Сферы влияния

Уровни доступа. Глава четвертая

Место обитания Шерлока можно было назвать берлогой, складом или кладбищем ненужных вещей, но никак не квартирой. Посреди гостиной высились кривые, норовившие обрушиться стопки хлама, рядом валялись всевозможные справочники, некоторые — очень редкие. На низком столике пять или шесть грязных чашек соседствовали с заплесневелым тостом и колбой с чем-то, подозрительно напоминавшим мозги. Пахло соответственно — пылью и беспорядком.

Гермиона переместилась на балкон, сняла дезиллюминационные чары и осторожно заглянула в окно, убеждаясь, что Шерлок один.

Он сидел перед потухшим камином и мучил скрипку, заставляя ее выдавать чудовищно-омерзительные звуки. Не оборачиваясь и не прекращая своего занятия, он достаточно громко сказал:

— Мой ответ: «Нет».

Гермиона вошла в гостиную, стряхнула с рукава пиджака несуществующую ворсинку и уточнила:

— Ответ на что?

Вой скрипки оборвался, Шерлок отложил инструмент, залез в кресло с ногами и оглянулся на Гермиону. Несмотря на состояние своего жилища, он был причесан, умыт и тщательно выбрит — впрочем, как и всегда.

— На твой вопрос. А теперь уходи — я занят, — и он для убедительности указал пальцем на окно.

Гермиона взмахом палочки освободила себе стул, села, закинула ногу на ногу и принялась ждать. Переспорить Шерлока не представлялось возможным, но она и не собиралась. Нужно было просто подождать.

Детектив сдался через двадцать минут, за которые едва не порвал струны на скрипке в попытках извлечь как можно более невыносимый звук. Скрипка опять была отложена, он опустил ноги на пол, сложил перед грудью руки, соединив ладони, и пояснил:

— Ты пришла от Майкрофта с вопросом, на который я не собираюсь давать ответ. Мориарти — мое дело, Майкрофту не стоит в него лезть, а тебя оно и вовсе не касается.

— Я не сказала ни слова про Мориарти, — заметила Гермиона, невольно вздрогнув от этого нового имени Джима. — И о Майкрофте.

— Это очевидно по твоим рукам, — пожал плечами Шерлок, — и по туфлям.

За время общения с этим человеком Гермиона в совершенстве овладела техникой игнорирования укусов любопытства и ничего не спросила. Руки и туфли — значит, руки и туфли. Шерлок едва заметно дернул бровью, что свидетельствовало о недовольстве.

— Я уже сказал, чтобы ты уходила. Скоро вернется Джон, у меня дело, — скороговоркой выдал он.

— Мориарти, — произнесла Гермиона, откидываясь на спинку стула, — и я сразу же уйду.

Раздражение, обреченность, удивление и азарт — эмоции сменились на лице Шерлока с огромной скоростью. Он подскочил из кресла, сделал несколько широких шагов по комнате и пробормотал:

— Все не так, — а потом, коршуном подлетев к Гермионе, резко спросил: — как ты с этим связана?

Искушение рассказать о том, как сильно ей хочется свернуть Мориарти шею, Гермиона подавила и ответила ровно:

— Он неудачно перешел дорогу Министерству. И мне лично. Так что с ним?

— Не знаю, — Шерлок отошел в сторону, повернулся к Гермионе спиной, но даже спина его выражала недовольство. — Он не просто преступник, он злодей-консультант. В его руках очень мощные рычаги давления, а еще ему скучно — и чтобы развлечься, он пойдет на что угодно.

«Как же скучно!», — Гермиона содрогнулась от воспоминания об этом крике. Никакая окклюменция не помогала забыть тот ужас, который обуял ее при виде искаженного злобой лица Джима. Ему снова скучно, и он развлекается. Майкрофт сказал про взрывы, но это — только начало.

— Где его найти?

— Он сам находит тех, кого нужно.

— Ты видел его?

— Дважды, — Шерлок забарабанил пальцами по подоконнику. — Первый раз он разыграл меня как ребенка.

Играть он умел, это Гермиона знала.

— А во второй мы едва не убили друг друга, но его отвлекли — и он ушел, — он развернулся: — не лезь в это, это мое дело. Тебя не интересуют магглы, кажется.

— Меня интересует Мориарти.

Светло-серые глаза с очень цепким взглядом прищурились, Шерлок спросил:

— Что ты о нем знаешь? Он связан с вашим миром?

Было бы логично ответить, рассказать о смерти Рона и о книге, которую Джеймс писал. Но Гермиона этого не сделала. Шерлок был гением и мог бы поймать Джима, но он был непредсказуем и неконтролируем, опаснее нестабильного зелья.

— Он не волшебник, если ты об этом, — отозвалась Гермиона. — Дай мне знать, если он выйдет с тобой на связь.

— Послать сову? — хмыкнул Холмс.

— Отправь сообщение Майкрофту, этого хватит.

Гермиона огляделась, не без удовольствия направила палочку на плесневый тост, произнеся: «Эванеско» и уничтожая его, а потом аппарировала домой.

Она узнала немного — но Шерлок немного и знал. Он позволил ей (именно позволил, она не обольщалась) считать поверхностные образы из своего сознания: игра, который затеял Джим, его попытка познакомиться с Шерлоком, изобразив из себя неуклюжего гея, а потом встреча в бассейне, едва не унесшая три жизни. Джим передумал, но его глаза блестели сумасшедшим интересом, и теперь Гермиона легко могла трактовать его. Он был одержим, но на этот раз не Гермионой и не волшебным миром, а Шерлоком. В Шерлоке его помутненный рассудок увидел сосредоточие всего самого интересного в жизни, поэтому убрать детектива из этого уравнения не выйдет.

Гермиона коснулась палочкой своей цепочки, отправляя Майкрофту просьбу о встрече, и почти сразу получила ответ: «У меня в кабинете, сейчас».

Несмотря на разгар рабочего дня, в кабинете Майкрофта никого постороннего не было — только неподвижная королева надменно взирала с парадного портрета. Хозяин кабинета сидел за столом в весьма вольной позе, закинув на лакированную крышку ноги в начищенных ботинках, но тут же снял их, едва увидел Гермиону. Поднялся, опираясь на зонт, сухо улыбнулся углами губ и сообщил, что на улице стоит неплохая погода для этого времени года. Глаза были теплые, ласковые — откровенно жуткие.

— Как поживаете, Майкрофт? — произнесла Гермиона, быстро переводя взгляд на его плечо — это было лучше, чем смотреть в глаза.

— Вы виделись с Шерлоком, я полагаю, — заметил он, жестом предлагая присаживаться.

— О чем вы узнали по моим рукам и туфлям, — нервно сказала себе под нос Гермиона, но Майкрофт ответил спокойно:

— Вообще-то, по правому рукаву вашего пиджака, он слегка испачкан в побелке. Подозреваю, вы переместились на балкон и прошли в дом моего брата через окно.

Гермиона сочла за благо не отвечать, только машинально коснулась пиджака кончиком палочки, очищая. Вместо этого сказала:

— Он знает очень немного. Но Брук им… заинтересован.

— Неужели? — одна бровь взметнулась вверх.

— Джеймс Брук — психопат, страдает диссоциальным расстройством личности и, возможно, еще целым комплексом психических заболеваний, — произнесла Гермиона, — в частности, — она сглотнула, потому что говорить вдруг стало тяжело и неприятно, — он увлекается людьми. Так он был увлечен мной и всем волшебным миром, возможно, кем-то до этого и кем-то после. Но сейчас его идея-фикс — это ваш брат.

Только очень сильная выдержка удержала Гермиону от того, чтобы в этот момент не коснуться сознания своего собеседника и не попытаться понять, о чем он думает, потому что его лицо осталось совершенно таким же, на нем не дрогнул ни единый мускул, ни на мгновение не пропала фальшивая теплота взгляда. По лицу Шерлока можно было читать, как по раскрытой книге. А Майкрофт был из тех томов на древних рунических письменах, которые, овеянные темными проклятиями, хранятся в глубинах старых библиотек в цепях.

Но профессиональная этика всегда была для Гермионы слишком важна, поэтому она не позволила себе даже короткого легиллиментного посыла. А Майкрофт произнес равнодушно:

— В таком случае, Шерлока стоит привлечь к этому… делу. Я дал категорический отказ, но, полагаю, мой старый друг будет рад, если я изменю свое решение.

— Что за дело? — уточнила Гермиона, но сразу же пожалела об этом вопросе. Теплоты как ни бывало, Майкрофт окатил ее ледяным взглядом, растянул губы в улыбке и ответил:

— Пустяк, который, возможно, позволит нам приблизиться к господину Мориарти.

А потом снова надел свою добродушную маску.

— Полагаю, — продолжил он, — что в ближайшее время нет… необходимости в вашем участии, Гермиона. Я дам вам знать, если дело сдвинется с мертвой точки или если мне потребуется… специфическая помощь.

Гермиона кивнула и коротко заверила Майкрофта в своей готовности сделать все необходимое для поимки Джима Брука. А потом аппарировала к себе домой — и вдруг кулем рухнула посреди спальни и разрыдалась.

Ее колотила истерика — затяжная, как любая отложенная истерика, руки тряслись, из горла вырывались хриплые, надсадные всхлипы, она закусывала запястья, но не могла заставить себя успокоиться и в конце концов сдалась этому потоку.

Она не хотела этого, не хотела участвовать в этом, слышать об этом. Она желала бы стереть себе воспоминания о Бруке и о всем, что с ним связано, убрать себя из памяти братьев Холмсов. Хотелось, чтобы всего этого не было.

С губ сорвалось тихо: «Рон».

Столько лет прошло — она уже не помнила запаха его волос, его прикосновений и его редких признаний в любви. В душе жил мальчишка, с которым они добывали философский камень и сражались бок о бок в Министерстве Магии. И Гермиона хотела, чтобы так оно и было — чтобы была эта дружба, чтобы их по-прежнему было трое.

Гарри был рядом — но очень далеко. После смерти Рона они продолжали общаться. Гермиона стала крестной матерью его старшего сына Джеймса (только никогда и никому не позволяла сокращать его имя до «Джима», настойчиво день за днем выстраивая в своем сознании ассоциативную цепочку: «Джеймс» означает «Джеймс Поттер», и никак иначе). Она часто бывала на их с Джинни семейных обедах. Но прежней дружбы, прежнего тепла уже не было, словно его забрал с собой солнечный, теплый Рон.

Мысли путались, сознание меркло.

Но в тот момент, когда Гермиона стала надеяться на обморок, способный прервать раздирающую ее душевную боль, посреди комнаты возникла серебристая пышногривая лошадь. Голосом Джинни она произнесла:

— Гермиона, нужно с тобой серьезно поговорить. Ты зайдешь к нам вечером?

— Да, — быстро сказала Гермиона, — ответ: «Да».

Лошадь понятливо кивнула крупной головой и выскочила в окно, а сердце Гермионы сжалось от неприятного предчувствия. Ей казалось, что спасительная тихая гавань, которую она нашла несколько лет назад, сдалась под натиском стихии, и утлое судно ее жизни было выброшено в открытое бушующее море.

«Отлично, Грейнджер, — сказала она себе, — ты бредишь. Давай-ка, встряхнись». Мысленный приказ сработал, и она поднялась на ноги и поплелась в душ. Нужно было привести себя в порядок, поработать с материалами Нарциссы Малфой и начать собираться на обед к Поттерам — Джинни не стоит видеть ни синяков под глазами, ни красного носа.

Контрастный душ оказал спасительное действие, а последующая работа и вовсе заставила убрать в дальний ящик сознания все переживания и сомнения. Гермиона закончила составлять комплекс зелий и заклятий для Нарциссы, когда волшебный планировщик приятным мужским голосом сообщил о необходимости заканчивать работу.