Сферы влияния

Уровни доступа. Глава третья

На следующее утро Гермиона почти пятнадцать минут потратила на то, чтобы определить — к кому отправиться сначала. Несколько раз она тянулась то к мантии, то к маггловскому костюму, но в конце концов решила отложить разговор с младшим Холмсом на вторую половину дня. Хотя бы потому что пережить день, зная, что вечером придется рассматривать эту белобрысую рожу, она вряд ли сумела бы.

К письму прилагался порт-ключ — как она и любила. И, набросив мантию, она решительно активировала его, мысленно давая себе вдохновляющий пинок. «Давай, Грейнджер. Просто сделай свою работу», — велела она себе, и ее затянуло в воронку портала. Мгновенный рывок, удар по барабанным перепонкам — и она мягко опустилась на ровный безупречный газон перед величественным Малфой-мэнором. Несомненно, защитные чары оповестили владельца о ее прибытии, потому что в тот же момент высокие двери распахнулись, и Драко Малфой быстро спустился по мраморным ступеням.

— Мне сложно высказать, как я признателен тебе за то, что ты приняла приглашение, Гермиона, — проговорил он излишне торопливо. Возможно, прими он обычный свой светский тон, Гермиона удержалась бы в рамках приличий, но эта порывистость в сочетании с обращением по имени взбесили ее. Борясь с побуждением достать палочку и приложить его болезненным заклинанием, она выдохнула:

— Здравствуй, Малфой. И сразу — никаких «Гермион». Напоминаю, «мисс Грейнджер», в условиях работы — «мастер».

Малфой нахмурил ровные бровки, поджал губы и заметил:

— Я не думал, что вы так злопамятны, мисс Грейнджер. Но в любом случае, я благодарен за то, что вы согласились откликнуться на мою просьбу.

О своей злопамятности Гермиона многое могла бы сказать. Особенно о злопамятности по отношению к Малфоям. Но вместо этого резко спросила:

— Мы будем стоять здесь?

Малфой коротко поклонился и жестом предложил пройти в дом. Гермиона несколько раз была здесь, видела особняк Малфоев страшным, наполненным криками боли и страха, когда в нем господствовал Волдеморт, видела его запущенным — в то время, когда Нарцисса еще не прибрала семейное состояние к рукам, теперь он процветал. Большой холл наполнился светом, проникавшим через искусные живые витражи, портреты на стенах горделиво вскидывали головы и прислонялись плечами к начищенным до блеска рамам, драгоценный мрамор пола закрывали темные ворсистые ковры.

— В гостиную, прошу, — сказал Малфой, открывая перед Гермионой боковую дверь.

Она еще не вошла внутрь, но уже увидела, зачем именно вызвал ее Малфой. И понимала, что, несмотря на то отвращение, которое она испытывает к нему лично и ко всей этой семье, она не сможет отказаться и не выполнить его просьбу.

В гостиной на низком, обтянутом шелком диванчике сидела элегантная, по-прежнему стройная, моложавая Нарцисса Малфой. Как и раньше, ее худую, хрупкую фигуру облегала мантия из легкой ткани, губы были тронуты розовой помадой, роскошные волосы были убраны назад, в низкий тяжелый пучок. Но глаза были совсем другими. В них не было ни огня, ни пронзительной силы, ни даже презрительности или насмешки — ровным счетом ничего. Как будто сама Нарцисса ушла, оставив собственное тело. Подняв голову, она взглянула пустыми глазами чуть выше плеча Гермионы, улыбнулась и спросила:

— Люциус, дорогой, выпьешь чаю?

Кажется, ей был дан какой-то ответ, потому что она пододвинула к себе чайник и наполнила две чашки, бормоча про себя:

— Ты поздно вернулся с собрания, дорогой, а ведь сегодня такой важный день, — оборвав себя на полуслове, она вдруг схватилась за плоский живот, прислушалась к себе, погладила его и улыбнулась.

Гермиона наблюдала, не мешая, улавливая все оттенки голоса и все особенности движений. Здесь и сейчас ее уже не интересовало отвращение к Малфоям и собственные обиды. Все, что было важно — это женщина, заблудившаяся в своем сознании.

Посмотрев некоторое время, Гермиона подошла к Нарциссе. Та взглянула на нее, улыбнулась и спросила:

— Почему вы к нам давно не заходили, Гермиона?

— Рада вас видеть, Нарцисса, — ответила ей Гермиона, присела на краешек дивана возле нее, поймала ее взгляд и без заклинания толкнулась в сознание. Окклюментный блок сработал, но не до конца — окклюменция не выдерживает безумия, особенно такого.

— Как вы поживаете, Нарцисса? — спросила она, мягко отодвигая покосившийся щит в сторону и заглядывая в поврежденное сознание.

Ответ слушала вполуха, фиксируя только ключевые слова: «Люциус не приходит», «неспокойное время» и, наконец, «ребенок». Аккуратно сдвинув в сознании Нарциссы этот разговор в область давних воспоминаний, она снова спросила:

— Как вы поживаете, Нарцисса?

И опять? «Люциус», «неспокойное время» и «ребенок». Повторив свой вопрос в третий раз, Гермиона отправила в ее разум первое слово-триггер: «Люциус».

Память отозвалась сияющей картинкой — тонкокостный юноша в черной мантии, со слизеринским шарфом, идет по внутреннему двору Хогвартса. Рядом есть и другие люди — но у них нет лиц, тогда как юноша виден с невероятной четкостью, до узкой трещинки на верхней губе и теряющихся в платиновых волосах снежинок.

Следом — этот же юноша склоняется к руке Нарциссы: не видно ни комнаты, ни окружения — только его лицо с узкой поперечной морщинкой между ровных бровей. Зато ощущается жар его прикосновения — как вспышка молнии, почти болезненно. Руку обжигает, когда его губы касаются кожи.

Еще одно усилие — и перед глазами картинки замелькали быстрее. Поцелуи, разговоры, ночи вместе — а потом вдруг темнота. Как будто само имя мужа вдруг исчезло из ее сознания.

Аккуратно, не желая напугать, Гермиона запустила второй триггер — «неспокойное время». Разум Нарциссы отозвался картинами темной гостиной, где гаснет камин, тенями, резкой болью в животе, бешеным страхом — не за себя и не за мужа, а за ребенка. И снова темнота.

Протянув руку, Гермиона коснулась запястья Нарциссы, сосчитала пульс и выскользнула из ее сознания — нужен был перерыв. Нарцисса всхлипнула и обмякла — заснула. Создав сигнальные чары, Гермиона вышла из гостиной в холл, где ее ждал Малфой. Он дернулся вперед, но взял себя в руки.

— Надеюсь, мы можем говорить здесь, при твоих портретах? — спросила Гермиона.

— Лучше в кабинете. Это недалеко.

Кабинет у Малфоя был роскошным, но скучным, как кабинет любого человека, почти не занятого никаким делом. Гермиона расположилась в кресле для посетителей, соединила перед собой кончики пальцев в том жесте, который она когда-то невольно переняла у Холмсов, дождалась, пока Малфой сядет, и спросила:

— Как давно она не в себе?

— Думаю, около года. И… — он поднял ладонь, прося не перебивать, — и прежде чем ты спросишь, почему мы не начали лечение раньше, я поясню: я говорю, около года, вспоминая все странности. Но до вчерашнего дня она была практически в норме. Были… моменты, когда она называла меня Люциусом, но я не придавал этому значения.

Гермиона слушала его рассказ внимательно, но достаточно отстраненно — типичная история. Болезнь была спровоцирована незначительным фактом, но не проявляла себя сильно. А когда произошло еще одно событие — активизировавшее травму — сознание оказалось повреждено уже очень серьезно.

— Ты сказал, это началось вчера. Как именно?

Малфой прикрыл рукой глаза.

— Я не знаю. Она просто спустилась к завтраку — вот такая. Не узнавала меня, ничего не понимала, все общалась то с отцом, то со своим старым домашним эльфом. Это излечимо? — в его голосе послышалась паника, и Гермиона искренне понадеялась, что она вызвана беспокойством за мать, а не боязнью ответственности за семейные дела и бизнес.

— Излечимо, в большинстве случаев. Но не мгновенно. Мне понадобится время, несколько сеансов. А тебе придется точно выполнять все мои инструкции, даже если они покажутся тебе бредовыми.

Он о чем-то задумался, потом кивнул со словами:

— Понятно, мастер.

Наверное, раньше это обращение из уст Малфоя Гермионе бы польстило.

— И первое из них — отобрать у нее все острое, горячее, режущее, колдующее. Включая шпильки, фарфоровые тарелки и волшебную палочку. Но мягко. Все заменить иллюзиями — надеюсь, на это твоих знаний хватит.

Малфой скривился, но заверил, что хватит.

— Дальше. Никаких гостей, никаких визитов. Каждый день не меньше трех раз — прогулки по саду. Либо с тобой, либо с эльфом. Никаких зелий без моего разрешения, даже снотворного и бодроперцового. Я… — она поднялась, — я вернусь завтра утром, порт-ключ пришлешь.

— Завтра? — его лицо вытянулось. — Я думал…

— Не занимайся этим впредь, Малфой. Не твоя сфера, — прервала она его. — Ее разум поврежден, легиллименция его может просто выжечь. А аккуратная работа через активизацию памяти выматывает ее, дает нагрузку на сердце.

Какое-то время он молчал, но потом нацепил на лицо улыбку, поднялся и рассыпался в благодарностях. От них тянуло фальшью — или Гермионе так казалось, — но они были лучше бесполезных вопросов.

До границы защитных чар они шли молча, но почти у ворот Малфой вдруг остановился и спросил:

— Гермиона, возможно, мы можем снова попробовать построить отношения… Не вспоминая о том, что было проще. У меня большие связи, я мог бы быть тебе полезен, — он улыбнулся почти искренне, но Гермиона невольно вспомнила лучистые, теплые глаза маски Майкрофта и сразу же признала попытку Малфоя провалившейся — ему до такого мастерства еще расти и расти. Поэтому вместо того, чтобы огрызнуться, спокойно ответила:

— Малфой, в прошлый раз ты едва не споил мне амортенцию. Догадаешься сам, почему я видеть тебя не желаю?

По бледному лицу пошли некрасивые розовы пятна.

— Ты, конечно, тот еще змей — куда угодно протиснешься. Но не набивайся мне в друзья, иначе я откажусь от работы, и ты будешь искать по Франции и Швейцарии сумасшедшего менталиста, который потащится в твою глушь.

— Ты выразилась предельно ясно, Гермиона, — он снова улыбнулся, демонстрируя не змеиную, а носорожью твердокожесть. Впрочем, Гермиона не сомневалась в том, что он не забудет ей ни слова.

— Завтра к восьми утра пришлю порт-ключ.

— И аванс, — сделав шаг за ворота, Гермиона крутанулась на месте и переместилась к себе домой.

Теперь нужно было готовиться к встрече с Шерлоком, но она сначала завела отдельную карточку на Нарциссу, внесла в нее полученные сегодня сведения и сделала пометку завтра провести полную диагностику, чтобы добавить параметры тела и состояние магии.

Странно, но визит к Шерлоку она почему-то откладывала. Казалось бы, в этом не было никакого смысла — да, ей придется говорить о том, о чем говорить не хочется, но, как ни крути, Шерлок Холмс значительно приятнее Драко Малфоя. Почти как нюхлер в сравнении с соплохвостом. Или с флоббер-червем.

Поймав себя на этих явно нездоровых магозоологических сравнениях, Гермиона запрятала лишние мысли под блок и постаралась набросать в голове схему разговора.

С Шерлоком у нее были странные отношения. Расставшись с ним после того, как его выпустили из Министерства, она была уверена, что больше его не увидит. Но он встретился ей посреди Лондона через несколько месяцев. Потом она случайно наткнулась на него у Майкрофта в кабинете.