Сферы влияния

Сферы влияния. Глава двадцать седьмая

В этот раз отсидеться в кабинете не вышло — они с Невиллом встретились в Хогсмиде, и теперь неторопливо шли по практически пустой главной улице. Сегодня здесь было тихо и пусто — дети были в школе, а местные жители почти не выглядывали, прячась от плохой погоды.

— Прости, — произнес Невилл, едва они встретились, — я не могу слишком часто открывать камин для посторонних, даже для тебя, — в его голосе действительно слышалось сожаление, и Гермиона в ответ махнула рукой:

— Ерунда. Пройдемся и посидим в «Трех метлах».

— Наше место — «Кабанья голова», — заметил Невилл.

Гермиона, не замедляя шага, проговорила:

— Мы больше не подростки, выдумавшие армию сопротивления, мы готовим политический переворот, и я предпочту обсуждать его там, где нас никто не услышит. Даже старые соратники вроде Аберфорта, — она говорила свободно, потому что их защищало бессмертное заклятие «Оглохни» из старого учебника Принца-полукровки. — Поверь, если мы с тобой засядем в «Кабаньей голове», любой догадается, что мы планируем что-то важное. А в «Трех метлах»… — она пожала плечами, — просто встреча старых друзей.

Они действительно вошли в паб мадам Розмерты, в котором не изменилось ничего, кроме, разве что, внешности самой хозяйки — на нее уже вряд ли заглядывались старшекурсники. Впрочем, она не растеряла ни обаяния, ни живости, так что Гермиона и Невилл были встречены громкими приветствиями, засыпаны вопросами о делах и погоде и усажены в уютный тихий уголок.

Принеся сливочного пива, Розмерта вернулась к себе за стойку, а Гермиона обновила защитное заклинание, добавила к нему несколько иллюзий и только после этого вынула из сумочки две пухлые папки, которые ей доставили люди Майкрофта. За три дня она изучила их вдоль и поперек, и только после этого решилась показать самому опасному, но самому нужному из своих союзников в этом деле.

Невилл взял папки осторожно, пролистал быстро, и его глаза вспыхнули: если бы она дала ему в руки философский камень, на его лице и то, пожалуй, не отразилось бы такого страстного, почти алчного восторга.

— Это немыслимо — произнес он восхищенно. — Откуда это, Гермиона?

— Важно, что сведения достоверны. Шантаж, угрозы, даже заклятья — выборы Забини не были легитимными с самого начала. К тому же, посмотри, — она ткнула палочкой в папку, и та открылась на нужной странице, — это список членов Визенгамота, которые присутствовали на выборах.

Невилл просмотрел список фамилий и закономерно обнаружил, что их ощутимо меньше, чем насчитывает полный состав, причем отсутствовали почти все представители либеральной партии.

— Забини полетит, — уверенно сказал Невилл.

— Подожди, — остановила его Гермиона, — есть кое-что еще.

Она продумывала этот разговор с того момента, как получила от Майкрофта — он даже на время подвинул проблему обскуров, она возвращалась к нему раз за разом, выстраивая элементы диалогов.

И она угадала — на словах «кое-что еще» Невилл напрягся, закрыл папки и чуть подался вперед.

— Забини пошел на эти нарушения совершенно спокойно, как будто ничего не боялся. Я опасаюсь, что у них есть какая-то страховка.

Невилл уловил ее мысль моментально, но отреагировал не сразу — только через пару минут его кустистые брови сошлись в переносице, ноздри раздулись, и он сказал:

— То есть, что-то позволяет им думать, что им все сойдет с рук?

— Нужно понять, не было ли у них поддержки извне, — сказала Гермиона решительно, — если окажется, что мы переходим дорогу МКМ…

— Я не отступлюсь, — Невилл грохнул ладонью по столу, отчего кружки со сливочным пивом подпрыгнули и только чудом не опрокинулись, — я не позволю этим… этим упырям, Пожирателям, сидеть в Министерстве.

— Конечно нет! — воскликнула Гермиона.

— Нет… — повторил Невилл, мгновенно успокоившись — похоже, он думал, что она решила отказаться от затеи.

— Нет, — мягко сказала она. — Я не позволю таким, как Малфой, оставаться безнаказанными. Но я не хочу, чтобы с нами случилось то же, что и с Кингсли. Мы не можем воевать с Международной Конфедерацией Магов, поэтому мы должны быть уверены, что не привлечем излишнего внимания. И я хочу попросить тебя… — она сделала паузу, как бы колеблясь, — проверить эти следы. Я знаю, у тебя есть, на кого положиться. Нам нужно точно знать, не было ли у Малфоя или Забини контактов с представителями Конфедерации.

Невилл задумчиво потер подбородок:

— Связи есть. Но даже если мы будем знать всех, с кем эти двое встречались и переписывались, нам это мало что даст.

— Ошибаешься. Если у меня будут имена, проверить их — дело пары часов. Но, Невилл — она протянула руку и сжала его широкую мозолистую ладонь, — у нас не будет второй попытки. Отставка Кингсли обошлась нам слишком дорого, и мы не можем рисковать.

Он сжал ее пальцы и сказал:

— Я понимаю. Не переживай, мы ждали достаточно долго, еще пара недель или даже месяцев ничего не изменят, — в его глазах светилась уверенность и вера в то, что Гермиона обладает доступом к особым, тайным знаниям. И никаких сомнений.

Они распрощались там же, в «Трех метлах». Невилл жадно поглядывал на папки, но Гермиона не отдала их. Документы были слишком ценны, чтобы передавать их кому бы то ни было — даже союзникам.

— Я понимаю, — повторил он, когда папки скрылись в ее сумочке, поправил широкую мантию и вышел, впуская в паб порыв холодного воздуха и сонм снежинок.

Гермиона тяжело выдохнула и провела ладонью по лицу. Сказать, что это было тяжело, значило бы пойти на существенное преуменьшение. Это было тяжелее, чем все, что она делала когда-либо в жизни: сидеть напротив другого человека и слышать не его голос, а только отзвуки фраз, которые из множества рассчитанных партий формируют одну.

Майкрофт играл так все время.

При этой мысли она содрогнулась — и потому что в ней фигурировало имя Холмса, и потому что было страшно это представить. Рассчитывать каждый ход — не то, что она хотела бы делать снова.

Она подвинула к себе кружку со сливочным пивом, отпила немного и вернулась к размышлениям. Ее расчет оказался верным, и, если Невилл не переоценил свои способности и связи, через несколько недель у нее будет список тех, с кем контактировал Малфой. Конечно, он не будет полным — в мире магии существуют сотни способов скрыть свою личность и оставить любую встречу в тайне. Но он будет.

МКМ Гермиона искать не собиралась, разумеется. В отличие от Невилла, она была неплохо знакома с этой структурой и знала, что Конфедерация не вмешивается во внутреннюю политику стран. Но любой знакомый Малфоя — особенно знакомый неожиданный, непредвиденный — мог быть ниточкой к Шерринфорду.

Она так и не нашла его, хотя в начале недели пошла на отчаянный шаг.

Это был конец ее рабочего дня, она собрала многочисленные бумаги, но, вместо того, чтобы камином отправиться домой, направилась к дверце синей телефонной будки — кабинету мистера Кто.

Он пригласил ее заходить, засыпал пожеланиями хорошего вечера и уверениями, что погода на улице отличная, а станет еще лучше («Да, мисс Ата, Департамент метеорологии пообещал лично Министру, что на Рождество в Лондоне будет снежно и тепло»), и, наконец, спросил:

— Чем могу вам помочь?

Гермиона до последнего колебалась, но все-таки произнесла заветное, путавшее ее сознание название: «Шерринфорд».

Она была готова к тому, что мистер Кто скажет, что это информация не ее уровня доступа, велит заняться делом — но он пожал плечами и с любопытством спросил:

— А что это?

И похоже, это название ему действительно ничего не говорило.

Пока единственным человеком, кроме Малфоя, кто точно знал о Шерринфорде, был Холмс, но как раз его она спрашивать не хотела категорически, и на то было несколько причин.

Первая была самой простой — однажды Майкрофт уже сказал, что это дело ее не касается, и повторять вопрос будет просто глупо. Он не станет делиться информацией, которую считает секретной.

Вторая была чуть сложнее, но тоже звучала весомо и объективно — Майкрофт преподнес ей Малфоя буквально на серебряном блюде (1), и снова просить его об услуге значило бы оказаться слишком ему обязанной. То, что последняя их встреча едва не превратилась в нечто иное, непохожее на деловую беседу или даже общение старых знакомых, не меняло сути дела.

И это приводило к третьей причине. Она откровенно боялась встречи с Майкрофтом Холмсом.

Гермиона с радостью отдалась бы сладостному самообману, но она помнила — не могла забыть! — о том, что Майкрофт — ледяная машина. Однако он демонстрировал чувства — пусть едва различимые, скрытые за маской холодной вежливости, но живые эмоции. А проклятое «fugit irreparabile tempus» звучало у нее в голове, стоило ненадолго ослабить окклюментный щит и позволить собственным эмоциям вырваться на поверхность. И, Мордред побери, один стих Вергилия звучал привлекательней витиеватого признания или многословных восторгов. С изяществом джентльмена и насмешливой холодностью философа-стоика (при этом проповедовавшего гедонизм!) он, по сути, если отбросить все экивоки и словесные игры, признался ей в… любви?

Гермиона могла отчетливо увидеть лицо Майкрофта, даже не закрывая глаз — оно было отпечатано в памяти с точностью, которой позавидовали бы многие фотоснимки. Она отчетливо видела его, сидящего в кресле у камина, опирающегося локтем на подлокотник кресла, закинувшим ногу на ногу и неспешно рассуждающим о чем-то. Она видела, как он протягивает вперед изящную небольшую руку, видела блеск золотого кольца на пальце, даже как будто своей рукой ощущала его прикосновение.

Но она не могла даже в мыслях зайти дальше. Пожалуй, она могла бы на это решиться, но не находила сил представить.

Мог ли это представить он сам? Гермиона не знала, но готова была ставить кнат против галеона, что в памятный ей вечер он резко сменил тему разговора не потому что испугался сделать следующий шаг. Просто этого шага не было на его мысленной доске. Или же, что более вероятно, он был запланирован в другой ход.

Гермиона отставила кружку с остатками сливочного пива, еще раз провела ладонью по лицу и вышла из «Трех метел». Ледяной морозный воздух помог прийти в себя, Гермиона вдохнула его полной грудью, с наслаждением чувствуя, как замедляется сердцебиение и выстраиваются стройными рядами мысли, огляделась вокруг — и не смогла сдержать улыбки: за то время, которое она провела в пабе, буран закончился, и Хогсмид преобразился, сделавшись похожим на деревню с открытки. Крыши и деревья облепило снегом, дороги покрылись ледяной коркой, и все это белое, почти кружевное, одновременно искрило на выглянувшем солнце множеством цветов.

Гермиона обхватила себя за плечи, задрожала, когда холод пробрал до костей, но не достала палочку, чтобы создать согревающие чары: почему-то ей казалось важным хотя бы несколько мгновений провести здесь, на крыльце, глядя на тихий заснеженный Хогсмид, так же, как она смотрела на него в первый раз, на третьем курсе. Себе она тогда говорила, что у них с Роном «почти как свидание» — и хотя ей было ужасно жалко, что Гарри не смог пойти, она не могла подавить в себе этой, как тогда казалось, недостойной гриффиндорки радости от того, что они с Роном идут куда-то вдвоем.