Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

2 октября — сегодня мне 89 лет и 7 месяцев. Солидно. Среди догоняющих — Эдвард Радзинский, исполнилось 85. Как написал о нем Минкин: «Рыжий, очень талантливый. Эдик рыжий и очень хитрый. Как толкователь исторических персон интересный, как их рассказчик — забавный Э». Но все же в моих любимцев не входит. Из молодых мне даже Дмитрий Глуховский ближе — актуальнее и острее. В сентябре его признали автором года, а он, получая премию, заявил, что награду («вот эту штуку-дрюку стеклянную») нужно было бы вручить Джорджу Оруэллу за его книгу «1984» или Джанни Родари за его книги «Приключения Чиполлино» и «Джельсомино в Стране лжецов», ну, просто про нас: оккупационный режим фруктов против народа овощей… («Новая», 24 сентября).

Ну, а я? Пока ни слова не написано о том, как удачно или нет выглядела на книжной ярмарке «Об СССР — без ностальгии». Заметили — отметили — или прошли мимо?

Короче, ждем-с откликов и второго тома (издательство не торопится). А мы с Ще придавлены бытом. Сегодня вышли в магазины, которые рядом, и еле вернулись с небольшими закупками, — тяжело, перехватывает дыхание. Ох, тяжела эта новая возрастная реальность. И знаменитый телефонный вопль покойной Ларисы Копниной: «Ну все болит!» А теперь Боря Кузнецов, раздавленный жизнью, все время восклицает: «Ну не знаю, что это такое?!.» А Марина Цветаева не спрашивала, она четко знала: «Жизнь — это еврейский квартал, где жить нельзя…» Страна как палата № 6.

Лишь отдельные мелкие радости на культурном фронте. Вышла книга Максима Лаврентьева «Весь я не умру…». Предчувствия и пророчества русских поэтов, интересно!..

Еще сборник — антология «Уйти. Остаться. Жить» — о рано ушедших поэтах конца XX — начала ХXI века. Мне они незнакомы, один из представленных в антологии Гоша (Игорь) Буренин. Его первый и пока единственный сборник вышел после смерти поэта. Владимир Полетаев погиб в 18 лет, ну, и другие подающие надежды… Я знал лишь одного из представленных в сборнике — Бориса Рыжего и написал о нем в третьем томе «Огни эмиграции»: «Борис Рыжий: оборванная жизнь — “только без меня…”» Писал удивительные стихи:

Что Ариосто или Дант?
Я человек того покроя –
Я твой навеки арестант
И все такое, все такое…

Никакой лирики, голая, обжигающая нарочитая недосказанность.

Жалуйтесь, читайте и жалейте,
грейтесь у огня,
вслух читайте, смейтесь, слезы лейте.
Только без меня…

Борис Рыжий родился 8 сентября 1974 года в Челябинске. В ночь с 6 на 7 мая 2001 года поэт покончил жизнь самоубийством, ему шел всего лишь 27-й год…

Так не вышло из меня поэта,
И уже не выйдет никогда.
Господа, что скажете на это?
Молча пьют и плачут господа…

Думаю, у Бориса Рыжего причины ухода из жизни были более личного характера, нежели общественно-политические… Сегодня причин до крыши. Один список «иноагентов» пугает — Минюстом заклеймены и физлица (один из первых Лев Пономарев), и НКО: «Мемориал», «Насилию — нет», «Открытый Петербург», «Эра здоровья», издательство «Парк Гагарина», «Человек и Закон» и др.

Удивление, недоумение, возмущение и прочие чувства. На первой полосе «Новой газеты» 1 октября — какая-то жуткая пила, с человеческими фигурами вместо зубьев, и подпись: «Итоги выборов в Думу легализовали фигуру врагов народа». И что молодым, амбициозным и ретивым, надо вырываться из железных объятий режима?.. Известный поэт хихикнул:

Если я уеду — хрен-то я вернусь,
Но, похоже, хрен-то я уеду.

Народ пока сидит смирно, никаких волнений и протестов, хотя, конечно, — цены, инфляция. «Цены на еду — это свинство» («МК», 4 октября). «Золотые куры — золотые яйца», даже цены на вино вышли из берегов, и итог: «В ожидании худшего».

Мы с Ще пока держимся, у нас другие проблемы: плохое самочувствие, глаза, машинка и лента, хлопоты по замене газовой плиты, зависли «Никитские ворота», надо разбираться с «ЛитРесом» и т. д. Хватает беспокойства, и никакого покоя. Ждем показа сериала о Вертинском. И все время вспоминаются его печальные ариетки:

«Вы сегодня нежны, / Вы сегодня бледны, / Вы сегодня бледнее луны…» И далее:

В синем и далеком океане,Где-то возле Огненной Земли,Плавают в сиреневом туманеМертвые седые корабли.Их ведут слепые капитаны,Где-то затонувшие давно.Утром их немые караваныТихо опускаются на дно.Ждет их океан в свои объятья,Волны их приветствуют, звеня,Страшны их бессильные проклятьяСолнцу наступающего дня… (1927, Польша, Краков)

А ранняя «Минуточка» (1914–1915):

Ну погоди, ну погоди, минуточка,
Ну погоди, мой мальчик-пай,
Ведь любовь — это только шуточка,
Это выдумал глупый май…

7 марта 1943 года Вертинский писал из Шанхая Молотову: «Разрешите мне вернуться домой. Я — советский гражданин… Я еще буду полезен Родине. Помогите мне, Вячеслав Михайлович. Я пишу из Китая…»

А в 50-е годы, уже на родине, вкусив все прелести советского государства, отторжение и непризнание, Вертинский писал:

И в хаосе этого страшного мира,
Под бешеный вихрь огня
Проносится огромный истрепанный том Шекспира
И только маленький томик — меня…

Но этот маленький томик для немногих людей, подверженных повышенной рефлексии, дороже и интереснее Ромео и Отелло, — пишу я в серый осенний день, без солнца, 5 октября 2021 года. И хочется напеть:

Мадам, уже падают листья,
И осень в смертельном бреду…

Немного вычурно, но аристократично и изысканно. Но Вертинский мог и иначе: проще и жестче:

Это осень меняет кочевья,
Это кто-то уходит навек.
Это травы, цветы и деревья
Покидает опять человек.

Ариетки Вертинского — это прекрасно. Это Солярис наших комплексов, надежд и крушений. Это часть моей молодой жизни. А еще футбол: и сам играл, и фанател на трибунах, как болельщик любимого «Динамо». С осени 1945 года! В юности привелось работать подавальщиком мячей на стадионе «Динамо» и вблизи наслаждаться игрой своих кумиров. А во взрослом возрасте входил в пресс-центр клуба «Динамо» и писал программки к матчам, как для «Динамо», так и для Лужников, была возможность стать спортивным журналистом, но, к счастью, не стал им, а с головой погрузился в историю и литературу. Об этом подробно в первых томах воспоминаний и дневников.

С «Динамо» по существу прошла моя жизнь, с ее взлетами, чемпионством и падениями. Последние медали чемпионов страны вручались 45 лет назад! Однако!..

Весной 1976 года проходил экспериментальный чемпионат СССР в один круг — 15 матчей, и в последнем туре 17 июля динамовцы в Ленинграде победили «Зенит» со счетом 1:0, гол забил капитан команды Олег Долматов. И золотые медали чемпионов, вот эти последние чемпионы: Гонтарь, Никулин, Новиков, Бубнов, Лосев, Якубик, Долматов, Петрушин, Максименков, Минаев, Маховиков, Ёврюжихин, Гершкович, Шепель и др. Кое-кого уже нет… Нет и тренера-чемпиона Александра Севидова…

Долгие годы ходил на стадион, да еще с театральным биноклем. А в начале нулевых из-за интенсивного творчества (газеты, журналы, книги, ТВ, радио) перешел в другой статус: болельщик-надомник, смотрю все динамовские трансляции по ТВ, активно болею, а по утрам после матча чуть нервически читаю отчеты о прошедших матчах. Вздыхаю, переживаю, отчаиваюсь.

20 июня 2000 года Игорь Добронравов вручил мне толстенный том летописи динамовского клуба «На бессрочной службе футболу». К этой летописи и я приложил руку: вел статистику матчей, состава игроков, забитых и пропущенных мячей и т. д. Подражая и соревнуясь с Константином Есениным.

Футбол и Серебряный век, блистательная плеяда русских поэтов сопровождали всю мою сознательную жизнь. Украшали, утешали, развлекали…

Хотел привести какие-то оптимистические лирические строчки, открыл свою домашнюю антологию поэзии, и взгляд упал на стихи Георгия Иванова, полные страха и ужаса:

…Облетают белила, тускнеют румяна,
Догорает заря, отступают моря –
Опускайся на самое дно океана
Бесполезною, черною розой горя!
Все равно слишком поздно.
Всегда слишком рано.
«Догорели огни, облетели цветы» –
Опускайся на дно мирового тумана,
В непроглядную ночь мировой пустоты.

Ладно, хватит, цитировать стихи можно без конца. Поэзия бьется вместе с ритмом человеческого сердца…

7 октября, 13:20, бледно-голубое небо и лучи солнца, подобие бабьего лета, +12.

8 октября — дневниковая книга начинает раздражать, никак не могу закончить, а самочувствие и глаза все хуже. Не случайно заголовок тома «Из последних сил». Собираю остатки сил и воли, и запишем немного о нынешнем времени. Как жахнул Александр Невзоров по «Эху»: «Жуткое время, жуткая страна!..»

Но начну нейтрально: с валюты. Доллар 72,26. Обменный курс евро 83,60. Новостей всяких — до крыши небоскреба. Как ехидно написала Слава Тарощина в «Новой» 6 октября: «Угасая на земле, Первый канал решил спасаться космосом». Запустили ракету с актрисой и режиссером для снятия космического фильма (утереть нос американцам?). Юлии Пересильд уготована роль Родины-матери, и ей срочно пришлось набрать вес: минимальный вес для космонавта — 60 кг. Теперь на экране актриса и непотопляемый руководитель Роскосмоса Рогозин. В кадре он, как и ракета, — неотъемлемая часть байконурского пейзажа. Знай наших!..

А еще манипуляции с газом: «Европа посинеет от холода без российского газа».

Госдума определилась с 450 мандатами депутатов. Есть молодые активистки: одна жгучая брюнетка, другая пепельная блондинка — Мария Василькова и Юлия Дрожжина.

Еще один информационный взрыв — расследование «Архива Пандоры»: 600 журналистов из 120 стран собрали почти 12 млн документов. И открылся «О дивный офшорный мир». Открылся ящик Пандоры, и что? Все ахнули? Нет, сглотнули слюну от негодования. Богатеи, толстосумы, миллиардеры, алчные хищники, — и это не российское изобретение.

Но есть честные люди наверху, к примеру, Ангела Меркель, самая влиятельная женщина на планете, покидает пост канцлера Германии — ауфвидерзейн, фрау Меркель! Такая простая, но умелая домохозяйка. Будучи канцлером, живет в обычной городской квартире, получает жалованье — 1,6 млн рублей в месяц в пересчете на наши. Сама ходит в супермаркет и закупает продукты, не то что наши хозяева Кремля и страны, — о чем говорить? Даже в Думе заседают миллиардеры, в отсутствие скромности и стыда. Жаль мир без Ангелы Меркель…

Да, забыл написать: з/п депутатов Госдумы 380–450 тыс. в мес. У меня пенсия 30 тыс. с добавками, и это примерно в 15 раз меньше, и вспоминаются советские времена, журнал «СПК» и вопль художника Генриха Абрамовича Рогинского на очередные денежные поборы: «Я не скуп, я нищ!» Тогда я отреагировал строчками:

Среди хибар и хилых крыш
Раздался стон: «Не скуп я — нищ!»
Из глаз текла слеза ледяная
О том, что могла быть жизнь другая…

Ах, эта жизнь, ах, эти повороты судьбы! Советский сказочник Евгений Шварц погибал от голода в блокадном Ленинграде. Он согласился на эвакуацию в декабре 1941-го. С собой было разрешено взять только 10 кг. Писатель взял в самолет самую важную вещь — желтую пишущую машинку, а перед этим уничтожил целый чемодан рукописей и дневников, которые вел с 1926 года…