Смерть Мао Цзэдуна

Занимаясь отбором и выдвижением молодежи, он был в этом деле активнее всех, он крепко взялся за проблему и не ослаблял усилий. (В ходе работы по отбору и выдвижению «третьего эшелона», я убедился в этом на своем личном опыте. Кое-кто лишь болтал языком, иные были настойчивы, лишь когда речь шла о детях функционеров, кадровых работников, либо чрезмерно опекали своих сыновей и дочерей; третьи твердолобо добивались «сочетания кадров старшего, среднего и молодого поколений, то есть того, чтобы дело обстояло следующим образом: «мы подсаживаем кого надо на лошадь и ведем ее за узду на протяжении некоторого времени».) Именно в те годы наверху и обратили внимание на Чжао Цзыяна, Цзи Дэнкуя. Еще в 1964 г. Ху Яобан предлагал сделать Чжао Цзыяна преемником на посту руководителя ЦК КСМК.

[Ху Яобан уделял особое внимание отбору и продвижению на высшие руководящие посты тех, кто разделял его же, демократические, убеждения. Важно подчеркнуть, что именно Ху Яобан еще в 1964 г., до «культурной революции» и как раз в то время, когда ситуация в партии и в стране в известной степени выправлялась после провала «великого скачка», предлагал сделать Чжао Цзыяна своим преемником на посту первого секретаря КСМК. Впоследствии, в 1987г., именно Чжао Цзыян сменил Ху Яобана на посту генерального секретаря ЦК КПК.- Ю.Г.]

У Ху Яобана напрочь отсутствовали мысли о создании каких-либо блоков или фракций. Он был настроен резко против фракционности. Ему претили выражения типа: «Это — человек такого-то». Он часто повторял: «Я — человек партии»; «Мао Цзэдун, Чжу Дэ, Е Цзяньин, Хэ Лун, Тань Чжэн... помогали мне; Линь Бяо тоже очень хорошо относился ко мне; после того как была одержана победа в войне сопротивления (Японии), он настоял на том, чтобы я вместе с ним отправился на фронт». После того как возникло «дело Линь Бяо», Ху Яобан еще глубже осознал и прочувствовал вред таких явлений, как горное местничество, фракционность. В этой связи он говорил: «В этих случаях и проявляется самый большой отрыв от масс».

[Ху Яобан оказался приемлемой для большинства в руководстве КПК фигурой на посту руководителя партии в значительной степени потому, что он действительно стремился не принадлежать ни к одной из фракций. В то же время весьма показателен перечень имен тех, кто, по словам Ху Яобана, помогал ему. Ху Яобан начал с Мао Цзэдуна, а затем фактически называл исключительно военачальников, причем принадлежавших к различным группировкам внутри армии и партии. Таким образом, у Ху Яобана имелась в определенной степени и на определенное время, при определенных обстоятельствах поддержка со стороны ряда военачальников, в частности маршала Хэ Луна. Попутно можно отметить, что Ху Яобан позволял себе позитивно отзываться о Линь Бяо и выделял в качестве упрека ему не выступление против Мао Цзэдуна, а отрыв от масс. — Ю.Г.]

Всю жизнь он любил читать. Уважал знания. Весьма уважал знающих людей. В Яньани Мао Цзэдун хвалил его за то, что «у него острый ум и он речист, у него хорошо подвешен язык». Он часто повторял, что следует оберегать интеллигенцию, то есть людей, обладающих знаниями. А также всеми силами оберегать тех среди упомянутой категории людей, кто пострадал от «упорядочения», от репрессий. После «культурной революции» он со всей решительностью выступал против всего того, что в прошлом оборачивалось репрессиями. Выступал за то, чтобы по-настоящему осуществлялся курс на то, чтобы «расцветали сто цветов и соперничали между собой сто школ». При этом дело не ограничивалось только высказываниями. Напротив, он добивался последовательного проведения в жизнь этих установок; добивался того, чтобы видны были результаты этой работы.

[В отличие от Мао Цзэдуна, который предпочитал использовать людей, представлявшихся ему «чистым листам бумаги», Ху Яобан с уважением относился к знаниям, к их носителям и действительно добивался реабилитации именно этих людей, может быть даже в первую очередь. — Ю.Г.]

Конечно же, у него тоже были недостатки, слабости. Хотя при подходе к возникавшим вопросам он всегда формировал свое мнение после углубленного обдумывания ситуации, однако иной раз он проявлял излишнюю горячность; когда говорится слишком много слов, трудно избежать промахов. Он никогда не ставил себя в положение непререкаемого авторитета, никогда не занимался сооружением вокруг себя линии обороны. Иной раз он даже не ощущал того, что кое-кто строил против него темные замыслы. После «культурной революции» он проводил по отношению к партийным работникам, к кадровым работникам или функционерам партии политику, которая выражалась в формуле: «Большая часть работы состоит в том, чтобы добиваться изменения у людей их ментальности, их мышления, понимания ими хода вещей и ситуации, и при этом надо поменьше заниматься заменой одних людей на других». Его решения использовать некоторых людей также вызывало нарекания и критические соображения.

[Горячность Ху Яобана, увлеченность идеей о том, что любого человека можно использовать в интересах общего дела, лишь бы он изменил свое мышление в правильном направлении, и связанное с этим нежелание устранять или отстранять тех, кто очевидно не мог изменить свой образ мыслей и кто строил козни против самого Ху Яобана, — вот основной недостаток Ху Яобана и в то же время его же весьма привлекательная черта как человека.—Ю.Г.]

После того как Ху Яобан был смещен со своего поста, после того как довелось выслушать нападки на него во время «совещания, посвященного образу жизни», проблемам быта или поведения в быту Ху Яобана, все просто кипели от возмущения и никак не могли успокоиться. Одновременно очень беспокоились о нем. Тогда я написал стихи. Мне хотелось как-то успокоить его.

Люди меняют свое мнение.
Так было в прошлом.
Так бывает и сегодня.
Но человек встречается
то с ненавистью, то с сочувствием.
Темные и светлые полосы в жизни
сменяют одна другую.
В конечном счете
в сердцах людей побеждают
справедливые представления об истине и лжи.

Я попросил Юаньань передать ему книгу Цянь Чжуншу «Тань и лу» («Об искусстве»). На титульном листе я написал последнюю фразу из приведенного выше стихотворения.

[Загадка отстранения Ху Яобана продолжает волновать и сторонников Ху Яобана, и многих в самом Китае и за его пределами. Вполне очевидно, что Ху Яобан выражал настроения и мысли подавляющего большинства людей тогда, когда он пришел к руководству КПК Очевидно, что он последовательно осуществлял свою программу. В то же время его смещение в начале 1987г., через семь лет после прихода на руководящий пост в партии, оказалось результатом не только закулисных действий ряда лиц внутри руководства КПК, но актом, который не встретил решительного отпора со стороны значительной части руководства, да и массы членов партии. Что-то изменилось в настроениях людей за эти семь лет. Вероятно, дело было в том, что и известное отрицание «культурной революции» и реабилитация пострадавших во время нее людей — все это было уже осуществлено. Бороться дальше против «наследства» «культурной революции» многие не хотели по разным причинам, в том числе и потому, что желали покоя и думали, что можно обойтись без последовательного разоблачения неправоты Мао Цзэдуна и его приверженцев. Все это затянуло период застоя в КПК и в КНР, усугубило болезнь и сделало ее хронической. — Ю.Г.]

Одновременно я послал ему с Юаньюань свои книжки «Лундань цзы цзи» и «Лунь Санься гунчэн» с просьбой прочитать их. Последняя из этих книжек была опубликована в 1985 г. Я передал тогда в редакцию газеты «Жэньминь жибао» предисловие к этой книжке. Цин Ян переслал его в секретариат ЦК партии. Кто-то сказал мне, что Ху Яобан запретил печатать эту мою болтовню.

Мне не было известно о том, что Ху Яобан любит классическую поэзию. Вскоре Юаньюань принесла мне три стихотворения Ху Яобана с просьбой внести в них исправления. Первое называлось «Я вновь поднимаюсь на гору Тайшань». Два других это «На память Ли Жую» и «Отклик на труд товарища Ли Жуя, который не согласен с сооружением водохранилища в Санься». Мне показалось, что он довольно хорошо понял и мои настроения, и меня как человека, а также в подробностях понял то, что происходит на строительстве в районе Санься, и вред этого. В его стихах появился образ Святой с гор Ушань, а в последних строках он выражал свои обиды. Он говорил о той ране, которая появляется в душе человека, когда «течение жизни и работы» прерывается или останавливается на полпути. Во всех трех его стихотворениях я сделал поправки формального характера и попросил Юаньюань вернуть их автору. Попутно попросил передать ему десяток сборничков древней поэзии и книги о размере и рифме в поэзии.

[Важно отметить, что и Ли Жуй и Ху Яобан, очевидно, в разной степени, но отрицательно относились к идее соорудить плотину на реке Янцзы в районе ущелий Санься. С нашей точки зрения, перегораживание реки Янцзы наносит непоправимый ущерб людям, сотни тысяч которых вынуждены переселяться из родных мест, представляет собой насилие над природой, насилие над рекой, за которое, возможно, придется заплатить огромную цену, но, к сожалению, не инициатору этого строительства, в свое время главе правительства КНР Ли Пэну, и не тем, кто его в этом поддерживал. — Ю.Г.]