Сферы влияния

Сферы влияния. Глава десятая

По подоконнику расхаживала незнакомая пестрая сова, спокойная, как все птицы из почтовых отделений. Увидев Гермиону, она громко ухнула, распахнула крылья, взлетела и бросила ей в руки конверт, после чего скрылась в форточке, не дожидаясь угощения. Гермиона машинально проверила послание на яды и взрывающиеся вещества, после чего развернула и достала лист тонкой бумаги. Он был влажным от не до конца высохших слез, и в нем твердой несмотря ни на что рукой Джинни были написаны короткие сухие фразы: «После стольких лет…» «Никогда не понимала…» «Не знаю, что делать…», и короткое: «Ушел».

Почему-то после собрания Отряда Дамблдора Гермиона решила, что Гарри не станет разрушать семью, побоится нестабильности в преддверии того, что считает новым темным временем, но письмо говорило, что она ошиблась.

«Бедная Джинни», — подумала Гермиона отстраненно, пытаясь найти в душе хоть каплю злости за подругу или немного сочувствия, но обнаруживая только спокойствие. Что, в сущности, произошло? Развод? Развал семьи? Разве семья Поттеров в последние годы не существовала на честном слове и внешних приличиях? Гарри лгал Джинни, лгал в глаза ежеминутно, говоря, что любит, извиняясь после очередного наркотического срыва, а она — Гермиона чувствовала это сердцем — она знала, что ей лгут, но делала вид, что верит.

Единственные, кого было жалко, это детей — развод родителей принять непросто, и если Ал и Сириус уже достаточно большие, чтобы принять случившееся, то маленькая Лили Луна не сумеет уложить в голове, почему мама с папой больше не живут вместе.

Гермиона вдохнула, вызвала патронуса-выдру и отправила с сообщением: «Как ты, дорогая? Мне прийти?».

Сияющая, хотя и какая-то понурая лошадь вернулась с ответом почти мгновенно и резко велела: «Не надо. Мне пока лучше побыть с мамой». Что скажет миссис Уизли на это известие? Гарри всегда был ей как сын.

Гермиона не успела ответить самой себе на этот вопрос, как в камине вспыхнул изумрудный огонь, и на ковер не вышел, а выпал Гарри — пьяный в хлам, с больными красными глазами и бутылкой огневиски под мышкой, в какой-то мятой маггловской одежде.

Обретя равновесие и засыпав ковер золой, он очень внятным голосом сказал:

— Я это сделал, — и приложился к бутылке, но неуверенным жестом. Сделал два глотка, сморщился и пробормотал: — какая же дрянь.

Учитывая обстоятельства, наверное, надо было радоваться, что больную душу он пошел лечить алкоголем, а не чем-нибудь похуже.

— Дай-ка, — как можно мягче сказала Гермиона и попыталась забрать у Гарри бутылку, но он удивительно ловким для пьяного движением перехватил ее «Акцио» и снова приложился к горлу, а потом посмотрел на Гермиону и пояснил:

— Я пытаюсь держаться. Не хочу вызывать недовольство твоего Майкр… — на длинном имени он все-таки споткнулся и добавил: — Не хочу.

Гермиона облизнула пересохшие губы и огляделась. Она не ожидала такого визита и не знала, что с ним делать. Возможно, стоит дать Гарри выпить столько, сколько он хочет, а потом уложить в постель. Да, ей будет неприятно возиться с его бесчувственным телом, но ради друга, пусть и такого, откровенно говоря, паршивого, можно потерпеть. Или же правильнее будет отобрать у него спиртное и насильно привести в чувство. Антипохмельное — мерзкая штука, но действует сразу.

В душе Гермиона больше всего хотела, чтобы сейчас из камина вышел кто-нибудь вроде Невилла и забрал у нее Гарри вместе с ответственностью за него. Разумеется, никто не появился ни в эту же секунду, ни спустя еще несколько, а Гарри добрался до половины бутылки и переместился в кресло у камина.

— Извини, что завалился к тебе, — удивительно, но у него была по-прежнему совершенно ясная речь — язык не заплетался, буквы не менялись местами.

— Хочешь поговорить об… этом? — спросила Гермиона, толком не зная, что спрашивать еще. Хороший маггловский психолог, пожалуй, справился бы с ситуацией легко, а вот ментальные практики были бесполезны — лезть в затуманенную алкоголем или наркотиками голову можно только в случае крайней нужды и лучше — со страховкой.

Она неловко облокотилась на стол напротив кресла и сложила руки на груди. Настенные часы показывали начало десятого, и Гермиона решила, что подождет до десяти ровно, даст Гарри выговориться и напиться до того состояния, до которого он хочет, а в десять применит к нему сонные чары и… Что за «и» такое, она не знала. Еще вчера это было бы «и сдаст его на руки Джинни», но теперь это было невозможно. Вдруг болезненно сжалось сердце, а все злые мысли о неуместности его появления исчезли.

Гермиона сделала полшага в сторону и увидела человека, которого искренне любила — как брата и как лучшего друга, за которого шла в огонь и в воду не задумываясь. Гарри выпил еще и закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Гермиона вздохнула, приблизилась к нему и сняла с него очки. Без них он тут же помолодел лет на семь и стал выглядеть на свои тридцать пять.

Без Джинни и семьи Уизли он остался совсем один — ни семьи, ни действительно близких друзей, кроме нее и Отряда Дамблдора. Но Невилл со своими революционными стремлениями не сойдет за надежную поддержку, так что остается только она.

— Я рад, что сказал ей, — тихо произнес Гарри, не открывая глаз, — это было слишком… так жить, понимаешь? Как будто влез в драконий навоз, а потом попал в приличное общество и пытаешься делать вид, что это не от тебя воняет, — он хмыкнул, а Гермиона хихикнула — трезвый Гарри такую конструкцию не завернул бы.

— Да, — угадал он ее мысли, — меня последний раз так под «Феликсом» штормило. По «Феликсом Фелицисом» на шестом курсе, когда я у Слизнорта воспоминания добывал, — пояснил он, — и заодно поссорил Джинни с Дином Томасом — случайно, мне просто повезло.

Он помотал головой из стороны в сторону, как китайский болванчик или маггловская игрушка-собачка в автомобиле. Гермиона видела такую пару раз, когда выбиралась в Лондон — тело игрушки плотно приклеено под лобовым стеклом, а голова болтается, и собачка как будто ни с чем не согласна, все спорит и будет продолжать делать это до тех пор, пока голова у нее не сломается.

— Я раньше боялся, что она станет как Молли, растолстеет, засядет дома с детьми, и я ее разлюблю, — продолжил Гарри свою мысль, едва ли понимая, что Гермиона его слышит, — а она ведь только еще красивей стала. И работает постоянно, чуть ли не больше меня. У нее бешеная хватка, знаешь ли. Ее в Аврорате боятся как огня. А я все равно… — он отпил еще виски и скривился, но бутылку не отдал, хотя Гермиона и попыталась мягко ее забрать. — Знаешь, что мне Сириус однажды сказал?

Гермиона осторожно взяла его свободную от бутылки руку, разжала стиснутые в кулак пальцы и начала осторожно растирать ладонь.

— Что?

— Что я не плохой человек, а хороший, просто со мной случилось много плохого… Ошибся. Он вообще много в чем ошибался, Бродяга.

— Ты не плохой человек, — осторожно произнесла Гермиона, — после того, что ты прошел… Люди ломались на меньшем. Рядовые солдаты возвращаются с войны и не могут спать ночами, бросаются из окон, сходят с ума, потому что война их преследует. А ты был больше, чем рядовым.

— Дамблдор говорил про генеральский мундир, — Гарри горько улыбнулся и открыл глаза, прищурился, вглядываясь Гермионе в лицо, — я не рассказывал, что встретил его в ночь битвы?

«Мерлин», — подумала Гермиона, но ничего не ответила.

— Когда Волдеморт убил меня… убил крестраж во мне, я встретил Дамблдора. Он хвалил меня и объяснял, что делать дальше.

В сущности, не важно было, какой образ сознание Гарри создало, чтобы дать ему сил на последний бой с Волдемортом. Теперь Гермиона знала, что это был образ Дамблдора. Правда, в волшебном мире все было возможно — даже встреча с умершим.

— Я никогда не рассказывал вам с Роном и Джинни — не знаю, почему, — виски вдруг кончилось, и Гарри в миг рассвирепел, вскочил на ноги и грохнул бутылку об пол. Гермиона вскрикнула, отшатнулась, и в этот момент раздался дверной звонок.

Гарри замер, Гермиона вскинула палочку. Звонок снова затрещал, но деликатно, без надрыва.

— Подожди здесь, — велела Гермиона, надеясь, что друг ее услышит и поймет — на ногах он уже стоял совсем плохо, да и говорил скорее с собой, а не с ней.

Звонок снова ожил, Гермиона вышла спустилась на первый этаж и открыла дверь. На крыльце стоял последний человек, которого она готова была увидеть, тот, кто сейчас предположительно должен был заниматься срочными переговорами по террористическому вопросу — Майкрофт Холмс.

Он держался безупречно, как всегда, словно в его визите в почти десять вечера не было ничего странного или экстраординарного, только его пальто и ботинки слегка намокли — накрапывал дождь, а он вышел из машины, не раскрыв зонта.

Что-то из глубины подсознания заставило Гермиону, не опуская палочки, спросить:

— Книгу на каком языке вы мне сегодня читали?

— На персидском, — ответил Майкрофт и учтиво уточнил: — Если бы ответ был неверным, я получил бы заклятием в лоб?

— «Постоянная бдительность» — так говорил один мой покойный учитель, — отозвалась Гермиона.

Соображения приличия требовали пропустить гостя, пусть и незваного, в дом, но там был пьяный и неизвестно, насколько вменяемый Гарри, поэтому выбора не было, и Гермиона спросила максимально светским тоном:

— Случилось что-то срочное?

Сзади загрохотало, раздалось крепкое «Б*ядь!», от которого у Гермионы покраснели кончики ушей, она дернулась было — но не кинулась на помощь. Майкрофт медленно приподнял одну бровь. Грохот повторился, громче и ближе.

Очевидно, да, — произнес Холмс, отвечая на ее вопрос, крылья его носа затрепетали, губы превратились в одну тонкую бескровную линию. Он был не зол, он был в ярости — это было бы очевидно для любого, кто немного знал Майкрофта. Гермиона полагала, что немного знала его, и ей стало жутко.

— Непредвиденные трудности, — пробормотала она, не понимая, почему оправдывается за нечто, происходящее в ее собственном доме.

Майкрофт сделал шаг, даже полшага, явно желая войти, но замер, так и не поставив ногу за порог, посмотрел на Гермиону и спросил:

— Могу ли я предположить, что для разрешения этих трудностей вам понадобится помощь?

Если бы он не задал этого вопроса, Гермиона остановила бы его хоть магией, не позволила бы распоряжаться у себя дома, но он спросил, и ей отчаянно, до слез захотелось ответить: «Да-да-да, мне нужна помощь!». Это было бы постыдной слабостью. Гарри не был драконом, от которого ей требовалась бы защита. И в конце концов, разве она, взрослая волшебница, не справится с подвыпившим другом? Справится, и сделает это куда лучше, чем маггл, пусть и мужчина.

Она оглянулась через плечо и уловила вспышку заклинания, шум и грохот продолжались, трещало дерево.

Нужно было пойти туда и успокоить Гарри — немедленно. Ударить его сонными чарами, а потом влить флакончик антипохмельного — и дело с концом. Что-то бахнуло особенно громко.

«Нет, спасибо, я держу ситуацию под контролем. Так что привело вас сюда в столь позднее время?», — именно так нужно было ответить, Гермиона открыла рот и выпалила: