Смерть Мао Цзэдуна

Критика ряда сторон деятельности Мао Цзэдуна

В начале 1979 г. на различных уровнях продолжалась критика Мао Цзэдуна. Первая дацзыбао с такого рода критикой появилась в Пекине 19 ноября 1978 г.

Затем в столице была распространена дацзыбао, в которой говорилось, что решения 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва преследовали цель оградить Мао Цзэдуна от критики со стороны народных масс, а это не отражает реальные настроения в обществе. [93]

5 января 1979 г. в Пекине была вывешена дацзыбао с требованием пересмотреть отношение к «культурной революции», прекратить обожествление Мао Цзэдуна, ликвидировать культ его личности, изъять из «Дома памяти» на площади Тяньаньмэнь гроб с его телом.

Авторы дацзыбао выступали за то, чтобы «смягчить противоборство» с СССР, так как «объективная основа» для него «исчезла». В дацзыбао говорилось, что СССР является социалистической страной. Авторы ратовали за избрание руководителей КНР путем прямого голосования; требовали обеспечить крестьян основными продуктами питания, прекратить бесчеловечное отношение к грамотной молодежи, отправленной в деревню, улучшить жилищные условия и т.д. [94]

В газете «Жэньминь жибао» в начале февраля 1979 г. в редакционной статье развивались идеи критики культа личности, утверждалось, что победа «китайской революции» — суть «плод» руководства «пролетарских революционеров старшего поколения», признавалось, что принцип коллективного руководства в КПК был на определенном этапе попран Линь Бяо и «четверкой». Газета утверждала, что чрезмерное возвеличивание личности является «крайне ошибочным». В этой связи вспоминали, что в 1949 г. Мао Цзэдун дал указание, запрещавшее отмечать дни рождения руководителей, называть их именами города, улицы, предприятия. (Кстати, Мао Цзэдун поступил так потому, что не хотел допустить, чтобы в КНР в связи с 70-летием в 1949 г. И.В. Сталина его именем назывались улицы, заводы и т.д.)

В статье, в соответствии с традициями и отражая соотношение сил внутри руководства, Мао Цзэдуна рисовали как человека, который возражал против культа личности, выступал за принцип коллективного руководства.

Газета отмечала: «К сожалению, много раз высказанное товарищем Мао Цзэдуном мнение о том, что нужно поменьше пропагандировать личность, не проводилось в жизнь должным образом». Это было как бы указание на то, что Мао Цзэдун был не всесилен, не был высокомудрым правителем, а оказывался иной раз игрушкой в руках Линь Бяо и «четверки».

В статье указывалось, что отношения между секретарем парткома любого уровня, между партийным руководителем любой партийной инстанции, включая политбюро ЦК КПК, и его членами ни в коем случае не должны походить на отношения между главой семьи и ее членами. Таким образом, критике подвергался стиль руководства, существовавший в КНР при Мао Цзэдуне. Одновременно это положение раскрыло политику, которая предлагалась после 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва, отражала расстановку сил в КПК, которая позволяла ставить вопрос о широкой демократии в руководящем органе партии, во всяком случае, о том, что роль председателя ЦК КПК изменилась и была сведена к роли организатора работы этого органа и не более того.

В статье критиковался стиль работы партийных руководителей, ставший привычным при Мао Цзэдуне, говорилось, что явления возвеличивания личности существуют сверху донизу. Стоит некоторым руководителям «спуститься разок в низы», как тут же начинают говорить о том, что, «несмотря на всю свою занятость, они устремляются в низы, лично осуществляют руководство». Стоит им встретиться разок с массами — и сразу говорят о какой-то «огромной заботе, огромном воодушевлении», а произвольно оброненные ими слова трактуются как «важные указания», «имеющие важное практическое и глубокое историческое значение». Стоит заговорить о каких-то достижениях, как это сразу же ставят в заслугу руководителю данного предприятия или организации. Подобный стиль «оказывает на партию и руководящих кадровых работников серьезное растлевающее воздействие», «кружит головы некоторым идеологически слабым руководящим товарищам». [95]

Одновременно с культом личности Мао Цзэдуна критике подвергались и действия современных лидеров партии. Утверждалось, что «любой человек, любая организация не свободны от недостатков и ошибок. Руководители нашей партии могут иметь недостатки и допускать ошибки». [96]

В начале мая Чжоу Ян выступил с докладом о «трех великих движениях за раскрепощение сознания». Он ставил в один ряд движение 4 мая 1919 г., кампанию за исправление стиля 1942 г. и «движение за раскрепощение сознания», начатое после 3-го пленума ЦК КПК. В то же время Чжоу Ян призывал «решительно отбросить путы облеченного в религиозные формы нового обскурантизма с его лозунгом «каждое слово — истина». Он говорил о возможности дополнения или выправления тех «идей» Мао Цзэдуна, которые «не отвечают новым условиям, либо, как это показала проверка практикой, оказались ошибочными». [97]

Таким образом, к этому времени критике подвергались не только деятельность Мао Цзэдуна, но и общий стиль его руководства, культ его личности в партии. [98] Наступило время, когда партийные работники стали избегать всякого упоминания о Мао Цзэдуне, эти упоминания остались прерогативой только руководства партии.

Отношение к Мао Цзэдуну проявлялось, в частности, и в беседах с лидерами стран Запада. Одна из американских газет со ссылкой на «китайца из кругов руководителей страны» писала о том, что в руководстве КПК серьезно обсуждался вопрос о возможности выступления с прямой критикой Мао Цзэдуна и предпринимавшихся им в последние годы жизни попыток устранить из руководства Дэн Сяопина и других старых руководителей. Отмечалось, что в КНР официально раскритикованы ошибки в пятом томе «Избранных произведений Мао Цзэдуна», включая и то, что Лю Шаоци не был назван «товарищем». [99] Это могло восприниматься и как косвенная критика Хуа Гофэна, который отвечал за редактирование этого тома.

Из высказываний чиновников следовало, что КНР переживала своего рода постсмаоцзэдуновский период, в чем-то подобный послесталинскому периоду в СССР. При этом говорилось, что в КНР заботились лишь о 1 том, чтобы потрясения в стране не были столь же велики, как потрясения в СССР после смерти Сталина. [100]

Мао Цзэдун уходил в прошлое, становился достоянием истории, личностью, которой еще предстояло дать объективную оценку. Во всяком случае, он был уже не тот, кого полагалось лишь безоговорочно восхвалять. Иностранцам давали понять, что упоминание о Мао Цзэдуне с их стороны хотя и допустимо, но не слишком уместно, ибо прежние оценки роли Мао Цзэдуна уже устарели, а новые еще только вырабатывались. Ощущалось, что в КПК предпочитали, чтобы о Мао Цзэдуне говорили поменьше, чтобы у китайцев было время сначала самим разобраться в том, что сделал за свою жизнь Мао Цзэдун. Наиболее четко отношение к Мао Цзэдуну выразил в своем выступлении на 3-м пленуме ЦК КПК 11-го созыва Чэнь Юнь: «Мао Цзэдун — это не божество, а всего лишь человек». [101]