Смерть Мао Цзэдуна

Более того, Ху Яобан исходил из того, что в идеологии и политике главным противником КПК были феодальный абсолютизм и люмпенпролетариат, подразумевая политическую систему, которую создал Мао Цзэдун, а также ту социальную опору, которую он пестовал.

По сути дела, Ху Яобан, следуя за Марксом, выступал против теории и практики Мао Цзэдуна, которая выражалась в «расчеловечивании» человеческой личности и превращении людей в «политических животных».

Ху Яобан был не согласен с тем, чтобы считать главными врагами партии то, что Мао Цзэдун именовал «капитализмом» и «ревизионизмом». Это, кстати, создавало в то время новую основу для взаимоотношений КНР с СССР.

Ху Яобан шел гораздо дальше не только своих коллег по руководству КПК, но и руководителей компартий в других странах, в том числе в СССР. Ху Яобан сделал самые глубокие выводы из уроков «культурной революции» в КНР.

Одним словом, Ху Яобан занял пост первого руководителя КПК не только потому, что он оказался приемлемой фигурой для Чэнь Юня, Дэн Сяопина, для группировок внутри партии, но и потому, что он как теоретик и мыслитель оказался впереди всех в КПК после смерти Мао Цзэдуна.

Представляется, что тогда, в первый момент после «культурной революции» и ухода Мао Цзэдуна, Дэн Сяопин, Чэнь Юнь были согласны с Ху Яобаном, шли за ним, принимая высказывавшиеся им идеи. В дальнейшем оказалось, что их политической смелости и мудрости хватило лишь на ограниченные шаги. Они отстали в своем мышлении. — Ю.Г.]

Что касается вопроса о «буржуазной либерализации», то перед 6-м пленумом ЦК КПК во время совещания в Бэйдайхэ Лу Динъи предложил опустить эту формулировку, исключить из текста документа, Вань Ли согласился с этим. Когда же этот вопрос обсуждался на самом пленуме, оба они по-прежнему настаивали на своем мнении. Я же лишь сказал, что хотелось бы найти устойчивый компромисс. В настоящее время все же лучше было бы оставить эту формулировку в тексте. А в будущем еще раз обдумать вопрос и тогда уже решать, оставлять ее или нет. В конечном счете все свалили на меня. А потом я был вынужден выступить с самокритикой.

Юаньюань сказала, что она неоднократно слышала, как Ху Яобан говорил, что в принципиальных вопросах у него не было ошибок. Юаньюань чувствовала, что он очень сильно переживает случившееся и страдает. Тогда она сказала ему: «Для нас все равно, являешься ли ты генеральным секретарем или не являешься, нам ближе всего твои высокие благородные человеческие качества. У тебя нет вины перед людьми и перед историей. В возрасте 14 лет ты вступил в союз коммунистической молодежи; тебе довелось пройти через столько битв внутри партии и через такие политические бури. Но ты по-прежнему сохранил открытую душу и сердце. А это самое дорогое у человека». Услышав эти слова, Ху Яобан засмеялся и сказал: «Это верно; Маркс тоже говорил об открытом сердце».

[Ху Яобан понимал, что внутри руководства КПК слишком много тех, кто не мог отказаться от того, что именовалось борьбой против «буржуазной либерализации». Ху Яобан считался с этим и предлагал временно сохранять формулировки такого рода, надеясь, что со временем все поймут их ненужность.

Это также означало, что главная идеологическая претензия к Ху Яобану заключалась в том, что он выступает за некие «свободы», которые в КПК считали «буржуазными». Ху Яобан полагал, что понятия свободы и свобод ни в коем случае нельзя характеризовать как принадлежность или собственность буржуазии. Свое мышление Ху Яобан также не считал буржуазным.

Очень важным для характеристики мировоззрения Ху Яобана представляются заявления близких ему людей, которые уже после его отстранения говорили, что у него нет вины перед людьми и перед историей, что у него открытое сердце и высокие благородные человеческие качества. Думается, что Ху Яобана и его сторонников объединяло стремление ориентироваться на человеческие качества, в частности на открытые сердца. Ху Яобан искал при этом опору и в высказываниях К Маркса. Не случайными предстают в этом свете разногласия между руководителями КПК по вопросу о человеке, человечности, человеческих качествах. Складывается представление о Ху Яобане, как о лидере, который разделял такого рода подход к человеку. Преданность гуманизму и гуманистическим идеям разделяла Ху Яобана и его оппонентов в руководстве КПК.

Наконец, важно подчеркнуть, что в руководстве партии и в то время были смело выступавшие за демократизацию политической жизни в стране союзники Ху Яобана. К их числу принадлежали, в частности, Лу Динъи и Вань Ли. В целом в руководстве КПК после смерти Мао Цзэдуна выделялась группа реформаторов-демократов — Ху Яобан, Чжао Цзыян, Вань Ли, которые и были подлинными «моторами» реформ. —Ю.Г.]

Вот запись в моем дневнике, датированная 2 января 1988 г.:

Вечером приходили Янь Бинь и Юаньюань с супругом. Рассказали о некоторых высказываниях Ху Яобана, сделанных им в самое последнее время:

От Дэн Сяопина несколько раз звонили. Кажется, 30 декабря я ходил к нему. Но мы только играли в бридж и ни о чем не разговаривали. После этого от Дэн Сяопина звонили и снова приглашали прийти. Отговорился нездоровьем и отклонил приглашение. Мне и самому не ясно, чем же заняться в дальнейшем. (Цинь Чуань посоветовал ему написать воспоминания.) В настоящее время я только тем и занят, что принимаю участие в заседаниях политбюро, читаю книги, учусь, обдумываю вопросы, и настроение у меня все еще хорошее. Чэнь Юнь говорит, что я не разбираюсь в экономике, но ведь, по сути дела, они по-прежнему толкутся на одном месте, поют все ту же прежнюю песню. (Я сам) всегда ожидал добра от людей; при подходе к людям не понимал, что человек в душе может замышлять что-то дурное, замышлять обман. Я прозрел только тогда, когда в начале прошлого года меня сняли с поста. Что касается вопроса о Фан Личжи, Лю Биньяне и Ван Жоване, то мне приходится очень сожалеть. Когда меня об этом спрашивал Дэн Сяопин, я не высказался со всей ясностью об обстоятельствах, связанных с каждым из них, не выступил с официальным заявлением; я лишь сказал, что не обращал на все это внимание, и больше ничего. (Впоследствии он никогда так и не смог отделаться от этих все время возвращавшихся к нему мыслей.)

[Спустя год после отстранения Ху Яобана ситуация вокруг него продолжала оставаться странной.

Дэн Сяопин приглашал его к себе, но не беседовал с ним о политике, а лишь предлагал сыграть в бридж.

Вероятно, Дэн Сяопин хотел на всякий случай сохранять нормальные отношения с Ху Яобаном. Может быть, у него были некие угрызения совести.

Чэнь Юнь говорил, что Ху Яобан не разбирается в экономике.

В то же время Чэнь Юню хотелось создать впечатление, что сам он предлагает верные экономические решения, а Ху Яобан якобы не мог этого делать.

Важно, что Ху Яобан и в данном случае оказался на высоте.

С одной стороны, он ни о чем не просил Дэн Сяопина, не писал ему писем с покаянием в ошибках, как это делал в свое время сам Дэн Сяопин во взаимоотношениях с Мао Цзэдуном. Кстати, Ху Яобан и во время «культурной революции» не писал писем и Мао Цзэдуну. Далее, Ху Яобан полагал, что и в экономике после его ухода продолжают топтаться на месте. Пожалуй, это верная оценка того, что делали Чэнь Юнь и другие.

Наконец, за этот год Ху Яобан пришел к мысли о том, что его коллеги, оказывается, были способны замышлять что-то дурное по отношению к нему и были способны на обман. Это — суровое обвинение прежде всего в адрес Дэн Сяопина и Чэнь Юня, ибо без их согласия или их инициативы Ху Яобана никогда бы не сняли с его поста. Ху Яобан глубоко переживал то, что в свое время он не защищал со всей решительностью тех, кто занимал верные позиции в КПК. Очевидно, тогда ему казалось, что раз он и его сторонники не делали ничего предосудительного ни с точки зрения теории, ни на практике, то невозможны и решительные действия, причем основанные на обмане и ложных обвинениях, против них. Теперь он избавился от идеализма и иллюзий в отношении своих оппонентов в руководстве ЦК КПК. — Ю.Г.]

Видимо, Ху Яобан тогда все еще не осмыслил глубоко все свои малые беды и большие несчастья, да и не было у него способных помощников. Янь Бинь слышал, что Ван Чжэнь сетовал в разговорах с другими людьми, что он вовсе и не хотел наказать или репрессировать Ху Яобана. Еще один имевший к этому отношение старый человек тоже говорил, что он никак не думал, что, когда будет поднят вопрос о Ху Яобане, это вызовет нарекания со стороны такого большого числа людей; он также говорил: «Я тоже поступил по подсказке»; и тогда хотел, чтобы сыновья и дочери боролись сами, понимали, что им невозможно опираться на старшее поколение.

[Вслед за Дэн Сяопином и другие делали вид или на самом деле сожалели о там, как они поступили с Ху Яобаном. Возобладало стремление подстроиться к тому, что представлялось мнением Дэн Сяопина и Чэнь Юня. Такова была обстановка в руководстве КПК в то время. — Ю.Г.]

Янь Бинь также сказал мне, что Ху Яобан очень хотел бы поговорить со мной.