Смерть Мао Цзэдуна

В январе 1988 г. Ху Яобан пригласил меня к себе домой для обстоятельного разговора

10 января 1988 г. Юаньюань позвонила и сказала, что в четверг во второй половине дня Ху Яобан приглашает меня к себе домой.

14 января 1988 г. во второй половине дня пришел Янь Бинь, и мы вместе с ним отправились к Ху Яобану домой. Для меня это было первое посещение его дома. Как только мы вошли в гостиную, Ху Яобан широко раскрыл руки и сказал мне:

«Здравствуй. Ты мыслишь самостоятельно. У тебя есть чувство справедливости и упорство в характере».

Наша беседа продолжалась с 14 часов 40 минут до 20 часов 20 минут. Ху Яобан оставил меня на ужин. Мы поужинали отдельно от членов его семьи. На последних страницах моего дневника за 1988 г. я записал основное содержание нашей беседы с Ху Яобаном (первоначально наспех; я сделал записи по памяти; предлагаемые ниже заметки включают исправления в соответствии с содержанием беседы):

(«Заседание в целях обсуждения стиля жизни» или «Совещание, посвященное образу жизни, проблемам быта или поведения в быту», состоявшееся в январе 1987 г.) Это было для меня совершенно неожиданным. Сначала я считал, что после того, как я подал заявление об отставке с поста (генерального секретаря), дело закончено. (Но на упомянутом «заседании») Вступительное слово Бо Ибо было совершенно обычным, он просто попросил всех присутствующих высказаться. Изложить замечания в отношении друг друга. И предложил начать с меня, с Ху Яобана. Первый выстрел в мой адрес сделал не кто иной, как Юй Цюли. А Дэн Лицюнь говорил часов пять или шесть подряд. Я никак не ожидал, что меня будут до такой степени критиковать, уничтожать, дискредитировать. Если бы я заранее знал, что поступят таким образом, я бы не подавал заявления об отставке.

[В январе 1988 г., за прошедший год глубоко продумав то, что с ним сделали в январе 1987 г., Ху Яобан прямо заявлял, что если бы он знал, как к нему отнесутся, то не подавал бы заявления с просьбой об отставке. Следовательно, Дэн Сяопину удалось обмануть Ху Яобана даже в этом. Ху Яобана подвели к подаче прошения об отставке, создав впечатление, что на этом все закончится, что такое решение является единственно возможным и вынужденным в сложившейся ситуации.

Иными словами, обман состоял в том, что, вынудив Ху Яобана уйти с поста и так обойдя проблему обсуждения по существу курса, проводившегося Ху Яобаном, его оппоненты, когда он уже не был генеральным секретарем ЦК КПК, набросились на него с несправедливыми и нечестными обвинениями.

Ху Яобан был, таким образом, лишен возможности, находясь на посту генерального секретаря, отстаивать свою правоту. —Ю.Г.]

(И именно такой характер упомянутого «заседания» тоже был специально разработан заранее. Си Чжунсюнь заранее не знал об этом. Поэтому, придя в зал, где проходило заседание, и увидев, что происходит, он страшно возмутился. Он спросил: почему заранее не уведомили о столь важном заседании? Начиная с ноября 1986 г. в ЦК КПК была создана группа из семи человек, состоявшая из Бо Ибо, Ян Шанкуня, Сун Жэньцюна, Яо Илиня, Ван Чжэня, У Сюцюаня, Гао Яна. Группе было поручено связываться с соответствующими людьми, чтобы собирать предложения относительно персонального состава ЦК партии после XIII съезда. Со мной на эту тему говорил Чжоу Хой. Обо всем этом Ху Яобан ничего не знал.)

Они даже ездили во все провинции и собирали материалы. Но ничего не собрали. Только в провинции Хунань один товарищ сказал что-то из ряда вон выходящее. За всю мою жизнь я никогда за спиной у кого-то не обсуждал его, ибо в противном случае могло быть еще хуже. После того как все это произошло, я перечитал все свои выступления за прошедшие семь-восемь лет, прочитал записи моих бесед и мои статьи. Все это было отпечатано. Общий объем всего этого — это несколько миллионов иероглифов. Я читал все это на протяжении целых трех месяцев, я спросил себя по совести, виноват ли я, и ответил, что нет, не виноват.

[Отставку Ху Яобана готовили несколько месяцев. Его оппоненты создали за спиной генерального секретаря специальную группу, которая собирала компрометирующие материалы по всей стране. Собрать ничего не удалось. Но это свидетельствовало о методах действий Дэн Сяопина. —Ю.Г]

(Таким же было и наше мнение. Ху Яобан был представителем правильной линии, появившейся в результате и после 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва; все его действия были продиктованы заботой о том, чтобы уберечь от кризиса партию и государство, поисками того, как обеспечить здоровое развитие, ответом на вопрос о том, по какому пути идти. Поэтому все мы, то есть друзья Ху Яобана, люди, общавшиеся с ним и хорошо знавшие его как человека, в один голос говорили, что он не должен подавать заявление об отставке, а также что он не должен выступать с такого рода самокритикой.)

В своей самокритике я все взял на себя; говорил о самых крупных вопросах, о самом главном. После того, что случилось, я с уважением отношусь к новому руководству (Ху Яобан не говорил, что он подчиняется); храню единство партии. Я просил только одного, то есть того, чтобы мне была дана возможность спокойно провести, прожить оставшиеся мои последние или поздние годы.

[Ху Яобан повел себя на заседании руководства партии достойно. Он понимал, что большинство, идущее за Дэн Сяопином и Чэнь Юнем, настроено заменить его на посту генерального секретаря ЦК КПК. Предотвратить это у него не было сил. Поэтому он предпочел спасать других, взяв на себя ответственность за предъявленные обвинения.

Ху Яобан заявлял, что он с уважением относится к новому руководству, к Чжао Цзыяну и другим. Однако, и это важно, Ху Яобан не говорил, что он подчиняется кому бы то ни было или каким бы то ни было решениям нового руководства. Он отстранился от ответственности за курс, который стали проводить после его отставки. Ху Яобан полагал, что тем самым он хранит единство партии. — Ю.Г.]

(Мне довелось слышать, что из-за того, что он находился в таком состоянии души, Ху Яобан, будучи вынужден выступить на упомянутом заседании с самокритикой, после этого, выйдя из зала, где проходило заседание, беззвучно горько зарыдал. Человек не будет так рыдать, если ему не нанесены страшные обиды и если его сердце просто не разрывается. Особенно при подобных обстоятельствах. Ху Яобан начал свой путь из красных дьяволят; он пережил карательные экспедиции или карательные походы против красных районов; прошел северо-западный великий поход; его опалило огнем войн; он пережил, и ему пришлось перенести тяжкие испытания и страдания, мучения за десять лет «культурной революции». На протяжении всей своей жизни во время неоднократных чисток он никогда не репрессировал никого. После 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва, будучи лишен каких бы то ни было эгоистических побуждений, какого бы то ни было своекорыстия и эгоизма, не ведая страха, он действовал, проявляя великую мудрость и великую смелость, и прокладывал новый путь нового этапа социализма. Вступая в должность генерального секретаря ЦК партии, он говорил: «Я с уважением отношусь к людям старшего поколения и в то же время я мыслю самостоятельно».)

[Важной представляется и мысль о том, что Ху Яобан никогда никого не репрессировал. Более того, именно ему, единственному из высших руководителей КПК за всю ее историю, принадлежит заслуга реабилитации пострадавших от массовых репрессий. В этом свете его отставка выглядит еще большей несправедливостью и трагедией для людей в Китае и для него самого.

Ху Яобан понимал, что он ни в чем не виноват перед представителями старшего поколения; в отличие от многих из них, он не занимался интригами и не готовил их отставки.

В то же время он всегда мыслил самостоятельно и остался на этой позиции до конца. Поэтому он пришел, очевидно, к мысли о том, что главной причиной его смещения была его самостоятельность, самостоятельность его мышления. Оказывалось, что при Дэн Сяопине и Чэнь Юне нужно было приспосабливаться к их мнениям и только в этом случае можно было усидеть на своем посту.

Десять лет после смерти Мао Цзэдуна, особенно надо подчеркнуть, что в 1980-1986 гг., когда первым по рангу руководителем партии был Ху Яобан, в Китае не было культа личности, в том числе культа личности Дэн Сяопина; причем не существовало не только показного или рекламируемого культа личности, но не было и фактического единовластия Дэн Сяопина. Ху Яобан и граждане проявляли уважение к старым руководителям, вернувшимся на посты; студенты в 1984 г. на демонстрации в Пекине даже несли лозунг «Здоровья Вам, товарищ Сяопин!»; но преклонения, обожествления Дэн Сяопина не было. На протяжении всех этих десяти лет Дэн Сяопин играл важную роль при выработке и принятии решений, но не был единственным и единовластным распорядителем дел в партии.

Самостоятельность Ху Яобана сочеталась с принципиально иным подходом к решению проблем Китая; по сути, Ху Яобан предлагал иной путь развития Китая. К сожалению, Дэн Сяопин и Чэнь Юнь отвергли эту инициативу, а партия и народ не выступили в поддержку Ху Яобана. Так еще раз в истории Китая, после пришествия Мао Цзэдуна, китайский народ либо совершил ошибку, либо упустил шанс на то, чтобы идти не путем Мао Цзэдуна и не путем его последователей, в данном случае Дэн Сяопина и Чэнь Юня. Все, о чем говорилось выше, в совокупности и стало для Дэн Сяопина и Чэнь Юня побудительным мотивам при принятии решения об отстранении Ху Яобана с поста генерального секретаря ЦК КПК.—Ю.Г.]

(Он изо всех сил старался налаживать сотрудничество между двумя представителями старшего поколения, двумя властными старцами. Когда появлялись крупные проблемы, он обязательно запрашивал их указания. Одновременно он также должен был сталкиваться с различными препятствиями и помехами, а также с открытыми выстрелами или ударами и скрытыми стрелами или ударами в спину двух этих «левых князей», «князей, находящихся с левой стороны от трона», «двух вельмож из царства левых» [Ху Цяому и Дэн Лицюня. — Ю.Г.] И в конечном счете его сжали в тиски и подвергли ударам с обеих сторон. И в этой ситуации его личные проблемы были для него делом малозначительным. Он страдал и переживал из-за больших проблем, из-за обстановки в целом. Так как же он мог не лить слезы молча, не рыдать, но не в голос!)

[На протяжении всех этих семи лет, в 1980—1986 гг., Ху Яобану пришлось работать на посту руководителя партии в сложной обстановке. Он нес ответственность за все, что на практике происходило в стране.

При этом ему нужно было постоянно, каждый день, иметь в виду настроения и действия «двух гнезд».

Одно из них располагалось фактически над его головой, было выше него по положению. Таким образом, он должен был запрашивать его указания по всем важнейшим вопросам. При этом это «гнездо» было разделено на две половины глухой стеной; хозяева каждой из половин почти не общались между собой, но претендовали на роль распорядителей всей жизни партии и страны. Это были Дэн Сяопин и Чэнь Юнь.