Смерть Мао Цзэдуна

Пересмотр вопроса о «черной линии»

Споры велись и вокруг вопроса о том, существовала ли «черная линия» в первые 17 лет существования КНР, с 1949 до 1966 г. «Штаб» Мао Цзэдуна выдвинул тезис о том, что в КНР господствовала так называемая «черная линия», «ревизионистская» или «буржуазная» линия, линия Лю Шаоци.

«Культурная революция» при этом трактовалась как решительная борьба против «черной линии».

В конце 1977 г., после XI съезда КПК, появились утверждения о том, что «вопрос о диктатуре «черной линии» в области литературы и искусства был сфабрикован “четверкой”». [103]

Выдвигался и другой тезис. Да, «черная линия» в области литературы и искусства существовала, и это — «контрреволюционная ревизионистская линия Лю Шаоци». Однако в общем господствующее положение всегда занимала «революционная линия председателя Мао Цзэдуна». [104]

Представляется, что возвращенцы стремились вообще отвергнуть постановку вопроса о «черной линии». Выдвиженцы не могли не обращать внимания на поднимаемый самой жизнью вопрос (дело в том, что жизнь вынуждала реабилитировать практически всех деятелей, которых во время «культурной революции» относили к активным проводникам «черной линии»), старались извлечь из его рассмотрения пользу для себя. Они утверждали, что всегда «господствующее положение занимала» «линия» Мао Цзэдуна, тем самым оправдывая собственную линию поведения в годы «культурной революции».

Иными словами, шла борьба за то, чтобы того или иного деятеля или группы лиц признали неотступно следовавшими за Мао Цзэдуном.

Тезис о «господствующем положении» одной из линий был, очевидно, на каком-то этапе приемлемым и для возвращенцев, которые видели в этом тезисе ступеньку к дальнейшему шагу — к отрицанию вообще так называемой «линии» Лю Шаоци. Поэтому до конца 1977 г. тезис о «господстве» «линии» Мао Цзэдуна в противовес и наряду с утверждением о «линии» Лю Шаоци получил широкое распространение.

В марте 1978 г., после 2-го пленума ЦК КПК 11-го созыва, сначала появилось утверждение о том, что Чжоу Эньлай издавна выступал против установки Линь Бяо и «четверки» о так называемом «господстве» «черной линии». [105] Затем утвердилось мнение о том, что такой линии вообще не существовало, что она была сформирована «штабом» Мао Цзэдуна в годы «культурной революции».

С вопросом о «черной линии» был связан и вопрос об оценке 17 лет, предшествовавших «культурной революции». «Вступить в схватку с этим семнадцатилетием» — таков был, как отмечала печать, лозунг «четверки». В частности, «четверка» хотела, «пробив брешь на фронте литературы и искусства, развернуть наступление на других фронтах. Поэтому «четверка» отрицала все успехи в социалистическом строительстве за эти семнадцать лет и открыто призывала действовать наперекор тому, что было в эти семнадцать лет». [106] Итак, «четверка» боролась против тех, кто занимал руководящие посты на протяжении первых семнадцати лет существования КНР, отрицала, что в эти годы проводилась в основном правильная линия.

В журнале «Хунци» (№ 11 за 1977 г.) утверждалось, что семнадцать лет до «культурной революции» характеризовались как «диктатура черной линии». [107] Были и еще более откровенные высказывания на эту тему. Утверждалось, что «четверка» «видела в семнадцати годах» до «культурной революции» лишь «господство черной линии Лю Шаоци». За этим «стояло желание показать, что только с выходом «четверки» на политическую арену появились (в частности) настоящие пролетарские искусство и литература, стала осуществляться революция в надстройке», начали воспитывать «большую группу передовых элементов» и проводить «стопроцентную» «революционную линию». Судя по всем этим высказываниям, «можно было подумать, что Новый Китай будто бы появился не в 1949 г., а в 1966 г.». [108]

Признавая, что «в течение семнадцати лет после освобождения были и подрыв, и вмешательство со стороны ревизионистской линии Лю Шаоци», возвращенцы утверждали, что «четверка» «изо всех сил старалась преувеличить роль ревизионистской линии Лю Шаоци, чтобы принизить все, что было нами сделано, и представить дело так, будто в это время не было ничего положительного, чтобы полностью затушевать революционную линию Мао Цзэдуна и великие успехи семнадцатилетия, пыталась от одностороннего преувеличения перейти к обобщению, от отрицания какого-то одного пункта перейти к отрицанию всего». [109]

Дело представлялось при этом таким образом, что противники «четверки» во время «культурной революции» выступали под лозунгом о том, что «красная линия идей Мао Цзэдуна всегда главенствовала и что большинство кадровых работников — это хорошие люди». Именно эта позиция вызвала ненависть «четверки», которая через своих ставленников стала «жестоко расправляться с теми, кто был иного мнения». Они прибегали к избиениям, погромам, грабежам и арестам. [110]

Очевидно, что во время рабочего совещания ЦК КПК, предшествовавшего 3-му пленуму ЦК КПК 11-го созыва, было принято решение о том, чтобы не упоминать более о «ревизионистской линии» Лю Шаоци. Упоминания о ней стали постепенно исчезать. Появились заявления о том, что «вред» делу развития в той или иной области наносили в большей мере Линь Бяо и «четверка»; [111] затем «черной» стала постепенно именоваться уже не «линия» Лю Шаоци, а «линия» Линь Бяо и «четверки».

Вопрос об отношении к своему прошлому, к истории действительно важен для живущего поколения людей в любой стране, в том числе и в Китае. Найти правильное определение того, что заслуживает одобрения, и того, что заслуживает осуждения, — дело не простое, требующее длительного времени. Важно, однако, иметь в виду, что в КНР эти проблемы не решены и до сих пор. В тот период, о котором идет речь, это была проблема практической политики, это был практический вопрос, касавшийся судеб и живущих тогда людей, и их родителей, предков, родственников, родных, которые погибли во время «культурной революции».