Сферы влияния

Сферы влияния. Глава тринадцатая

Уважаемые читатели!

Сейчас у вас возникнет (если только вы не подписаны на мою группу в ВК) естественный вопрос: что сейчас произошло?

Да, начиная с тринадцатой главы и до конца все главы были перевыложены. Нет, это не глюк системы — это новый текст, который где-то повторяет старый, а где-то решительно от него отличается. Какие-то сцены ушли, зато вместо них добавились другие. Одни главы сохранились без изменений, а другие вы едва ли узнаете.

Второй резонный вопрос: почему?

Потому что иногда так случается. В какой-то момент возникает ощущение, что история пошла по ложному пути. Он не фальшивый, не глупый и не тупиковый — но он ложный по моему мироощущению и не ведет к тому финалу, к которому должен привести.

И, наконец, третий вопрос: что со всем этим делать?

Думаю, каждый решит по-своему. Можно в ужасе закрыть вкладку, потому что «так не делают». А можно — принять вместе со мной историю Майкрофта и Гермионы в том виде и в том развитии, который кажется мне верным.

Я, конечно, надеюсь, что вы предпочтете второй вариант. Мне важно, чтобы эта история была дописана, причем именно так, как ее вижу я.

Признаюсь, что, возможно, забросила бы текст, поняв, что попала в тупик, если бы не поддержка незаменимой гаммы Arret, которая помогла мне вывернуть историю на нужные рельсы, а потом вместе со мной работала над этой буквенной громадой.

И я искренне благодарна замечательной бете Власте (Азарике), которая, услышав, что ей предстоит перечитать больше пятнадцати глав, выложенных одним скопом, не прокляла меня.

И большое спасибо тем, кто пишет отзывы, делает шикарные арты и поддерживает меня и нашу небольшую команду в работе над «Сферами влияния».

Итак, продолжаем .

Сферы влияния. Глава тринадцатая

Если ночь была нереальной, призрачной, полной видений и сомнений, то день встретил Гермиону гудящей головой и ворохом проблем настолько материально-банальных, что и о снах, и о Майкрофте Холмсе думать стало некогда, равно как и о политических проблемах магической Британии.

Передышка, данная мистером Кто, закончилась, и к девяти утра Гермиона прибыла на свое рабочее место, чтобы продолжить исследование. Только прежнего азарта не было — казалось, что после смерти Джейн проблема потеряла значение. Какой смысл что-то искать, если Джейн мертва?

К счастью, у Гермионы всегда было то, что позволяло выполнять работу точно в срок и с максимальным результатом — самодисциплина. Поэтому, сдвинув все постороннее в сторону, она погрузилась в таблицы и схемы, попутно отмечая, что так и не забрала у Майкрофта книгу на персидском.

Впрочем, едва ли в ней было хоть что-то полезное.

Она не отрывалась от записей до тех пор, пока дверь ее кабинета не распахнулась, впуская мистера Кто с вечной наклеенной улыбкой и двумя сэндвичами на тарелке и словами: «Обед».

Он уселся на стол, поболтал ногой в лакированном ботинке и чем-то напомнив отсутствием манер Шерлока Холмса, порассуждал о погоде, и только когда сэндвичи были съедены, сообщил, обрывая сам себя на середине фразы о том, что снег в этом году выпал рано:

— Птички-невелички притащили мне интересные сведенья, мисс Ата, — зажмурился от удовольствия и повторил: — Очень интересные.

«Птичками-невеличками», «мудрыми воронами», «помойными крысами» и ещё десятком иносказательных имен мистер Кто называл агентурную сеть Министерства, не имеющую отношения к Отделу тайн, но поставлявшую ему информацию из мира волшебников и магглов — не очень обширную, но хотя бы достоверную.

— Если это второй обскур, мистер Кто, — заметила Гермиона ровно, — то я увольняюсь.

Мистер Кто засмеялся и даже задрыгал ногой.

— Как будто я приму ваше заявление, драгоценная мисс Ата. Ни за какие блага в жизни. Но вам и не придется трудиться и писать его — никакого обскура. Всего лишь двое школьников, отказавшихся три года назад от учёбы в Хогвартсе, а недавно исчезнувших без следа.

Брук.

Никакой окклюментный щит не защитил бы ее от первой же возникшей ассоциации — Брук, который пользовался помощью так и не найденного волшебника. Но Брук был мёртв, достоверно и давно, он был прошлым и не имел к делу никакого отношения.

Не переставая улыбаться безупречной голливудской улыбкой, Гермиона спросила:

— Причём здесь я? Кажется, сыщики сидят этажом выше.

— Вы совершенно правы, мисс Ата, — закивал, уподобившись китайскому болванчику, мистер Кто, — только они, тупицы эдакие, ничего не могут сделать. Родители школьников уверены, что дети погибли, но мы знаем, что это не так. Мне нужны ваши феноменальные способности менталиста, ваше терпение и такт. Мы считаем, что родители знают больше, только не осознают этого.

«Феноменальные способности, терпение и такт». Мистер Кто был мастером лести, грубой и неприкрытой.

— Зачем вам вообще это нужно?

Улыбка пропала с лица мистера Кто, и оно тут же сделалось похожим на бесформенную восковую массу, из которой незадачливый художник так и не вылепил подходящих черт.

— Потому что мы наблюдаем, мисс Ата, смотрим и слушаем. И кое-что слышим. Кое-что, имеющее некоторое касательство до вашей темы. Посмотрите на родителей, мисс Ата.

На её стол упал листок — адрес, имена, такие же невыразительные, как Брауны и Эвансы, координаты для портала.

Гермиона взглянула на свою таблицу, потом на листок с именами и решительно поднялась на ноги.

Зачаровать портал было делом пары минут, а вот трансфигурировать мантию в маггловскую одежду, причем не в привычный деловой костюм, появлявшийся по одному движению палочки, а во что-нибудь неброское и каждодневное, оказалось трудно. Она провозилась почти полчаса — так долго, что быстрее было бы, пожалуй, сходить домой и переодеться, — но теперь на ней были джинсы, свитер, теплая куртка с большим капюшоном и кроссовки. А волосы чуть удлинились и посветлели — просто на всякий случай.

— Портус, — произнесла она, касаясь клочка бумаги. Портал вспыхнул, ее подцепило под ребра, рвануло вверх и резко вышвырнуло за какими-то гаражами в грязный сырой проулок.

Кроссовки тут же намокли в луже подтаявшего снега, ветер дернул капюшон и насквозь прошил ледяными играми куртку, добираясь до кожи. Гермиона выдохнула, но не рискнула накладывать водоотталкивающие или согревающие чары — это те мелочи, которые магглы могут заметить.

Выйдя из-за гаражей, Гермиона оказалась на небольшой улице, вдоль которой стояли однотипные невысокие домки с низкими оградами. Сердце кольнуло: они были очень похожи на ее родной дом.

Несмотря на ранее время — не было и пяти — на город уже спускались серые густые сумерки. Людей было немного — кто-то парковал автомобиль возле дома, кто-то шел с пакетами из магазина, трое ребят лет двенадцати-тринадцати неспешно возвращались из школы с портфелями на спинах.

Нужный ей дом номер девятнадцать оказался вторым от того места, где ее выбросил портал. В окнах дома горел свет, на деревянной двери уже висел рождественский венок.

Гермиона поднялась по ступенькам и нажала на кнопку звонка.

Раздался звонкий лай, добродушное:

— Тише, Нил, тише! — после этого дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул нестарый еще мужчина в теплом шерстяном жилете. У него были густые седые волосы, забавные бакенбарды и добрая улыбка.

— Вечер добрый, мисс. Вам чего?

— Простите, мистер Фостер, — произнесла она, припоминая фамилию, — боюсь, разговор будет достаточно долгим.

Доброжелательный взгляд в мгновение сделался подозрительным.

— Если вы что-то продаете…

— Это касается вашего сына.

Из мистера Фостера словно выпустили воздух, он сдулся, постарел на глазах, тявкающий, но пока невидимый из-за двери Нил замолк.

Гермиона вошла в дом и прошла вслед за хозяином на небольшую опрятную кухню. Нил оказался маленьким и, наверное, породистым песиком, меньше и крепче таксы, с подвижными чуткими ушами и любопытным носом. Он обнюхал Гермиону со всей тщательностью, а потом зарычал и отошел в сторону — возможно, с непривычки испугался неуловимого аромата волшебства.

— Мой сын умер десять лет назад, мисс, — сказал мистер Фостер, и, поймав направление его взгляда, Гермиона увидела на подоконнике большую фотографию: женщина и мужчина, в котором трудно было узнать нынешнего мистера Фостера, обнимали серьезного мальчика лет девяти или десяти на вид. Гермиона из документов знала, что ему едва исполнилось восемь. — Его уже ничто не касается.

Мягко коснувшись сознания мужчины, Гермиона спросила:

— Что с ним случилось?

Сознание мистера Фостера тут же выдало пропитанную болью картину: автокатастрофа, за рулем — сосед, который подвозил мальчика и своих двух дочерей из школы до дома, потом — нетронутое огнем, но потемневшее, потрескавшееся как старый фарфор лицо сына, ощущение его мягких черных волос под дрожащей ладонью, белоснежный узкий гробик в церкви, светы у могильной плиты.

Мистер Фостер говорил о том же — тихо, грустно, а Гермиона пыталась нащупать так, чтобы он не заметил, место, где начинались ложные воспоминания.

— Мы с Мэгги смогли это пережить с помощью Господа, но мне все еще тяжело говорить о нашем мальчике.

Легкое, почти неощутимое заклятие, и вспыхнувшее было недоверие, желание выгнать назойливую посетительницу взашей стихло.

— Каким он был? — этот вопрос активировал новый ворох воспоминаний, то радостных, то тяжелых. Гермиона почти не слышала мистера Фостера, погрузившись в его память, и только мелькающие перед мысленным взором образы-картинки отмечали ход его рассказа.

Это была обычная история родителей и ребенка-обскура — настолько, насколько такая история вообще могла бы быть обычной. Мистер Фостер — викарий, человек добрый, но набожный. Странности сына сначала не замечал, а потом начал их бояться. Отчаянная любовь к единственному ребенку совмещалась со страхом за его жизнь и здоровье, поэтому в ход шли и молитвы, и святая вода, и исповеди, реже — строгие выговоры, пару раз — визиты к детскому психологу.

Патрик — так звали мальчика — рос умным ребенком и быстро понял, что делает что-то плохое, что-то, что расстраивает маму и папу, и попытался запретить себе магию. Он действительно пытался, но не мог. В день, когда по его воле вспыхнуло мамино выходное платье, оставив на ногах миссис Фостер страшные ожоги, Патрик возненавидел волшебство в себе, а в семь лет стал обскуром.

Он прожил еще год после этого, и точно так же, как мама малышки Джейн, как мама самой Гермионы, миссис Фостер обнимала Патрика и говорила ему: «Ничего, ничего, все в порядке. Это просто дурной сон».

В один из дней Патрик отправила к соседям, играть с другими детьми. Мистер Фостер не знал, что произошло, но магия вырвалась из-под контроля. Две девочки умерли мгновенно, а Патрик еще успел выбежать на улицу с воплями ужаса, прежде чем упал, чтобы больше никогда не подниматься.

Тонкая пленка ложных воспоминаний, созданная дилетантом, скрывала истинные воспоминания, но слишком неплотно. Гермиона кивала головой в такт рассказу мистера Фостера, но видела не его лицо и даже не его воспоминания, а снова Джейн. Возможно, она будет видеть ее теперь всегда, до конца жизни.