Сферы влияния

Уровни доступа. Глава двадцать седьмая

Гарри бесшумно поднялся и достал палочку. Гермиона осталась сидеть. Только занимался рассвет, и до финального акта спектакля Брука было не меньше часа. Джим, не зная (или, наоборот, точно зная) о том, что за ним наблюдают, снял пиджак и потянулся, сделал несколько махов руками, покрутил головой и снова оделся, уселся на край крыши и свесил ноги вниз. Он явно не боялся высоты. Впрочем, Гермиона подозревала, что он не боялся вообще ничего, кроме, разве что, скуки. Несколько минут он сидел неподвижно, потом запрокинул голову наверх, к светлеющему небу, и помахал ему рукой. Потом вытащил телефон и включил музыку — заиграло что-то смутно знакомое.

— Queen слушает, гад, — сказал Гарри как-то обиженно, как будто злодей обязан был слушать что-то совсем другое.

— Скажи спасибо, что не Селестину Уорлок, — нервно заметила Гермиона. Гарри прыснул согласился:

— Да уж, от «Котла горячей любви» я бы сам с крыши сиганул.

Гермиона улыбнулась, но настроения шутить не было совсем. Гарри это почувствовал и закрыл тему. Джим дослушал до конца одну песню и переключился на другую, еще и начал качать ногой в такт, всем видом показывая, что ожидает не собственной смерти, а чего-то невероятно приятного.

Солнце поднялось достаточно высоко, город постепенно начал оживать, внизу засуетились люди. Снова сменилась песня, а Джим напрягся, подобрался. Это стало для Гермионы сигналом. Она вскочила на ноги. Гарри понимающе кивнул и набросил ей на плечи мантию-невидимку.

— Я все сделаю, — сказал он, и Гермиона аппарировала на крышу Бартса. Заклятие «Оглохни» скрыло хлопок аппарации. Джим лениво обернулся и посмотрел чуть левее Гермионы, прищурился, но ничего не увидел и, кажется, успокоился. Гермиона попыталась унять бешеное сердцебиение — тщетно. Знал ли Джим о том, что она где-то рядом? Он наверняка верно просчитал первоначальный план, поэтому и послал книгу-компромат накануне. Снайперы, державшие под прицелом мирных людей — друзей Шерлока — были поводком для Шерлока. Код удерживал Майкрофта. А книга — волшебников.

Снова скрипнул чердачный люк, и Гермиона тяжело выдохнула. Теперь все действующие лица были в сборе.

Шерлок, несмотря на то, что последняя неделя для него выдалась очень тяжелой, выглядел безмятежным и довольным собой — как и всегда. Он расправил пальто и привычным жестом поправил непослушные волосы. Джим обернулся и расплылся в довольной улыбке маньяка, увидевшего жертву, и пропел вместе с солистами:

— Остаться в живых, — ударил пальцем по экрану телефона, отключая музыку, и протянул: — какая скука. Что ж, теперь только мы с тобой, Шерлок. И наша проблема — остаться в живых.

«Только мы с тобой и наша последняя проблема». Для Джима это не было проблемой — он хотел умереть, и Гермиона это знала. Проблема была не в том, чтобы остаться в живых — не для него.

У него была другая проблема — неистребимая хроническая скука, и он жил ради того, чтобы развеять ее любыми способами. Что он делал в детстве и в юности? Гермиона не знала, и даже лучшие люди Майкрофта не сумели раскопать ничего о том, откуда взялся Джеймс Брук. Возможно, он был всегда — как квинтэссенция зла.

— Ричард Брук, — произнес Шерлок, и Брук рассмеялся. Для Холмса это имя было кривоватой отсылкой к делу о картине «Рейхенбахский водопад», но для Гермионы в нем заключался другой смысл. Ричард Брук, фальшивка, двойной блеф. Ложное имя, из прихоти так похожее на настоящее.

Двойной блеф.

Гермиона едва удержала тихий вскрик, потому что это словосочетание, вдруг пришедшее в голову, ударило по нервам больнее «Круциатуса». Джим любил двойные блефы и в конце жизни блестяще разыграл еще один.

Шерлок несколько раз ударил по бедру пальцами: удар, пропуск, снова удар, два пропуска и два удара. Он разгадал код Мориарти, но Гермиона не пыталась уловить ритма и запомнить последовательности движений — потому что со всей ясностью поняла, что все было напрасно. С самого начала. Никакого кода не существовало. Та же самая игра, что и с именем. Реальное представляется нереальным, а потом нереальность маскируется правдой. Он скрывал существование кода, которого не было. Никогда.

Но Шерлок этого еще не понял — он ведь не знал об имени и никогда не бывал в голове Брука.

Он еще горел своей идеей:

— Я сотру Ричарда Брука и верну Джима Мориарти обратно.

Это был не просто момент истины, это был момент торжества. Джим захохотал — громко, истерически, совсем нездорово.

— Ну, нет, — почти простонал он, — нет-нет-нет, это же так просто. Слишком просто! Никакого кода нет, болван! — последнее слово он выкрикнул так, что Гермиона едва не подпрыгнула на месте.

Вся игра была бессмысленной. Они с Майкрофтом допрашивали Брука часами день за днем, потом отпустили его на свободу, подставили Шерлока — впустую. А ведь это действительно было просто. Слишком просто. Но они все предпочли сложный и запутанный вариант с супер-кодом самому естественному и простому.

А Джим тем временем отыгрывал последний свой выход на сцену, причем делал это с блеском. Каждое слово, каждый жест были выверены до безупречности и оказывали на единственного зрителя спектакля задуманный эффект. Если бы Гермиона догадалась о коде раньше, все еще можно было бы отменить, а теперь уже поздно было тормозить взбесившихся гиппогрифов. Так что Гермиона просто наблюдала, откладывала где-то в подсознании детали разговора, но силы оставили ее, от кипучей энергии не осталось и следа.

Когда Брук выхватил пистолет, мир на мгновение стал ярче, воздух как будто загустел, Гермиона направила на Шерлока палочку, готовясь произнести заклинание, которое сдержало бы пулю, но оно не потребовалось.

Громыхнуло, и Джим рухнул на нагревающуюся от солнца крышу с простреленной головой. Запахло ржавчиной. Шерлок отскочил назад и заметался, запаниковал. А Джим оставался лежать — мертвый.

Гермиона подошла к краю крыши и заглянула вниз. Закружилась голова, но Гермиона не позволила себе отступить, пошатнулась и поймала равновесие.

Шерлок встал совсем рядом с ней и тоже взглянул вниз. Гермиона не слышала его мыслей, но чувствовала, как они бьются в его сознании — судорожно, нервно. Он достал телефон, набрал номер — и вовремя. Внизу из такси вышел его друг, доктор Джон Ватсон, одна из целей снайперов Брука.

Не своим, помертвевшим голосом Шерлок прощался с ним, просил выполнить пожелание Брука и рассказать всему миру, что он, гениальный детектив, всего лишь мошенник и позер. Гермиона закусила губу. Было физически больно слышать это от самолюбивого Холмса.

«Твоих рук дело, Грейнджер», — сказала она себе, и внутренний голос прозвучал удивительно едко и неприятно.

И она не выдержала. Легким ментальным усилием она прикоснулась к разуму Шерлока, толкнула его. Он запнулся на полуслове и быстро велел другу:

— Не двигайся!

Он понял все правильно, почувствовал и увидел свой шанс выжить.

— Прощай, Джон, — произнес он спокойно и горько, и бросил телефон, раскинул руки в сторону, подобно крыльям, и шагнул вниз.

— Аресто моментум! — беззвучно произнесла Гермиона, чувствуя, как руку с палочкой начала тянуть непривычная тяжесть чужого тела. Заклинание давалось с трудом,

Джон Ватсон охнул и кинулся вперед, но запнулся и чуть не упал. Гермиона сняла заклятие — и Шерлок с едва слышным с высоты хрустом впечатался в асфальт.

Гермиона аппарировала вниз и прежде, чем Джон или зеваки успели подойти, коснулась пальцами шеи Холмса. Пульса не было. По асфальту растекалась настоящая, неприятно пахнущая кровь.

Выбежали из госпиталя медики в голубых халатах, упал на колени Джон. Гермиона почувствовала, как невидимый под дезиллюминационным заклятием Гарри коснулся ее плеча, и вместе они отошли в сторону.

— Все в порядке, — сказал Гарри тихо.

Гермиона сжала его ладонь — и аппарировала обратно на крышу, склонилась над телом Джима и только после этого спросила в пустоту:

— А он?

Гарри снял маскировку и направил в сердце Брука палочку, почти минуту сосредоточенно смотрел в одну точку и наконец сказал:

— Мертв.

Потом был маггловский морг — неприятное помещение, насквозь пропахшее формалином и еще чем-то горьким. Была зареванная женщина в белом халате. Как бы Гермиона ни хотела уйти, она была вынуждена оставаться до тех пор, пока медики не осмотрели тело Шерлока, не заполнили все документы и не пришли к выводу о том, что вскрытие не требуется.

Холмса поместили в морозильник, и морг на время опустел. Гермиона подошла было к морозильнику, но не открыла его — в помещении наверняка были камеры. Скорее интуитивно, нежели осознанно потянулась к сознанию Холмса и, к огромному облегчению, уловила едва ощутимые колебания. Не мысли — скорее, присутствие мыслей. Но они доказывали, что заклятие Гарри сработало так, как должно было — Холмс жив.

Морг они покинули пешком, невидимые, Гарри приобнимал Гермиону за плечо. Аппарировать изнутри госпиталя было бы опасно — кто знает, как отреагируют хрупкие медицинские приборы. Но едва они отошли из-под прицела камер, как в воздухе замерцало. Гермиона вскинула палочку — и сразу же опустила. Перед ней завис слабенький, неоформленный патронус.

— Что… — начал Гарри, но патронус заговорил:

— Гермиона, скажи мне, что он жив. Он же жив? Ответь.

Патронус растаял в воздухе, не договорив последнего слова — вложенная в него сила иссякла. Гермиона нахмурилась — в этот раз не требовалось долго гадать. Хотя телесной формы не было, а голос едва различался, она точно знала, кто послал патронуса. Но пока ответить не могла.

Невидимый Гарри еще раз сжал ее плечо и отошел в сторону, а Гермиона аппариовала в клуб Майкрофта.

Кажется, за прошедшие несколько часов старший Холмс так и не пошевелился. Гермиона застала его стоящим возле стола и смотрящим куда-то перед собой. Он резко обернулся на хлопок аппарации, но не успел задать вопроса.

— Он жив.

На лбу Майкрофта отчетливо проступили капли пота, он достал платок и аккуратно стер их, промокнул губы и сказал ровно:

— Полагаю, код вы получили, Гермиона.

Но взгляд достаточно красноречиво говорил: «Спасибо, что не дали моему брату умереть».

— Брук провел нас, и вас и меня — кода не существует, — ответила Гермиона тоже спокойно, надеясь, что он сумеет понять: «Ваш брат в относительной безопасности, не нужно переживать».

Майкрофт смерил ее очень долгим, тяжелым взглядом. Гермиона ощутила касания его спонтанной легиллименции, и, сморщившись, отгородилась щитом — вторжение в разум было неприятным и грубым.

— Я не лгу вам.

Он молчал больше минуты, прежде чем согласился:

— Не лжете, — а потом достаточно легко заметил: — Что ж, если я верно понимаю ситуацию, проблема Мориарти устранена.

— Не совсем, — они оба знали, что у Брука огромные связи с преступным миром, причем не только в Британии. Через него шла наркоторговля, продажа оружия, с ним связывались террористы.

— О, — кивнул Майкрофт, — моему брату все равно нужно будет чем-то заняться. Едва ли его немедленное… воскрешение было бы уместно.