Сферы влияния

«Другое место» оказалось обычной квартирой в подвале старого дома на углу Бересфор-роуд. Снаружи было тихо, но едва Гермиона, набросив на себя дезиллюминационное заклятие, пробралась мимо одинокого парня на входе и вошла внутрь, как ее оглушил ор десятков голосов.

В притоне, из которого она недавно ушла, люди походили на сломанных кукол. Здесь — на марионетки, которых сумасшедший кукловод дергает за все ниточки разом. Они прыгали, дрыгались, кричали. Гермиона метнулась в угол, чтобы не быть затоптанной. В воздухе висели клубы едкого сладкого дыма.

Она закашлялась и попыталась разобрать хоть что-то в шуме и разглядеть лица за дымовой завесой.

Оказавшуюся рядом девушку стошнило на пол, и Гермиона почувствовала, что ее тоже начинает мутить. Дав себе слово, что она сейчас пройдет в толпу и отыщет Гарри, едва только отдышится, она толкнула дверь за спиной и скользнула в маленькую кухоньку.

И едва не заплакала от облегчения, увидев в ней Гарри — он сидел в кресле в расслабленной позе, запрокинув голову на спинку.

Он был не один — возле стола, склонившись над микроскопом, стоял тот самый красивый парень из притона.

— Продолжай описывать ощущения, — произнес парень.

— Х… — ответил Гарри. — Хорошо.

— Точнее. Мне нужно больше данных для анализа. Ты чувствуешь изменение мыслительного процесса?

— Них…

— Заторможенность речи, я понял. Это пройдет — у меня прошло через три с половиной минуты, но твой организм более вынослив, так что…

— Нихрена себе штука, — пробормотал Гарри.

— Две-пятьдесят, отлично.

Гермиона закусила ладонь, чтобы не вскрикнуть. Ее парализовало от страха — то, что она видела, было чудовищно.

— Продолжай говорить, — велел парень, все еще не поднимая головы от микроскопа и одной рукой делая какие-то пометки в блокноте. — Мне нужно следить за всеми реакциями, частоты сердечных ритмов недостаточно.

— Джин меня убьет, — заметил Гарри. — Шерк… Мерлин, я забыл… Шес-с-ахаш, — он вдруг перешел на парселтанг, вернее, на его подобие.

— Вспоминай. Я говорил тебе свое имя не так давно.

— Не помню, — Гарри закрыл глаза, а парень с незапоминающимся именем на «Ше» записал в блокнот, проговаривая вслух:

— Сбои кратковременной памяти, — потом спросил: — Что насчет истории из детства?

— Я жил в чулане половину гребаного детства. А потом меня забрал великан. В волшебную школу…

— Галлюцинации и бред, — прокомментировал парень и оторвался от микроскопа, и Гермиона увидела, что зрачки у него неестественно-маленькие, похожие на спичечные головки.

Больше ждать было нельзя, она сбросила маскировку и рявкнула:

— Что ты ему вколол?

Парень посмотрел на нее, моргнул и сообщил:

— Ты живешь в небольшой квартире на солнечной стороне дома, у тебя есть камин, который ты часто разводишь, а одежду, которая на тебе надета, купила только сегодня.

Его голос, в отличие от голоса Гарри, был твердым и спокойным, и, если бы не зрачки, он выглядел бы совершенно нормальным.

— Что ты ему вколол? — повторила Гермиона. Ей было плевать, откуда он узнал про камин и солнечную сторону. Ей было необходимо узнать, как лечить Гарри от приема этой дряни.

— Маникюр аккуратный, но простой. Офисный работник. В долгих отношениях. Скука, — парень опять развернулся к Гарри, но прежде, чем Гермиона успела достать палочку и применить легиллименцию, дверь кухни распахнулась, впуская еще одного знакомого Гермионе персонажа.

В этот раз он был не в белом, а в темно-сером с искрой костюме. В тесной грязной кухне он выглядел неуместно. Слишком здоровый и слишком благополучный. Наверное, Гермиона и сама выглядела так же.

— Какая встреча! — сообщил парень вошедшему. — Решил развлечься, братец?

— В этот раз ты перешел все границы, — медленно сказал вошедший. — Ты можешь пойти со мной добровольно. Или тебя отволокут ко мне домой, но тогда я гарантирую, что родители узнают обо всем.

— Стойте, — произнесла Гермиона. — Он должен сказать, что именно вколол моему другу. Это не обычный наркотик, а что-то экспериментальное.

Мужчина перевел на Гермиону взгляд, и она в который раз за вечер испытала приступ ужаса — на этот раз, необъяснимого. Брат парня на «Ше» не был уродом и не показывал клыков. У него была весьма заурядная внешность, ранние залысины на висках и явные проблемы с лишним весом. Но его глаза пугали. Невольно у Гермионы мелькнула ассоциация с дементором — от взгляда мужчины веяло таким же могильным холодом.

— Я не сразу заметил вас, мисс, — произнес мужчина. — Что бы мой брат ни использовал, это не слишком опасно. Он блестящий химик. Думаю, вашему другу стоит дать рвотное и обеспечить покой и наблюдение. Брат, я жду.

Парень бросил на Гарри взгляд, полный сожаления, схватил со стула пиджак, пошатнулся и подошел к мужчине. Сфокусировал взгляд на Гермионе и сказал:

— Она не входила в комнату.

— В машину, — прошипел мужчина и последовал за братом, как конвоир.

Дверь закрылась, и Гермиона подошла к улыбающемуся сумасшедшей улыбкой Гарри.

— О, Гермиона! — воскликнул он. — Слушай, я наговорил тебе чуши. Я не имел этого в виду.

Он попытался было встать, но не сумел, и Гермиона пробормотала:

— Я не сержусь уже. Пойдем домой? К Джинни?

Гарри сглотнул.

— Она меня убьет. Она клялась, что убьет. Но в этот раз все не так. Я в порядке, видишь? Я снова тот самый Гарри, которого она любит. И я…

Вдруг он всхлипнул и зарыдал навзрыд.

Гермиона обняла его и неловко погладила по жестким волосам.

— Мне так стыдно. Я подвожу вас. Я не справился. Он победил.

Он начал заговариваться и, трясясь от рыданий, все повторял, что Волдеморт победил, что он, Гарри, не справился, что Дамблдор ошибался, потом начал извиняться.

Гермиона и сама чувствовала, что сейчас заплачет — от жалости, и все от того же страха, который не отпускал ее в течение всего вечера.

«Ну же, Гарри. Все хорошо. Ты справился», — попыталась сказать она, но не сумела выдавить из себя ни звука, поэтому просто обнимала друга, пока он не затих и не провалился в нездоровый сон, вызванный неизвестным веществом.