула, как мыльный пузырь.

И тогда Гермиона решилась и скомандовала: «Усни!», выныривая обратно в реальный мир. Тело Джейн обмякло в ее руках, дрожь стихла.

— Господи, — прошептала миссис Райт, не понимая, но чувствуя, что происходит что-то страшное.

Гермиона тихо выдохнула. Если удастся переместить Джейн в лабораторию Отдела тайн, можно будет попробовать стабилизировать ее состояние. Никому не удавалось еще вылечить обскура — но группа талантливых ученых могла попробовать это сделать, пока не стало слишком поздно. Гермиона перехватила Джейн поудобней и подняла на руки, не обращая внимания на тяжесть. Достала палочку, чтобы аппарировать, но поняла, что опоздала.

Розовые щечки побледнели и пошли мелкими трещинами, как лица старых фарфоровых кукол. Все краски исчезли, губы посинели, и прежде, чем Гермиону успела хотя бы придумать подходящее заклинание, от тела Джейн отделился едва различимый темный сгусток силы и растаял в воздухе. Заклинание проверки было пустой формальностью — не нужно было проверять пульс, чтобы определить остановку сердца.

— Энервейт, — вяло пробормотала Гермиона, но заклинание не помогло. Потом еще раз и еще — снова формальность. Тело Джейн не выдержало давления собственной магии — и никакая реанимация уже не поможет. Детей-обскуров даже пробовали поить слезами феникса когда-то…

Гермиона опустила девочку на пол и погладила по потускневшим волосам. Рядом беспомощно завыла миссис Райт, Гермиона ощутила мощный толчок в плечо и отшатнулась, давая женщине обнять дочь, и наложила на нее заклятие сна.

Патронус-выдра ускакал в Отдел с требованием прислать людей за телом и дать обливиаторам команду на работу с миссис Райт, и Гермиона, едва переставляя ноги, шаркающей походкой старухи вышла на улицу.

У дома номер девять уже почти закончилась суета, уехали машины, улетел вертолет, и теперь можно было различить едва заметные вспышки заклинаний — кто-то проверял, не осталось ли под обломками живых.

Нужно было куда-то аппарировать, но Гермиона не знала, куда, и не думала, что сумеет это сделать, поэтому просто побрела вперед, но прошла совсем немного — перед одиннадцатым домом стояла черная машина, возле которой, прислонившись к капоту, стоял Майкрофт.

Мерлин, с каким наслаждением Гермиона обвинила бы его сейчас в чем-нибудь, в чем угодно — только вот повода и причины не было. Если кого-то и можно было обвинять в произошедшем, так это ее саму: она не справилась.

Майкрофт открыл переднюю дверцу и сказал:

— Садитесь.

Общество Холмса не было приятным, но оно было предпочтительней отсутствия общества, поэтому Гермиона села, и только когда машина тронулась с места, заметила, что они едут без водителя — Майкрофт сам сидел за рулем.

— Я думала, у вас есть шофер и охрана, — заметила она, правда, не из интереса, а чтобы что-нибудь сказать.

— Есть вопросы, в которых не стоит доверять даже проверенным людям. Можете не беспокоиться, в отличие от Ее Величества, я не страдаю тягой к нарушению правил движения (1).

Кажется, это была шутка, но Гермиона ничего на нее не ответила, и разговор, едва начавшись, смолк.

Однотипные улицы с похожими поворотами и одинаковыми оранжевыми фонарями мелькали за окном, навевая своего рода транс, позволяя очистить сознание от всех мыслей и чувств, задвинуть боль куда-то очень глубоко, закрыть их за надежной дверью, в темнице кошмаров. Покойся там, Джейн, рядом со многими, кого гриффиндорская всезнайка и умница Гермиона Грейнджер не смогла спасти, потому что оказалась слишком трусливой, слишком глупой или слишком нерасторопной. Как и они, ты не станешь являться в страшных снах, потому что хороший мастер менталистики никогда не видит кошмаров.