Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы

* * *

Ну а как мой юбилей? Прошел в горьких разговорах с боевой подругой, без единого грамма алкоголя, без праздничного застолья (а кого звать? НЕКОГО)… Лишь более 30 телефонных поздравлений. Людочка прислала коробку конфет и фрукты, Эдуардо — корзину роз и хорошую денежку на книгу. Представитель Управы «Сокол» принес очередную грамоту (грамот — вагон, а лит. премий — нет) и крохотную денежку и какую-то бытовую «бандуру». Из звонков неожиданный из ЦДЛ от Наташи Познанской с поздравлением. Домжур промолчал, и не откликнулась Райкина, даже в датном уголке меня не упомянули. Конечно, несправедливо, конечно, обидно. Даже если соединить весь коллектив газеты, то они со своими книгами и публикациями не дотянули до моих грандиозных цифр сделанного, но по каким-то причинам я для них чужой. Ну, хрен с ними!..

2 марта вышла «ЛГ», а там мой монолог «Под дырявым зонтом, без интернета и вне тусовки». И со стихотворением из 1950 года — 18 лет: «Я — все одно непостоянство. / Я соткан из противоречий. / Пестро души моей убранство, / Язык мой — перезвон наречий…» И колонка Сергея Нещеретова (он же Зенкевич) в «НГ», в книжном приложении «Экслибрис» колонка: «Российскому энциклопедисту — 90 лет». С фото: «Юрий Безелянский сам себе интернет». И о моем личном архиве: «донкихотский арсенал против мельниц вселенского инфоблудия».

Еще приходила Яна Маевская и брала интервью для «Московской правды» — еще жива? Вот и весь юбилейный улов. Не густо, но что-то. А у многих коллег по цеху — НОЛЬ. Грех жаловаться…

Самочувствие так себе, нет, наверно, похуже. Общее безумие в мире весьма придавливает. Агрессия и ненависть не могут быть мотором и двигателем жизни, это — тормоз. Опять не то, это — вселенская беда. И жалко юное поколение — у них отобрали и растоптали будущее. Кругом санкции и все отечественное рушится, у нас практически мало чего есть для технологических прорывов. И это скажется на экономике, на товарах, на еде и, как написали в «МК»: санкции начали душить домашних животных, ибо своего питания для кошек у нас нет. И смешно, и печально. Есть только ржавые скрепы из далекого прошлого. Иван Грозный и Малюта Скуратов страшной тенью нависли над российском народом. Мракобесие с потухшим солнцем надежд…

5 марта, суббота, 12:25. На улице ветер, дрожь в теле, серое, набухшее небо…

8 марта, вторник. Международный женский день. «Костяная нога» — последний комментарий в «Собеседнике». Благодарность России — за балет, литературу, за лучших женщин, лучших программистов, даже лучших хакеров. Остальное — вранье, цинизм, бездарность, воровство. Расправы и прямая агрессия. И вместо молодой прелестницы России — злобная старуха, вымещающая все комплексы на соседях…

Таков портретик. Его рисуют эксперты и аналитики, выступавшие на «Эхо Москвы», — профессора Пастухов, Сонин, публицисты Пархоменко, Невзоров, писатель Шендерович, Орешкин и многие другие. Сегодня их нет на «Эхо», как нет самого «Эха»: забанили, отключили. Слушаем с Ще «Говорит Москва», и ужас: патриотическая истерика, надрыв, площадная ругань — «аналитика» цветет и пахнет! Какой-то разнузданный Леха учит ненавидеть врага. Братская Украина ныне злобный и коварный враг, возможно, там есть часть нечисти, но не все же украинцы! Нечисти и дряни полно и у нас в России. А тут еще и «Динамо» проиграло «Спартаку», не выдержав гонки за газпромовским «Зенитом». Все к одному. Плохо.

А тут еще «Держиморды строят нам культурную казарму» (статья Ал. Минкина в разделе «Лучше не думать» — «МК», 15 февраля).

Ваши рожи и хари не скрыть за вуалями,
Не напялить на морду изящный сюртук… –

как пел Александр Градский. Кажется, эти строки я уже цитировал. Мир стоит на ушах. И я не вижу никакого выхода.

Я коней напою, я куплет допою,
Хоть мгновенье еще постою на краю!.. –

надрывался Владимир Высоцкий в 1972 году, 50 лет назад. А сегодня мы все на краю.

…А с утра выпал снежок, снова все бело, минус 8. И радуют только цветы: три эквадорских розы, которые купили сами, ведерко, полное маленьких розочек, и 5 красных гвоздик — принесла Паша, соцработник. А в остальном?.. Сегодня поздравлял Марину Тарковскую — слава Богу, жива, — занимается архивом отца, Арсения Тарковского.

Последние страницы 4-го тома, в отчаянии, в судороге и раздрызге. Вот уж по Ник. Рубцову: «Все было веселым вначале, / Все стало печальным в конце». Но и в начале были времена отнюдь не веселые, а со сдавленным горлом и скрежетом зубов.

9 марта, среда, 9:45, светлый и морозный день. Ще уехала к онкологу на Войковскую: раз в 3 месяца получает лекарства. Ще чувствует себя неважнец, ну, а я как развалины Помпеи, «ну все болит», как говорила Лариса Копнина. Хрестоматийная фраза, как и восклицание Бори Кузнецова: «Ну я не знаю, что это такое!..» И классика от Бабкена: «Ну не дают работать!» Три крика, они и сопровождают меня. Перечислять, что болит, — нудно и противно. Надо проверяться, то ли начинать с зубного, то ли с терапевта. И ехать. А сил нет.

Личные проблемы? Кому это нужно! Вот кремлевские!.. «Собеседник», № 7, кое-что раскрыл в материале «За кремлевские стены зараза не проникает?». И на это тратятся миллионы рублей. Длинные столы для переговоров с кем-то в 6 и 8 метров. Проверка тех, кто соприкасается с САМИМ: под контролем кровь, слюна, кал — сплошные анализы. Всех проверяют, держат на карантине во имя здоровья главного человека страны, оберегают от ковида… а население страны? Пусть выживают, как хотят. Меньше людей, тем меньше проблем.

Не буду об Украине, все это больно и стыдно. Вчера приходила Яна Маевская, позвонила снизу: «Это почтальон Печкин!» И принесла 10 штук «Московской правды». Странно, что газета выходит. Усилия Шода Муладжанова, тираж 61.250 экз. В заголовке использована фраза Юрия Нагибина: «Юрий Безелянский: в его руках — бессмертие великих». И фото седого Барбоса. Вроде все хорошо: 3 публикации. Но Зенкевич посетовал, что бракоделы в «Экслибрисе» испортили его текст, кое-что сократив, а «энциклопедист № 1» остался.

А в «Мос. правде» публикация какая-то любительская, не «фундаментальная». Зацепило только описание, что я в свои 90 лет — «живой пример того, каким надо быть в таком возрасте: достаточно подвижным с живым умом, иронией и самоиронией, юмором и неистощимым интересом к жизни».

Так и хочется воскликнуть словами Корнея Чуковского: «Неужели в самом деле?..» Может быть, кому-то так кажется, но внутри я — развалина, один бедуин в пустыне. И никак не закончу 4-ю книгу дневников и воспоминаний. Надо на чем-то резко оборвать. Чувствую, как читатель утомился, зевает и заглядывает в конец: а сколько еще страниц осталось?.. И надо к читателю идти навстречу.