Изображая женственность. Женщина как артистка в раннем русском кино

Возрождая Кадмину и обновляя ее легенду: создание кинематографической героини

Кино возвращает мертвым лишь подобие жизни, хрупкое, но крепнущее в тот момент, когда зритель принимает желаемое за действительное. Кристиан Мец[390]

Несомненно, интригующая фигура героини-актрисы вызвала интерес Бауэра в легенде Кадминой. В слегка обновленном виде она стала ярким дополнением в его галерее новых женщин. Но в этой литературной легенде XIX века и, в частности, в тексте Тургенева присутствуют и другие черты, которые могли привлечь внимание режиссера.

Как я говорила ранее, авторы литературных работ XIX века, посвященных Кадминой, не пытаются увидеть лицо женщины за «культурной маской» актрисы. Но не делают они этого отчасти и потому, что нацелены на другое. Как утверждает Баклер: «Большинство этих произведений не только о Кадминой, но и о событиях вокруг ее самоубийства»[391]. Так, для Баклер реальный предмет легенды — «литературная фантазия», и в особенности это утверждение уместно в подходе Тургенева к легенде о Кадминой в «Кларе Милич»[392].

Может быть, в таком случае это еще одна причина, по которой Бауэр решает перенести историю этой женщины XIX века на экран и сделать это именно сквозь призму тургеневского текста. Ибо, раз уж тургеневская повесть может быть прочитана как текст о создании литературных образов и словесных репрезентаций, то и фильм Бауэра можно интерпретировать как манифест новаторской мощи визуального медиума кино. Недавние критические обсуждения фильма неизменно подчеркивают его техническую изобретательность[393].