Смерть Мао Цзэдуна

Вопрос о переоценке «культурной революции»

В январе 1979 г. в дацзыбао появились призывы пересмотреть отношение к «культурной революции». [256] Однако из выступлений официальной печати следовало, что решить немедленно вопрос о ее переоценке было невозможно. Сопротивление со стороны сторонников «культурной революции» было еще значительным. [257] В этой связи предлагалась линия на то, чтобы постоянно и неуклонно оказывать нажим в пользу предложения о переоценке «культурной революции» и в то же время ограничивать круг лиц, против которых ведется борьба, как против сторонников «культурной революции», центральными учреждениями в Пекине; при этом населению предлагалось выполнять указания сверху о развитии производства, налаживании экономики, сплочении рядов и т.п.

Газеты писали о том, что не все проблемы в жизни страны могут быть решены немедленно. Признавалась необходимость решить проблемы, унаследованные от «культурной революции», но вместе с тем утверждалось, что работа в этой области должна быть подчинена задаче укрепления единства «революционных рядов», решению конкретных вопросов настоящего времени; многие из вопросов прошлого невозможно решить тотчас: «Есть так много людей, в отношении которых нужно реализовать политические установки, что в целом здесь нужно соблюдать последовательность, нельзя все решать сразу; некоторые вопросы могут быть решены лишь по истечении определенного времени». Спрашивали: «Можно ли распылять силы на дела прошлого?» Ответ: «Помня о погибших в результате репрессий боевых товарищах, мы должны сосредоточить усилия на осуществлении в жизни их заветов».

Таким образом, признавалось, что даже пересмотр дел требовал длительного времени. Ситуация в стране была при этом такой, что никак не удавалось приступить к нормальному развитию экономики, в этой связи и была выдвинута мысль о том, чтобы считать три года, 1979-1981 гг., временем урегулирования экономики.

Население, поняв, что можно критиковать многие установки эпохи Мао, требовало улучшать жизнь масс. Руководство признавало, что решение этой задачи связано с общим подъемом экономики, и в своих действиях люди должны исходить «из интересов целого»: «Нужно ли и дальше сохранять призыв действовать в духе упорной борьбы и самоотверженности? Да, нужно. Дух упорной борьбы и самоотверженности имеет значение не только в экономической, но и в политической области. Этот дух является ценным наследием революции; ни в коем случае нельзя отбрасывать его. При осуществлении четырех модернизаций нельзя обойтись без того, чтобы в течение нескольких десятилетий проявлять дух упорства и самоотверженности в борьбе».

Мы видим, что руководство ориентировало население на многие десятилетия тяжелого труда без заметных признаков повышения уровня жизни. Даже в идейном плане руководство не могло тогда сказать всю правду о «культурной революции», открыто и до конца осудить Мао Цзэдуна и его политику, а это усугубляло трудности в стране.

Осуждение в принципе в решениях партийных органов, в лозунгах ряда установок эпохи Мао Цзэдуна с радостью воспринималось большинством населения. Оно требовало воплощения этих лозунгов в жизнь. В то же время руководители партии, будучи расколоты на фракции, не могли превращать в практику большинство лозунгов и установок, которые появлялись в ходе политической борьбы в руководстве и теми или иными путями доходили до населения. Это порождало новые трудности в стране.

Население требовало расширения демократических прав. Руководство заявляло о том, что, «говоря о демократии, мы не должны отрываться от централизма. Нельзя препятствовать нормальному порядку работы и подрывать его, а также производственную дисциплину и общественный порядок... Сознавая, что в прошлом демократии было совершенно недостаточно и что в настоящий период особенно необходимо делать упор на демократию, вместе с тем ни в коем случае нельзя отрицать централизм. Отрицание приоритета централизма над демократией, проведение идеи о том, что демократия не должна ограничиваться дисциплиной, отнюдь не является подлинной народной демократией, а представляет собой всего лишь анархизм... Нынешнее время — это время решительного вычищения анархизма. Мы должны на деле обеспечить демократические права народа и в то же время умело направлять людей на правильное использование демократических прав. Только тогда демократическая жизнь может получить здоровое развитие и могут быть созданы благоприятные условия для приведения в движение активности широких масс, укрепления связей партии и правительства с народом». [258]

Трудно было управлять страной в условиях, когда руководителям приходилось разрушать режим единоличной власти, существовавший при Мао Цзэдуне. Отказываться от привычных методов управления было очень нелегко.

Тем не менее критика «культурной революции» углублялась. Сам термин «период культурной революции», в котором слова «культурная революция» тогда еще не брались в кавычки, приобретал все более негативную окраску. Руководители осуждали проявления недовольства масс своим экономическим и политическим положением, прибегая к спекуляции на ненависти подавляющего большинства населения к этому периоду. Газеты писали, например, что «кое-кто... вновь прибегает к имевшему место в период культурной революции вторжению в учреждения, создает помехи для движения транспорта» на железных дорогах. Признавалось, что «на протяжении многих лет и, особенно при Линь Бяо и «четверке», в жизни китайского народа накопилось много застарелых проблем, однако решить их все сразу одним махом невозможно... Эти проблемы возникали как следствие бюрократизма и волокиты». [259] Так появлялись ростки толкования «культурной революции» как явления, в принципе направленного против искоренения «бюрократизма» и «волокиты».

Негативная окраска термина «культурная революция» особенно подчеркивалась, когда речь шла об экономической политике. Так, газеты писали, что при составлении экономических планов не следует забегать вперед, ибо отход от «этого принципа в период с 1958 г. до начала 1960-х гг. и во время культурной революции» привел к тому, что казалось, будто экономика развивается быстро, а в действительности дело обстояло совсем иначе. Одного лишь энтузиазма недостаточно, поскольку в экономике, помимо субъективных факторов, действуют также «объективные экономические законы». [260]

Осуждались и тенденции «враждебности ко всему иностранному», когда речь шла о заимствовании иностранной технологии. Председатель государственного комитета по делам науки и техники Фан И говорил: «В период культурной революции «четверка» продемонстрировала некоторые тенденции в духе враждебности ко всему иностранному. Например, мы хотели внедрить современную технику и технологию Запада, а они критиковали это как рабскую философию преклонения перед всем иностранным. Но это заблуждение, и именно за это мы, в частности, критикуем «четверку»... Нет угрозы повторения длительной истории вражды ко всему иностранному, ибо эти тенденции были свойственны второй половине царствования Цинской династии. Это было феодальное общество. А у нас — социалистическое общество». [261]

Критике подвергалось и соединение в ревкомах во время «культурной революции» функций и партийных и административных руководящих органов. Газеты призывали «ликвидировать порядок, при котором парткомы занимаются решением всех вопросов». Отмечалось, что в КНР еще до «культурной революции» существовала проблема: не разделялись функции партийных и административных органов; во время «культурной революции» Линь Бяо и «четверка» «значительно усугубили эту проблему своими действиями». И до сих пор во многих местах права административных органов все еще остаются фикцией. В парткомах же их члены не ощущают себя на равных с первыми секретарями парткомов. [262] Тем самым признавалось, что во время «культурной революции» тенденции к полному отрицанию демократии, к ликвидации принципа разделения партийной и административной власти углубились; по сути, в конце правления Мао Цзэдуна концентрация власти или тоталитарный ее характер достиг своей высшей точки.