Сферы влияния

— Мистер Малфой, я полагаю, более не проявляет интереса к судьбе Джима Мориарти?

Гермиона поджала губы и сказала:

— Мистер Малфой даже вас умудрился обвести вокруг пальца. Вы ведь верили, что общаетесь с Драко Малфоем?

Майкрофт промолчал, что следовало воспринимать как согласие.

— Однако на деле вашим деловым партнером все это время была женщина, Нарцисса Малфой, и у них с Бруком действительно были любовные отношения. Вам… — она сделала паузу, — думаю, вам повезло, что вы так и не сказали ей о том, что он мертв.

— Полагаете, она могла бы…

— Уверена, — оборвала его Гермиона.

Майкрофт, после мгновения задумчивости, заметил:

— Я понимаю причину вашего гнева, Гермиона.

О, едва ли он понимал! Магия заискрила на кончиках пальцев, но Гермиона удержала себя в руках.

— Вы считаете, — продолжил Майкрофт, — что мне следовало поделиться с вами интересом мистера… миссис Малфой. Однако на тот момент у меня даже не было полноценных воспоминаний, а позднее я посчитал…

— Вы посчитали, что меня это не касается.

Майкрофт сцепил пальцы и заметил холодно:

— Именно.

Гермиона встала и указала пальцем на начавший было остывать чайник. Он снова закипел. Она понимала, что ее самоконтроль летит к Мордреду, но она действительно был зла и — Мерлина ради! — все равно не могла вслух назвать причину этой злобы. Пусть лучше Майкрофт считает, что она злится из-за сокрытия принципиально важной информации, чем понимает, насколько она эмоциональна и не сдержана.

Возможно, она сказала бы что-то еще, что-то резкое, категоричное, или не сказала бы ничего вовсе, но в этот момент Майкрофт вскрикнул и подскочил в кресле. Его пиджак задымился.

Гермиона остолбенела.

— А… Агуаменти! — вода окатила Майкрофта с ног до головы, но пиджак дымился только сильнее, он стянул его, отбросил в сторону… И тут же прогремел взрыв.

Осколки и ошметки ударились в выставленный машинально щит, и осыпались. Майкрофт тяжело выдохнул и с трудом, трясущейся рукой схватился за спинку кресла. Гермиона опустила щит, подошла к тому, что осталось от пиджака и пробормотала:

— Кажется, это был ваш…

— Телефон, — кивнул Майкрофт. Гермиона взглянула на него: совершенно белый, челюсти напряженно сжаты, по вискам катится пот. — Если бы он взорвался на мне, — проговорил он с трудом.

— Он не взорвался бы, — сказала Гермиона и опустила глаза на свои руки. — Боюсь, что это я… Моя магия. Мне так жаль… Я не хотела навредить вам, но я была зла, и техника…

Запоздало ее тоже начало колотить от страха, к глазам подступили слезы.

Майкрофт медленно опустился в кресло, и Гермиона не винила его за эту минутную слабость. Мерлин, она ведь действительно перестала себя контролировать! Из-за эпизода двухмесячной давности она разъярилась настолько, что техника начала взрываться!

— Вы уверены? — спросил Майкрофт спустя некоторое время. — Что причина в вашей магии?

Гермиону все еще трясло, но стихийной магии больше не чувствовалось.

— Да, — кивнула она. — Я думала, что сбросила достаточно, нагревая чайник, но, кажется, он и так был горячим, и…

Чинить пол в комнате, устранять подпалины и зазубрины пришлось уже с волшебной палочкой. То, что осталось от пиджака и телефона, сложили в наколдованный пакет — Майкрофт все-таки собирался уточнить причину взрыва.

Чай пришлось наливать заново, но, в конечном счете, выпить его так и не удалось. Зато этой ночью Майкрофт не отстранился и не отодвинулся на край расширенной магией кровати, когда Гермиона положила голову ему на плечо.

Она засыпала, чувствуя, что от склизкого в груди не осталось и следа, как будто оно вырвалось вместе со взрывом и в нем же и перегорело.

Примечание:

(1) Румпельштильцхен — так звали персонажа немецкой сказки, эльфа, того самого, который помог девушке сплести золотую пряжу из соломы, а в награду потребовал ребенка. Девушка умоляла его оставить ей ребенка — и эльф согласился, если она угадает его имя. Она, конечно, ни за что не угадала бы — если бы не случайность.

(2) «Любовник леди Чаттерли» — роман Дэвида Лоуренса, написанный в 1928 году и спровоцировавший громадный скандал в пуританском британском обществе. Роман был под запретом аж тридцать лет! Кстати, то, что история осознания женщиной собственной сексуальности кажется Гермионе невыносимо скучной… Показательно, что ли.