Сферы влияния

Уровни доступа. Глава девятнадцатая

Холмс. Только не «мистер Холмс»-старший, а Шерлок — вот что оказалось отмычкой к сознанию Джима. Одно слово: «Шерлок», — открывало перед Гермионой огромный пласт извращенных, страшных, запутанных, но очень важных мыслей, образов и фантазий. Воспоминаний — реальных — почти не было. Те мгновения в пустой квартире да две короткие встречи, подробности которых было сложно разобрать за пеленой жаркого бреда — вот и все. Но зато Гермиона больше не вязла в искусственно созданном болоте ложных образов, она видела настоящего Джима — и надеялась, что рано или поздно доберется до информации о коде.

Джим, конечно, знал, что именно она ищет — то и дело он явно нарочно подкидывал ей обрывок мысли о взломе, информации и власти, но не позволял за него уцепиться.

Майкрофт стал присутствовать на каждом сеансе легиллименции. Гермиона попыталась было возразить, что предпочитает работать без наблюдения, но он просто проигнорировал ее слова, только чуть приподнял бровь, как бы намекая на то, что однажды ей потребовалась помощь.

Он усаживался у нее за спиной на черном раскладном стуле, закидывал ногу на ногу и опирался одной рукой на свой вечный черный зонт — и сидел неподвижно на протяжении полутора часов. Как он находил это время в своем графике и чем ради этого жертвовал — Гермиона не знала. И дорого дала бы, чтобы избавиться от его наблюдения.

Почти неделю она изучала мысли Джима о Шерлоке. Иногда ей казалось, что разгадка совсем близко — остается протянуть руку и схватить. Но сделать этого не удавалось.

К концу недели Гермиона начала терять вспыхнувшую было надежду. Она в очередной раз вышла из сознания Брука, оттерла со лба капельки пота, проигнорировала больной, измученный взгляд, которым Брук ее одарил, и вздрогнула от раздавшегося за спиной:

— Выглядишь неважно, Джим.

Брук тоже вздрогнул — всем телом, нервно, и вдруг расплылся в широкой улыбке:

— Мистер Холмс, решили поболтать?

Скрипнул стул — Майкрофт поднялся на ноги и приблизился к Бруку. Гермиона сделала шаг назад, не понимая, что он задумал.

— Ты знал, что мой брат в детстве мечтал стать пиратом?

В глазах Джима загорелся безумный фанатичный огонек, губы раздвинулись в широком оскале улыбки.

— Я знал, — засмеялся он. — Знал, что вы догадаетесь, дорогой мистер Холмс. И ждал.

Гермиона поняла, что он задумал, и похолодела. Этого было нельзя делать — ни за что. Джим и так одержим Шерлоком Холмсом, если дать ему новую информацию…

Он ничего с ней не сделает, потому что едва ли когда-нибудь выйдет из белой камеры в подвале фешенебельного здания на Уайт-холл.

Майкрофт сложил руки на груди с откровенно скучающим видом. Джим еще шире улыбнулся и проговорил:

— А вы знаете, что та скверная девочка не погибла в Карачи?

На лице Майкрофта не отразилось и малейшей заинтересованности, но Гермиона почувствовала, что это были полезные сведенья. И Джим почувствовал, потому что устало закрыл глаза и по возможности расслабился, всем видом давая понять, что больше говорить не собирается.

Гермиона вышла первой, Майкрофт проследовал за ней.

— Это опасно, — сказала она через несколько минут, когда они почти дошли до лифта.

— Оправданный риск, — безэмоционально ответил Майкрофт. — Нам нужна информация. Что с вашим расследованием?

Гермиона покачала головой. Ничего. Ровным счетом ничего. Шерлок не сумел отыскать даже крошечных следов сети Мориарти, хотя и отлично понимал, что она существует. Найти необученного волшебника тоже не удавалось — Гермиона даже обратилась к Невиллу за школьными списками, но он разочаровал ее, сообщив, что большая часть бумаг сгорела во время Битвы, и восстанавливать их в общей послевоенной суматохе не стали. В Министерстве же был только реестр тех, кто поступил в Хогвартс.

Майкрофт никак не прокомментировал эту неудачу — но, очевидно, сделал какие-то выводы.

Допросы Джима пошли живее, за крупицу сведений о личной жизни Шерлока он выдавал своих агентов, каналы связи с террористами, а еще сообщал множество мелких, на первый взгляд ничего не значащих деталей, от которых у Майкрофта на лице то и дело появлялась едва различимая хищноватая улыбка.

Гермиона подозревала, что присутствует далеко не на всех допросах, но не находила в себе мужества задать вопрос напрямую. Она продолжала проникать в сознание Брука, но почти не надеясь на результат — код был спрятан слишком надежно, и становилось понятно, что Джим не даст увидеть его. Почти в отчаянии Гермиона пробовала экспериментальные методы. Читала его разум во сне, насылала намеренно ложные видения.

Это не помогало.

После очередного изматывающего дня Гермиона вернулась домой, в Дувр, позднее обычного, по привычке аппарировала в закрытый от магглов палисадник и направилась было к двери, но замерла на полпути. На крыльце сидела, обхватив себя за плечи, Джинни.

Она выглядела откровенно неважно — обычно яркие рыжие волосы словно бы потускнели и поблекли, макияжа не было, рабочая аврорская мантия сильно помялась.

— Что случилось? — спросила Гермиона вместо приветствия. Почему-то она была уверена, что сейчас Джинни кинется ей на шею или разрыдается — но нет, подруга пробормотала:

— Пойдем в дом. И налей выпить что ли…

Удержавшись от дальнейших расспросов, Гермиона сняла охранные чары и предложила войти. Не раздеваясь, достала бутылку старого «Огеденского» и стаканы, щедро плеснула в оба.

Джинни уселась на подоконник, сдвинув книги, дернула ворот мантии, а потом быстрым движением опрокинула в себя половину стакана, и только после этого сказала спокойно:

— Твой Смит умер.

«И все?», — едва не спросила вслух Гермиона, но промолчала. Да, парня с временным именем Джон Смит было жалко, но его разум был в плачевном состоянии, личность не восстанавливалась — его смерть не могла стать для Джинни таким потрясением. Она ведь была мордредовым аврором! Сколько преступников умерли у нее на глазах? Сколько еще — от ее рук?

Но она сидела здесь, на подоконнике, хлестала огневиски и готова была разрыдаться. Как будто что-то в ней сломалось — от известия о смерти незнакомого парня?

Сделав еще глоток, Джинни продолжила — таким же отстраненным тоном, едва ворочая языком:

— Кингсли отдал приказ на устранение Брука.

— Мерлин… — пробормотала Гермиона и почувствовала, что тоже хочет выпить — но не позволила себе этого сделать.

В одной фразе Джинни скрывался долгий рассказ, но Гермионе не нужны были подробности. Смерть Смита заставила Кингсли снова вернуться к проблеме Брука, а вернувшись к ней, он решил, что она нуждается в более радикальном разрешении.

— Мы должны проникнуть в маггловское учреждение, где его содержат, и устранить «Авадой», — продолжила Джинни.

— А что это за учреждение…

— Я должна узнать у тебя, — Джинни истерически хихикнула, — вот за это мы сражались, понимаешь? За то, чтобы этот, мантикора ему в зад, политикан велел мне «вытрясти любым способом» информацию из моей лучшей подруги и крестной матери моего сына!

— Нет, — быстро сказала Гермиона, подходя к окну.

— Что?

— Не так. Слишком примитивно и глупо. Джинни, Кингсли не идиот — он знает, как ты отреагируешь на такой приказ. Не может не знать…

— Что ты имеешь в виду? — стакан стукнул о подоконник, Джинни соскочила на пол.

— Бессмысленно требовать от тебя, чтобы ты вытрясала из меня информацию. Ты не станешь этого делать — а расскажешь мне обо всем, как ты и сделала, — Гермиона прикусила губу.

Она сказала Кингсли, что хочет найти в сознании Брука информацию о том недоучившемся волшебнике, который стихийной магией стер память Смиту. И Кингсли согласился, что это нужно сделать. А теперь приказывает Джинни убрать Брука, причем таким способом, чтобы непременно ее, Гермиону, об этом оповестить.

Из этого следует то, что не поверил в эту ложь.

Он понял, что Брук нужен для чего-то другого, и хочет знать, для чего именно. Хочет знать про код.

— Мне надо к Кингсли, — сказала Гермиона вслух.

— Голову ему снимешь? — поинтересовалась Джинни, разом возвращая себе хорошее расположение духа. — Ну, тогда я с тобой. Давно не практиковала свой Летучемышиный сглаз.

Гермиона хмыкнула, хотя ей было совсем не до веселья, и покачала головой:

— Справлюсь сама. Министр нам еще нужен, а ты можешь наломать дров в гневе.

Джинни явно колебалась — ей хотелось присоединиться к тому, что в ее воображении рисовалось горячей схваткой двух взбешенных сильных волшебников.

— В случае чего, меня он уволить не сможет, — напомнила Гермиона. — А ты без своей работы загнешься моментально.

Кажется, этот аргумент подействовал, во всяком случае, Джинни расположилась в кресле у камина и сообщила:

— Я тебя подожду.

Гермиона достала летучий порох и вошла в каминную трубу, на ходу превращая костюм в манию.

— Приемная министра магии! — отчетливо произнесла она, бросая горсть пороха, и зеленое пламя подхватило ее и потянуло прочь из дома.

В приемной было тихо и пусто, если не считать секретаря, который мгновенно встрепенулся и вскочил с места, едва Гермиона шагнула на темный плотный ковер.

— Мисс Грейнджер, вам назначено?

— Передайте господину министру, что я хотела бы с ним поговорить, — отозвалась Гермиона.

Секретарь наколдовал патронуса, и тот исчез за дверью, а спустя минуту вернулся, кивнул и растаял в воздухе.

Гермиона вошла в кабинет.

Кингсли, кажется, ждал ее — стоял возле волшебной карты Британии, но смотрел куда-то в пустоту и едва ли до этого занимался делами.

— Добрый вечер, Кингсли.

Он повернулся к ней и без приветствия или другого вступления произнес:

— Я думал, мы обсудили с тобой вопрос доверия, Гермиона. В прошлый раз.

— Ты специально наговорил всю эту чушь Джинни? Почему было просто не вызвать меня?

Лицо Кингсли еще потемнело, хотя, казалось бы, это было невозможно.

— Решил напомнить, что ты не окончательно свободна от влияния Министерства.

Грубо. Как же грубо.

Но приходилось признать, что действенно. Да, сама Гермиона не имела никакого отношения к Министерству Британии, но под его началом работала Джинни. Ему подчинялся Невилл. От него зависел Гарри, в конце концов, не говоря уже о других членах семьи Уизли.

— Не пытайся меня шантажировать, — сказала она спокойно, стараясь абстрагироваться от эмоций. Сложила руки на груди — по примеру Майкрофта. И так же, как это делал обычно он, чуть наклонила голову на бок с вежливым равнодушием. У Холмса, конечно, получалось достоверней и весомей.

— Это не шантаж, — отозвался Кингсли. — Ни в коем случае. Я просто напоминаю тебе о наших договоренностях. Итак, Гермиона, зачем тебе Брук?

В кабинете было очень тихо, даже часы не тикали. Огонь в камине не разводили сегодня, и треск бревен не нарушал холодного молчания.

Гермиона понимала, что придется сказать правду, не только потому что Кингсли мог навредить ее друзьям — он мог угрожать сколько угодно, но никогда не пошел бы против Гарри Поттера и близких ему людей, — но и потому что новая ложь закроет ей возможность работать с маггловским правительством и пытаться разгадать Брука. А ей было необходимо опередить Майкрофта и найти проклятый код. Его нельзя было оставлять в руках политиков — ни магов, ни магглов.