Смерть Мао Цзэдуна

Дискуссия о «демократии»

Вопрос о необходимости демократии связывался с ситуацией периода «культурной революции». Вспоминали о том, что в истории было немало случаев, когда меньшинство, считавшееся неправым, в конечном счете признавалось носителем передовых идей. [245]

Появились высказывания о том, что «партийность» во время «культурной революции» была «подорвана», что «прекратили свою деятельность партийные организации». Таким образом, признавался тот факт, что партийные организации не функционировали, или не функционировали в соответствии с нормами, установленными в партийных документах. В этой связи и говорилось, что «народ спрашивает: почему в КПК на протяжении десяти лет господствовали Линь Бяо и «четверка»? Ответ может быть только один. Так случилось потому, что «в течение длительного времени политическая деятельность партии не была нормализована, в партии не было демократии, а это влекло за собой отсутствие демократии в обществе. Поэтому сейчас из этого опыта следует извлечь уроки; основной урок состоит именно в том, что необходима нормальная демократическая деятельность в партии». [246]

Итак, Мао Цзэдуна и его «штаб» осуждали за то, что при их правлении не было демократии ни в партии, ни в государстве. Цель этих осуждений в том, чтобы дать ответ на вопрос, почему же никто не мог прекратить деятельность Линь Бяо и «четверки». Ответ: Мао Цзэдун не допускал демократии в партии и в стране; те же, кто это понимал, были вынуждены ждать его смерти.

Постановка вопроса о необходимости демократии отражала требование иметь право голоса; иными словами, речь шла о допущении высказывания различных мнений группировками и фракциями в руководстве партии и государства.

Была и другая сторона постановки вопроса о демократии внутри партии. Появились утверждения о том, что развертывание критики и самокритики — это средство разрешения разногласий по вопросу об оценке «культурной революции» и подхода к путям осуществления «четырех модернизаций». Это обосновывалось тем, что в многочисленной партии КПК, насчитывавшей тогда несколько миллионов низовых партийных организаций и более 30 миллионов членов, «не может быть совершенно одинаковой идеологии, опыта, отношения к великой культурной революции», а также знаний по вопросу о том, как осуществлять «четыре модернизации» и строительство». Припоминали о том, что «во времена господства «четверки» в партии существовала практика «не критики своих товарищей, а их уничтожения, не самокритики, а самовосхваления»; «критика и самокритика в этот период превратились в орудие нанесения ударов». Отмечалось, что «у нас есть некоторые товарищи, отравленные Линь Бяо и «четверкой», которые считают, что чем больше власти у них в руках, тем у них больше прав критиковать других и тем более они свободны от критики. В тех местах, где они руководят, низы не могут критиковать верхи, члены партии не могут критиковать секретарей, массы не могут критиковать руководителей». В этой связи утверждали, что Чжоу Эньлай, например, умел признавать свои ошибки. [247]

Кстати, это отражало двойственное отношение к Чжоу Эньлаю, которого как бы ставили в пример, но при этом подчеркивали, что он совершал ошибки, причем вместе с Мао Цзэдуном во время «культурной революции».

Так, установка о необходимости развертывания демократии, включающая в себя критику и самокритику, должна была открыть путь для осуждения «культурной революции» на местах. Тезис о том, что в КПК не могло быть «единой идеологии», что в партии тогда не могло быть оценки «культурной революции», давал возможность более свободно высказывать различные мнения.

Наконец подобная постановка вопроса вызывалась главным образом тем, что в составе высшего руководства были те, кто по определенным вопросам, и прежде всего по вопросу об оценке «культурной революции», из желали допускать критики в свой адрес. Установка же о развертывании демократии, критики и самокритики прямо толковалась и как возможность для масс «критиковать руководителей», то есть позволяла поднимать волну «мнения масс», «мнения низов», направленного против «культурной революции» и ее защитников в руководстве партии и государства.

Конечно, критике «культурной революции» в духе установки о демократии в партии и в стране мешали привычные политические установки, внедрявшиеся в сознание масс на протяжении многих лет. Например, во время «культурной революции» противопоставлялись такие понятия, как «демократия» и «диктатура пролетариата», подразумевалось, что «демократия» отрицает диктатуру пролетариата. И в то же время существовало общепризнанное положение о том, что осуществление «широкой демократии» базировалось в КНР на «доверии к массам». Таким образом, получалось, что, с одной стороны, массы и их желания, то есть демократия, — это нечто, к чему следует относиться с подозрением, но при определенных условиях и при должной осмотрительности можно поставить и массы, и их волю, и их действия на службу режиму, превратив их в орудие диктатуры пролетариата. Иначе говоря, Мао Цзэдун предпочитал использовать то, что выглядело как демократия в качестве орудия насилия, навязывания своей воли, именуя это диктатурой пролетариата. Все эти установки, бытовавшие в период «культурной революции», в начале 1979 г. отвергались. [248]

Постоянно подчеркивалось право низов критиковать руководителей, появились утверждения о том, что «говорить — это не преступление», что «непочтительная критика» лидеров со стороны народа имела место в Китае «в самой глубокой древности», и она, «по-видимому, не прекратится и сегодня», что «не существует непогрешимых лидеров», ибо не критика подрывает их престиж, а ошибки, которые они совершили.

Отмечалось, что в начале 1979 г. руководящие кадровые работники начинают с уважением относиться к демократическим обычаям и их популяризации. Так, руководитель парткома провинции Гуандун Си Чжунсюнь признал критику со стороны масс; то же самое сделал и руководитель парткома Шаньдуна Бай Жубин. Говорилось даже о том, что, если критикующие руководствуются добрыми намерениями, не столь уж и важна даже степень обоснованности критики, а также форма, в которой она высказывается.

Печать изобиловала заявлениями о том, что цель критики — улучшить работу руководителей; причем «кое-кто» из них «хотел бы слышать только льстецов». Кадровым работникам, которые воображают себя «большими начальниками», советовали прислушиваться к критике и позволять массам осуществлять контроль над их работой. [249]

Важно отметить, что суть всех призывов состояла в создании направленной снизу вверх волны критики именно в адрес Мао Цзэдуна, его «штаба», его ушедших, устраненных или все еще находившихся у власти единомышленников. Речь шла не о том, чтобы в стране развернулась некая дискуссия, а о том, чтобы с помощью такого рода критики вынудить приверженцев «культурной революции» на самокритичные публичные выступления, а затем заставить их уйти с постов.

Весьма характерно, что с широко рекламировавшейся самокритикой выступали известные возвращенцы, пострадавшие во время «культурной революции», критиковавшие себя за недостаточно активную борьбу против последствий «культурной революции», за промахи в ходе борьбы против нее и ее сторонников.

Их выступления были явной провокацией, направленной на то, чтобы вынудить на публичное самобичевание выдвиженцев. Поощрялась критика в адрес руководителей любого ранга, включая председателя ЦК КПК Хуа Гофэна. Не случайно газеты писали о каком-то императоре, который призывал людей критиковать его. Вполне возможно, что, выступив с частичной самокритикой на 3-м пленуме ЦК КПК 11-го созыва, Хуа Гофэн рассчитывал остаться у власти. При этом он провоцировал на более серьерзные самокритичные выступления выдвиженцев, продолжавших занимать посты в руководстве партии.

Утверждалось, что коллективное руководство в партии и демократия — это гарантия недопущения волюнтаризма, присущего Линь Бяо и «четверке». [250] Возможно, тут действительно отражались опасения возникновения в партии ситуации, которая создалась при правлении Мао Цзэдуна. В частности, отмечались попытки «оттеснять» парткомы, особенно на местах, ссылаясь на «революцию» и «демократию». [251]

Вывод о том, что призывы к демократии имели совершенно определенную направленность, играли роль рычага давления на выдвиженцев, были средством политической борьбы в руководстве, подтверждался тем, что, как только на местах начинали, используя демагогические газетные призывы, допускать несколько большую демократию, чем это позволяется в условиях режима, существующего в КНР, из Пекина раздавался резкий и немедленный окрик. Дэн Сяопин, выступая 30 марта 1979 г. в Пекине на совещании руководителей партии и государства, подверг критике выдвигавшиеся «в последнее время» «измышления», «требования демократизации страны». [252] Дэн Сяопин подчеркнул необходимость придерживаться «четырех основных принципов» — социализма, диктатуры пролетариата, руководства со стороны КПК, а также марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна, чтобы обеспечить модернизацию страны.

На всекитайском совещании работников министерства нефтяной промышленности 13 февраля 1979 г. подверглись осуждению «некоторые люди», которых обвиняли в том, что они говорили о «раскрепощении сознания», а на самом деле отрицали руководство со стороны КПК; говорили о «развитии демократии», а на самом деле раздували анархизм, выдвигали необоснованные требования, произвольно устраивали забастовки рабочих и учащихся, доходили до того, что врывались в государственные учреждения, осаждали руководство, задерживали поезда, нарушали движение и под лозунгом «улучшения жизни» создавали инциденты, покидали рабочие места, скандалили без всякого повода, нарушали государственную дисциплину. [253]

31 марта 1979 г. в Пекине и в других местах стали издаваться уведомления, в которых арестом угрожали тем, кто расклеивал написанные от руки крупными или мелкими иероглифами листовки — дацзыбао и сяоцзыбао,— направленные «против диктатуры пролетариата, руководящей роли КПК, идей Мао Цзэдуна, социализма». [254]

В марте 1979 г. комитет КПК провинции Гуандун отмечал, что «кое-кто рассуждает о демократии, но не говорит о централизме, говорит о свободе, но не упоминает о дисциплине. Дело доходит до того, что избивают кадровых работников, критикуют руководство, подрывают коллективную экономику». В этой связи ставилась задача «укреплять производство», «сохранять нормальный порядок на производстве и в обществе». [255]

Вполне очевидно, что для простого народа не существовало никакой демократии, не разрешалось выдвигать никаких требований об улучшении условий жизни. Политика руководителей (в частности, Дэн Сяопина) в отношении такого рода требований была такой же, как и при Мао Цзэдуне. В частности, во время «культурной революции» «штаб» Мао Цзэдуна фактически в тех же выражениях осуждал массы за «экономизм», когда те требовали большей заботы об условиях их жизни и труда, требовали повышения жизненного уровня и демократии. И во время «культурной революции», и в 1979 г. реакция властей была, в сущности, одинаковой. Власти полагали, что население должно лишь помогать одним лидерам бороться против других, а удовлетворение интересов масс на практике снова откладывалось в долгий ящик.