Сферы влияния

Эпилог

Три года спустя

Гермиона не отводила взгляда от собственных рук, а точнее — от тонкого ободка на безымянном пальце правой руки.

Три года золото насмешливо блестело, оставаясь неумолимо-холодным, и, в общем-то, это было хорошо. Она привыкла к холоду и находила в нем источник спокойствия.

Три года назад были подписаны все необходимые договоры, а все устные соглашения — скреплены клятвами. Она помнила, как сжимала руку Майкрофта — холодную, как ободок кольца, которого, правда, тогда не было на ее руке, — и перед всем Визенгамотом давала обеты, а безликий мистер Кто, имя которого она так ни разу и не произнесла вслух, стоял рядом, скрепляя их.

Собственно, кольцо она надела вечером того же памятного дня — сразу после того, как закрыла свой дом чарами ненаносимости и «Фиделиусом», завязанным на саму себя. Она запечатала тайну своего дома в сердце, а туда Майкрофту Холмсу пути больше не было.

Не то, чтобы Гермиона его осуждала. Она не была уверена в том, что не поступила бы так же, окажись на его месте. Вернее, нет: та девочка-гриффиндорка, которая когда-то впуталась в слишком трудную для нее игру ради спасения незнакомого ей человека, никогда бы на это не пошла. Но сейчас она понимала: в политике нет места… сантиментам.

Любопытно: ни от кого в мире она никогда не слышала этого слова, его употреблял в двадцать первом веке, кажется, один только Майкрофт, и в его устах оно обретало особый смысл, наливалось соками его презрения, пропитывалось отвращением.

Гермиона коснулась пальцами кольца. Оно оставалось молчаливо-холодным так долго, что можно было поверить, что оно остыло навсегда. Но теперь оно жгло кожу, а на ободке пылало единственное слово: «Шерринфорд».

И что ей делать в Шерринфорде? Это было место, где волшебникам не имело смысла находиться — тонкие приборы, сложные исследования, разработки, идущие в разрез с самой сутью магии и такие хрупкие перед ее мощью.

Она решительно перевернула кольцо, чтобы не видеть надписи — если Майкрофт считает, что может по-прежнему влиять на нее, исподволь управлять ее действиями, то он ошибается. В клубе Воксхолл были расставлены все точки над i.

Майкрофт тогда задумчиво коснулся знакомым жестом нагрудного кармашка пиджака и уточнил:

— Вы считаете меня бесчувственной машиной?

Гермиона долго молчала, прежде чем сказать:

— Наоборот. Я считаю вас человеком, — в воздухе повисло недосказанное, но совершенно очевидное: «… и этого не могу простить».

Майкрофт наклонил голову, не то признавая ее правоту, не то отмечая красоту сделанного хода.

А кольцо все жгло, и золотистые буквы бросали блики на государственные бумаги. Гермиона сжала руку в кулак, чтобы не видеть даже бликов, но и тогда легкое жжение и едва различимый отсвет сквозь пальцы привлекал ее внимание, заставляя думать о себе. О Майкрофте Холмсе. О Шерринфорде.

Ее выдержки хватило на час, после чего она, превратив мантию в маггловский костюм, аппарировала на вертолетную площадку.

Теперь здесь не было снега — холмы зеленели, их пока не тронуло холодное дыхание, хотя близость осени чувствовалась в низком сером небе, в опадающих желтых листьях и слишком темной зелени травы.

Гермиона зашагала вниз с холма, по накатанной грунтовой дороге, и вскоре оказалась перед высокими металлическими воротами.

В прошлый раз они распахнулись, едва они с Майкрофтом подошли, но сейчас остались неумолимо закрытыми. Из низкой темной будки вышел военный — не из тех, кого она видела тогда.

— Мэм, это закрытая зона, — сказал он.

— Я в курсе, поторопитесь открыть ворота. У меня высший приоритет, — произнесла Гермиона, доставая из кармана удостоверение.

Взгляд мужчины на мгновение расфокусировался, а потом он торопливо взял под козырек и бросился к своему посту.

Ворота открылись, и впереди показался новый пост охраны. Не дожидаясь требований, Гермиона протянула свою карточку, и один из военных сказал:

— Прошу вас, леди Смоллвуд.

Гермиона остановилась, оглядываясь вокруг, и вдруг что-то заставило ее замереть, что-то выпадало из знакомой картины, что-то…

Она медленно повернула голову налево, на табличку. Белый фон, красная полоса внизу — все такое же, вот только надпись другая: «Баскервилль».

Гермиона зажмурилась, мгновенно вызывая в памяти свой визит сюда. Военные — такие же, двор — неизменный, одинаковые строения, трубы вокруг, грузовые машины, а, но табличка — такая свежая, новая табличка! — с надписью «Шерринфорд».

Открыла глаза, начиная понимать.

— Добро пожаловать, мэм, — перед ней возник уже знакомый майор Берримор. На секунду на его лице возникла растерянность, но удостоверение сделало свое дело, он расслабился и произнес: — Чем вызван ваш визит, леди Смоллвуд?

Очевидно, доступ того уровня, который потребовала Гермиона, есть только у нескольких людей, из которых ее смогли принять только за леди Смоллвуд. Правда, просмотр записей с камер мгновенно ее разоблачит.

— Как называется этот объект, майор? — жестким голосом спросила она.

Лоб майора пересекла широкая поперечная складка.

— Мэм?

— Отвечать.

— Баскервилль, мэм.

Гермиона сжала руки в кулаки и велела:

— Пройдемте к вам в кабинет, майор. Есть несколько вопросов.

Теперь ей было плевать на оборудование — пожалуй, будет даже приятно, если несколько очень дорогих машин выйдут из строя из-за близости колдовства.

Разум майора поддался мгновенно, без малейшего сопротивления — и в нем она нашла все, что требовалось: и поступивший сверху приказ немедленно изменить название учреждения, и инструктаж для сотрудников. Майкрофт создал отличную сцену, расставил декорации и разыграл спектакль безупречно. Единственный зритель в ее лице аплодировал стоя.

Ей и в голову не пришло искать иной Шерринфорд, кроме того, который ей был показан — путь к нему казался и без того достаточно долгим. Приглашение в лабораторию выглядело со стороны Майкрофта почти как капитуляция или, в крайнем случае, как подарок любимой женщине. Кто-то дарит цветы, а кто-то — государственные тайны.

На подготовку этого подарка у него ушло немало сил и ресурсов — а это значило, что реальный Шерринфорд, чем бы он ни оказался, ни в коем случае не должен был попасть в поле зрения волшебников.

Но что случилось сейчас?

Не обращая внимания на растерянное бормотание приходящего в себя майора, Гермиона оперлась рукой о стену. Она предполагала, почему: видимо, Шерринфорд вышел из-под контроля. Его сила — а Гермиона отлично теперь знала, что это за сила — оказалась Майкрофту не по зубам, выяснилось, что с ней нет смысла играть в дипломатию.

— Майор, — позвала Гермиона на удачу. Берримор взглянул на нее. — Шерринфорд, — и она скользнула обратно в его разум. Снова приказ Майкрофта, инструктаж, новая вывеска…

Гермиона усилила нажим. В создании раздался голос Майкрофта:

— Благодарю за проделанную работу.

— Сэр, — окликнул его Берримор, — могу я узнать, что такое Шерринфорд?

Майкрофт поджал губы:

— Разумеется, не можете, — и захлопнул дверь.

Лампочка в кабинете замигала красным, по ушам ударила сирена, Берримор вскинул руку с пистолетом, и тут же, выбивая дверь, к ним вломилась охрана.

Гермиона оказалась под прицелом сразу множества дул.

— Личность не подтверждена, — отрапортовал один из военных. Майор пошатывался, но его взгляд был ясным. Он сказал: — Руки за голову, мэм. Или вам всадят пулю в череп.

Гермиона медленно, не отводя глаз, подняла руки к голове и почти аппарировала — но остановилась. Если ее личность не подтверждена, значит, с ней захотят поговорить: и сделает это либо сам Майкрофт, либо кто-то его уровня.

Ее обыскали, но палочку, конечно, не нашли — зато отобрали сумочку вместе с волшебной палочкой, сняли серьги-гвоздики и кольцо, по счастью, уже остывшее и не привлекающее внимания, после чего втолкнули в небольшую комнатушку без окон.

Гермиона не нервничала и просто приготовилась ждать.

Ей показалось, что прошло около часа, прежде чем дверь распахнулась, впуская отряд охраны и невысокую сухощавую женщину. Ее кожа была, кажется, тоньше старого пергамента, а светлые волосы она стянула в такой тугой пучок, что они готовы были вот-вот начать лопаться у корней. Ее маленькие накрашенные яркой помадой губы кривились в недовольной гримаске, а хрупкие руки сжимали клатч так сильно словно он был щитом.

— Это она? — спросила женщина в сторону, не глядя на Гермиону.

— Так точно, мэм, — ответил возникший рядом майор. — И я клянусь, у нее ваш пропуск, в противном случае ей не удалось бы войти.

Женщина взглянула на него как на таракана.

— И как вышло, майор Берримор, что вы впустили ее, хотя знаете меня лично?

— Леди Смоллвуд, — проговорила Гермиона негромко. Женщина еще сильнее поджала губы и повторила:

— Как так вышло, майор?

— Леди Смоллвуд, — сказала Гермиона снова, — мистер Холмс не желал бы, чтобы это стало известно солдатам.

И тогда женщина удостоила ее взгляда.

— Что вам известно о местонахождении Майкрофта Холмса? — спросила она и, не дожидаясь ответа, велела: — Всем выйти.

Это была ее ошибка. Как только дверь за майором и его людьми закрылась, Гермиона почти без усилий проникла в сознание леди Смоллвуд. Для простой легиллименции палочка не требовалась.

Шерринфорда там было много — он звучал так часто, что Гермиона едва не потерялась, но потом нашла нужную зацепку.

— Вы связывались с Шерринфордом? — спрашивала леди Смоллвуд. Чуть размытый и нечеткий Майкрофт ответил:

— Недавно получал полный отчет.

И следом перед мысленным взором Гермионы возникло именно то, что требовалось: каменистая скала в Северном море, темное, приземистое строение, двойной кордон охраны, вертолетная площадка.

Гермиона осторожно очистила память леди Смоллвуд и вышла в коридор, и, едва охрана забыла о ее визите в Баскервилль, забрала свои вещи и под чарами аппарировала туда, на скалу из воспоминаний.

Кордона не было.

Вообще, оказалось удивительно тихо, только холодное море с грохотом разбивалось о камни, да чайки надсадно вопили в вышине.

Уже не таясь, Гермиона вернула мантии ее прежний вид и зашагала вперед, к зияющей черноте ворот. Внутри тоже было пусто, никто не попытался остановить ее, когда она шла по коридору, никто не спросил ее удостоверения, когда невербальная «Аллохомора» отмыкала сверхбезопасные электронные замки.

Заклятие показывало скопление людей где-то внизу, но Гермиона шла к единственной точке в западной части форта. Когда последний замок с тихим гудением открылся, автоматическая дверь отъехала в сторону, и Гермиона на секунду чуть не ослепла.

Она оказалась в совершенно белой комнате, большая часть которой была отгорожена толстым стеклом.

Белизну нарушали три пятна: красное, черное и серое. Красное было почти у самого стекла: брызги крови попали на прозрачную поверхность и застыли маленькими капельками. Черное не двигалось — оно лежало кулем в углу, отодвинутое прочь. Серое было живо. Оно скорчилось у дальней стены и подрагивало, будто сотрясаемое мельчайшими импульсами электрического тока.