Смерть Мао Цзэдуна

[Позиции Ху Яобина по экономическим вопросам отнюдь не были дилетантскими. При этом он учитывал мнение Дэн Сяопина и не допускал появления «слабых мест», не давал Дэн Лицюню и Ху Цяому возможности «прицепиться» к нему, не делал промахов в экономической политике.

Чэнь Юнь еще в 1983 г. хотел заменить Ху Яобана на посту генерального секретаря ЦК КПК. Ху Яобану удалось тогда занять такую позицию, что за него вступился Дэн Сяопин; ему также удалось еще три года удержаться на посту генерального секретаря ЦК КПК.

В 1986 г. Ху Яобан смог утвердить тезис о «социалистической товарной экономике», несмотря на сопротивление Дэн Лицюня и Ху Цяому. Иными словами, Ху Яобан сумел за годы своего руководства продвинуть дело экономических реформ, и основные достижения в этой области неотделимы от политики и действий Ху Яобана. Именно он был в 1980-х гг. лидером экономических реформ в КНР. Важно отметить, что в 1986 г. Дэн Лицюнь предложил Ху Яобану совместно выступить против Чжао Цзыяна. Вероятно, Дэн Лицюнь рассчитывал на то, что Ху Яобан находится в слишком большой зависимости от мнения Дэн Сяопина относительно высоких показателей и способен согласиться на отстранение Чжао Цзыяна с поста главы правительства. Однако Ху Яобан прекрасно понимал, что они с Чжао Цзыяном единомышленники, и не согласился на предложение Дэн Лицюня. — Ю.Г.]

Восьмой вопрос. Вопрос о строительстве духовной цивилизации. Сначала я не был согласен с такой постановкой вопроса. За это несут ответственность везде — и наверху и внизу. Вообще говоря, усиливать идейно-политическую работу— это старая и известная постановка вопроса. При этом имеется в виду, что такой курс осуществляется сверху по отношению к низам. Кампанию под лозунгом «Очистимся от духовного загрязнения» осуществляли всего только 28 дней; в секретариате все были с этим не согласны. Оказалось невозможным не остановить ее. (Об этом вопросе он лишь упомянул вскользь. А далее перешел к самому важному вопросу.)

[Важно подчеркнуть то, что Ху Яобан был в принципе против лозунга о строительстве духовной цивилизации. Он видел в нем перелицованные призывы к борьбе против «буржуазного либерализма» и против «духовного загрязнения». Ху Яобан считал неверным весь подход к идейно-политической работе партии как к нескончаемой цепи политических движений и кампаний. Он гордился тем, что ему, с помощью единомышленников, удалось остановить в свое время массовую кампанию под лозунгом «Очистимся от духовного загрязнения». — Ю.Г.]

Девятый вопрос. Вопрос о «буржуазной либерализации». На 6-м пленуме ЦК КПК Лу Динъи в своем выступлении настаивал на том, чтобы снять эту формулировку — «буржуазная либерализация». В связи именно с этим и подняли тоща большой шум. (Это и есть тот самый самый главный вопрос, тот самый корень зла, из-за которого в конечном счете дело и пришло, это и привело к снятию Ху Яобана. В беседе он сказал всего одну эту фразу. И не стал развивать свою мысль. Вероятно, что он исходил из того, что он знал, что такие люди, как мы, были с начала и до конца полностью в курсе дела, нам все это было совершенно ясно; вероятно, также, что он не хотел много говорить на эту тему, так как она была для него слишком болезненна, слишком сильно затрагивала его чувства.)

Десятый вопрос. Вопрос о политике и законе. Я выступаю за то, чтобы здесь была внесена ясность, причем начиная с теории. А именно: следует осуществлять управление на основе закона, или что должен править закон. На основе закона управлять государством. Не нужно опять поступать точно так же, как это делал старик Мао, то есть подчеркивать установку о том, что нужна диктатура, настаивать на диктатуре. На основании законов надо наносить удары по уголовным преступникам. Я не согласен с разного рода предложениями о том, чтобы «осуществить несколько (каких-то) крупных сражений»; не нужно опять затевать и создавать новые фальшивые и ошибочные несправедливые дела. Пэн Чжэнь мне говорил: ты то говоришь о «четырех принципах», то не упоминаешь о них. Студенты, обучающиеся за границей, говорили, что если опять осуществлять «четыре принципа», то пути обратно или выхода назад к нынешней ситуации из этого состояния не будет, окажется невозможным вернуться оттуда. Дэн Сяопин несколько раз говорил, что в выступлении против правых не было ошибки, что, выступая против них, не совершили ошибки, просто всего лишь слишком сильно расширили сферу выступления, его масштабы и рамки. У меня головная боль, тягостные раздумья, но не о своем персональном деле. Не о себе лично. А о том, что история несправедлива, что истории дается несправедливая оценка.

[Ху Яобана беспокоил вопрос о соотношении закона и диктатуры. В этом он видел одно из главных своих расхождений с Мао Цзэдуном, который ратовал за диктатуру и для которого не существовало никаких законов.

Ху Яобан намекал на то, что его взгляды и взгляды Пэн Чжэня были близки; Пэн Чжэнь разделял его мысль о том, что в стране должен править закон и только закон.

Одновременно Ху Яобан поддерживал студентов, которые требовали демократии и царства закона, понимали, что возвращение к «четырем принципам», о которых говорили Дэн Сяопин, Дэн Лицюнь, Ху Цяому, не только лишит Китай возможности продвигаться к демократии, но даже способности вернуться из царства «четырех принципов» к тому состоянию, в котором он находился при руководстве Ху Яобана.

Ху Яобан прекрасно видел, что в этом вопросе Дэн Сяопин совершает принципиальную ошибку, полагая, что в свое время в ходе «борьбы против правых», в борьбе против инакомыслящих в 1950-х гг., даже не совершили ошибку, а лишь сильно расширили рамки выступления. Таким образом, Дэн Сяопин был с Мао Цзэдуном, когда речь шла о диктатуре, при защите того, что им обоим представлялось интересами партии, а практически было интересами созданной ими политической системы.

Наконец, Ху Яобан переживал из-за того, что в КНР так и не удавалось верно оценить результаты и последствия правления Мао Цзэдуна. — Ю.Г.]

(В самом конце Ху Яобан говорил о себе, о своих делах.) (Он имел в виду то, что делалось на протяжении семи-восьми лет с того момента, когда начали проводить политику реформ и открытости, причем под его, Ху Яобана, руководством.) Необходимо возвратить истории ее подлинный облик, вернуть подлинный облик истории. Надеюсь, что будут сделаны новые выводы, отвечающие фактам и подлинному лику, ситуации. Если же этого нет, то я не могу насиловать себя и просить об этом, не могу насильно заставить сделать это. Я отправлюсь на свидание с Марксом или повидать Маркса и сделаю это спокойно, со спокойной душой. Я уже больше ничего не могу сделать. Конечно, после смерти уже ни о чем не узнаешь. (Ху Яобан также говорил о следующем.) В свое время представил самокритику, я сделал это, исходя из заботы о ситуации в целом, то есть для того, чтобы спасти и защитить целую группу или целый слой кадровых работников. (А также для того, чтобы защитить своих родных, свою семью. Об этом он говорил в беседах с другими людьми.)

(В самом конце он говорил о следующем.) Снова выйти на сцену и вернуться к работе для меня уже невозможно. Я уже стар. Ну поработал бы я еще два-три года, что за это время можно сделать? Старый человек в политике уже не имеет возможности что-то сделать, уже бессилен. Надеюсь, что будет новое решение, что ЦК партии примет официальную или правильную, отвечающую истине, фактам формулировку.

Я попросил Юаньюань во время этой беседы записывать ее главное содержание. Когда же Ху Яобан в такой официальной форме излагал свое мнение об этих «десяти расхождениях» или «десяти разногласиях», я тоже зафиксировал их в своей записной книжке. Впоследствии мы привели в порядок стенограмму, сделанную Юаньюань. Я дважды сверил свои записи с заметками Юаньюань. Конечно, я не могу гарантировать абсолютную точность или безошибочность того, что изложено выше, и слов Ху Яобана. Вполне естественно, что я несу ответственность за все, что в этих записках не соответствует тому первоначальному смыслу, который вкладывал в свои слова Ху Яобан.