Сферы влияния

«Как будто это так легко — принять то, о чем не хочешь даже думать?», — едка спросила Гермиона у самой себя и поежилась, но попыталась возразить: «Я и принимаю», — однако отлично знала, что это наглая и неприкрытая ложь.

Даже она, взрослый человек с психологическим образованием, не могла принять того, что ее пугало. Детям, теоретически, это должно быть проще, но на деле… Как им сделать это, где найти сил? Гермиона раздраженно захлопнула книгу и отложила в сторону пергамент, тут же свернувшийся в свиток.

По всему выходило, что требуется не ментальное влияние и не психологическая поддержка — этого не хватит. Сознание человека обладает отличными защитными механизмами и не подпускает то, что может его ранить. Если ломать эту защиту, то можно нанести непоправимый урон, в сравнении с которым смерть будет благом.

Гермиона прикрыла уставшие от непрерывного чтения глаза, потерла веки, под которыми, кажется, набился песок, и пробормотала: «Это невозможно».

Наверное, кто-то другой получит Геттингенскую премию по менталистике в следующем году и кто-то другой сможет с гордостью сказать самому себе и всему миру: «Я спас обскуров». И этот другой посмотрит в глаза ребенку, еще недавно обреченному, у которого теперь впереди вся жизнь.

Это будет не она, потому что, в сущности, как она может вылечить других, если сама — больна и разломана на кусочки?

Будь она не одна, сейчас она встала бы из-за стола и ушла бы в спальню, где оказалась бы в надежных, сильных объятиях человека, который шепнул бы ей: «Ты со всем справишься». Была у нее давным-давно такая фантазия: воображать в те минуты, когда особенно тяжело и страшно, что некто большой и сильный обнимает ее сзади за плечи. Так делал папа — много лет назад. Когда Гермиона шла в первый класс, одновременно мечтая о новых знаниях и отчаянно боясь новых людей, папа просто встал у нее за спиной, положил ей на плечо свою небольшую, но крепкую ладонь, и сказал: «Не бойся, я рядом». И то же самое он повторил, провожая ее впервые на «Хогвартс-экспресс».

Гермиона дотронулась до своего плеча и обернулась, но разумеется, комната была пуста. Ни папа, ни еще кто-нибудь не стоял позади. Впереди же был исписанный пергамент, папка с переработанными материалами и стопка непрочитанных книг, которые сейчас пугали хуже дементоров, потому что сулили неудачи, разочарование и отчаянье.

Корешки книг скалились золотыми зубами. Гермиона вытащила из стопки одну, написанную арабской вязью, и поморщилась. Эта книга была как насмешка: лежала здесь, ухмылялась, кричала о том, что хранит в себе ответы на все нужные вопросы, но не желала быть прочитанной.

В Отделе тайн, разумеется, работали переводчики-полиглоты, а также специалисты по редким и мертвым языкам, а недавно лингвистический отдел представил артефакт для письменного перевода текстов на любые языки мира. Но Гермиону злило именно то, что она сама не может прочесть этой книги.

Она встала из-за стола, трансфигурировала домашнюю одежду в деловой костюм, схватила книгу и резко крутанулась на месте, возникая с негромким хлопком в самом темном углу кабинета на Уайт-холл.

Майкрофт если и был удивлен, то не показал этого — словно она заранее предупредила о визите. Вежливо поднялся, сухо поприветствовал, сопроводив свое «Добрый вечер, Гермиона, чему обязан?» наклоном головы и приглашающим жестом.

— Извините за этот визит, Майкрофт, — ответила Гермиона, с неудовольствием понимая, что голос ее плохо слушается. Она мгновенно пожалела об этом безумном, импульсивном поступке. Зачем она пришла? Просить главу британских маггловских спецслужб перевести ей пару абзацев из старой книги? Поболтать с ним за чашечкой чая?

В кабинете, как и всегда, свет был приглушен — почему-то Майкрофт всегда выбирал неяркое освещение и однозначно избегал резкого белого света. В этом желтом сумраке рассмотреть лицо Холмса было невозможно, особенно нечитаемым оставался взгляд: за коркой ледяного спокойствия и вежливого интереса нельзя было рассмотреть и намека на какое-либо чувство. Нет, на самом деле — можно было. Даже не требовалось заклинания — одно усилие, одно движение, и мысли Холмса будут у нее как на ладони. Но от одного подобного предположения Гермиону замутило. Она делала это дважды и поклялась себе никогда не повторять, ни за что на свете.

— Майкрофт, я хотела бы обсудить вашего брата, — сказала она, понимая, что должна нарушить эту затянувшуюся паузу. На самом деле, обсуждать Шерлока ей не хотелось совершенно — она так и не придумала, под каким предлогом можно будет вернуть его на родину, и можно ли вообще это будет сделать. Но лучше строить несбыточные теории, чем стоять и молчать, пытаясь разобраться в собственной голове, похоже, совершенно съехавшей с катушек.

— Прошу, — Майкрофт подарил ей самую неприятную из своего арсенала улыбок, сам снова опустился в кресло, закинул ногу на ногу и только после этого мягко и негромко спросил: — полагаю, это вы для обсуждения судьбы моего младшего брата захватили книгу «Сущности магии и отрицание ее неразумными…» вы закрываете часть названия.

— Не знала, что вы читаете на арабском, — солгала Гермиона.

— Это персидский, — улыбка Майкрофта почему-то стала менее неприятной, он наклонился к столу и протянул руку, явно требуя дать ему книгу.

Гермиона заторможено, как во сне положила книгу на раскрытую ладонь, искренне понадеявшись, что Майкрофт читает книги все-таки перелистывая страницы, а не сканируя их взглядом сквозь обложку.