Смерть Мао Цзэдуна

Цзян Цин также говорила: «Я готова поклясться перед вами, перед молодежью, что я буду бороться, что я еще способна вести борьбу. Я должна закаляться, укреплять свое здоровье, чтобы бороться с ними!» (Попутно можно отметить, что Цзян Цин берегла свое здоровье. Во время «культурной революции» она ежедневно плавала в бассейне и совершала прогулки на лошади, подаренной ей выдвиженцами.)

Когда кто-то хотел ее сфотографировать, она сказала: «Оставьте специально фотопленку до той поры, когда произойдут важные политические события, вот тогда и будете снимать». Кто-то угостил ее яблоком. Она сказала: «Я это яблоко сохраню, а когда произойдут важные политические события, тогда и можно будет съесть его». Точно так же она реагировала на предложение университета сделать о ней документальный кинофильм.

Разъясняя простым людям все эти высказывания Цзян Цин, студенты пекинского Университета Цинхуа говорили: «Через несколько дней вы услышите великую радостную весть!»

2 октября Ван Хунвэнь вызвал к себе фотокорреспондента агентства Синьхуа, чтобы подготовить свой официальный фотопортрет и фотографию, на которой он был бы изображен за своим письменным столом в рабочем кабинете. Корреспондент спросил, с какой целью будет делаться официальный фотопортрет. Ван Хунвэнь, лукавя, ответил: «Пригодится для траурного митинга! » Затем он из десятка своих фотографий отобрал две и приказал корреспонденту сделать его портрет похожим на портрет Чжоу Эньлая, соответствующим образом подретушировав его, а затем увеличить и прислать ему, а также подготовиться к выпуску и распространению его портретов в массовом порядке.

В тот же день Чжан Чуньцяо, узнав о том, что Хуа Гофэн рассмотрел и утвердил доклад министерства иностранных дел, вычеркнул из текста содержавшееся там ранее высказывание Мао Цзэдуна, заметив, что «это не следует доводить до нижестоящих» (очевидно, речь шла о словах Мао Цзэдуна в адрес Хуа Гофэна: «Если дело в твоих руках, я спокоен»—Ю.Г.). Вместе с Яо Вэньюанем они дали задание своим сторонникам, пользовавшимся псевдонимом «Лян Сяо» (то есть «Два Университета» — Пекинский университет и Университет Цинхуа), быстро изготовить и опубликовать статью в этой связи, чтобы соответствующим образом настраивать общественное мнение.

И тогда же Чжан Чуньцяо набросал для себя нечто вроде программы действий (в каком-то смысле его поступок напоминал действия Линь Бяо, у которого тоже был свой план, известный под названием «Проект номер 571», то есть — «Проект вооруженного восстания»), В этом документе говорилось:

«История и реальность. Теперь.

Эпоха.

Революция и диктатура. Как осуществлять революцию.

Как укреплять политическую власть.

Убивать (людей)».

Вероятно, в этом «убивать (людей)» и была цель и суть «четверки», — считали ее противники.

В тот же день «четверка» обсуждала план осуществления своего «контрреволюционного заговора». Все четверо по этому случаю сфотографировались «на память, для истории».

3 октября Цзян Цин была особенно оживленна. Она совершила прогулку по парку Цзиншань. Обычно она боялась ветра и, кутаясь, закрывала лицо. В этот день все было наоборот. При этом она улыбалась и позировала фотографу. Были сделаны 17 ее фотографий.

Ван Хунвэнь посетил уезд Пингу под Пекином, где сделал заявление провокационного характера (это было буквальное воспроизведение высказываний Мао Цзэдуна перед началом «культурной революции» в 1966 г.): «Если в ЦК партии появится ревизионизм, что вы будете делать? Надо будет свернуть его! Если кто-то будет проводить в жизнь ревизионизм, я также свергну его, а если я буду осуществлять ревизионизм, то вы тоже поднимайтесь на бунт; необходимо смотреть на вещи широко раскрытыми глазами, разглядеть ревизионизм!»

В тот же день доверенное лицо «четверки» в Университете Цинхуа Чи Цюнь поторопила «Лян Сяо» с написанием компрометирующих материалов, направленных против ряда руководителей партии, правительства, армии, ибо предполагалось направить эти материалы «четверке» для использования в срочном порядке. При этом секретарь Чи Цюнь говорил: «Председатель (имелась в виду Цзян Цин, которую ее сторонники уже считали председателем ЦК КПК), председатель постоянного комитета (имелся в виду Ван Хунвэнь, которого полагали будущим главой ВСНП), премьер (Чжан Чуньцяо считали премьером Госсовета КНР) утвердят эти материалы, и они будут использованы, когда кого-то повысят; а кого-то снимут с постов».

4 октября «четверка», используя группу «Лян Сяо», под этим псевдонимом опубликовала в газете «Гуанмин жибао» статью под заголовком «Вечно следовать курсом, определенным председателем Мао Цзэдуном».

В тексте этой статьи, в частности, говорилось:

«Фальсификация курса, определенного председателем Мао Цзэдуном, как раз и представляет собой предательство по отношению к марксизму, предательство по отношению к социализму, предательство по отношению к великому учению о продолжении революции при диктатуре пролетариата».

«Никто из главарей ревизионизма, которые осмелятся на фальсификацию курса, определенного председателем Мао Цзэдуном, ни в коем случае добром не кончит».

Прочитав эту статью в «Гуанмин жибао», Е Цзяньин сделал вывод о том, что она является сигналом к действиям.

Об этом свидетельствовали и другие новости.

В Пекине был заменен начальник штаба одного из родов войск в составе пекинского гарнизона.

В магазинах Шанхая скупили все запасы бумаги красного цвета, очевидно готовясь к «празднованию победы».

В том же Шанхае сторонники «четверки» говорили своим противникам: «С вами мы счеты сведем после 9 октября!»

В некоторых провинциях велась подготовка к съемке на цветной пленке документальных фильмов о «великом празднике».

Е Цзяньин в создавшейся обстановке пришел к выводу о том, что медлить нельзя. Решающий момент наступил. Более того, вопрос стоял так, что либо одна, либо другая сторона должна была кардинально решить вопрос о своем противнике. Многие кадровые работники могли последовать за «четверкой». «Четверка» же могла начать свои действия 7 октября. Следовало ее опередить.

Е Цзяньин вызвал Ван Дунсина и спросил его: «В каком состоянии подготовка?»

«В основном все готово», — ответил Ван Дунсин.

«Хорошо. Тогда действуем так, как было решено! По-моему, в соответствии с ранее принятым планом, 6 октября вечером в 8 часов начинаем действовать! Доложи товарищу Хуа Гофэну; посмотрим, какие еще у него соображения». Е Цзяньин отдал боевой приказ.

6 октября 1976 г. была среда.

В первой половине дня Ван Хунвэнь, Чжан Чуньцяо получили уведомления (от имени Хуа Гофэна — Ю.Г.) о том, что в 8 часов вечера в зале заседаний в павильоне Хуайжэньтан (находящемся на территории Чжуннаньхая) состоится заседание постоянного комитета политбюро ЦК КПК и что их просят прибыть точно в назначенное время.

Во второй половине дня Яо Вэньюаня уведомили по телефону, что на 8 часов вечера назначено обсуждение вопросов пропаганды в павильоне Хуайжэньтан.

Хуайжэньтан — дворцовая постройка, оставшаяся еще от династии Цин. В свое время императрица Цыси затратила на постройку этого дворцового павильона 5 миллионов серебряных юаней. Во времена КНР там проводились торжественные партийно-государственные мероприятия.

В 7 часов вечера участвовавшие в операции прибыли в Хуайжэньтан и заняли заранее определенные позиции.

Е Цзяньин, которому исполнилось уже 79 лет, сам приехал в Хуайжэньтан, чтобы лично руководить операцией на месте. Таким образом, и штаб по руководству операцией, и само место операции находились в одном помещении. Это — редкий случай в истории и для Китая, и вообще в мире. В КНР подчеркивали, что это было свидетельством смелости и мудрости замысла.

Собственно говоря, помещение было разгорожено ширмой на две части. В передней части было поставлено кресло для Е Цзяньина под углом к входным дверям.

Назначенное время пришло. Участники операции находились в готовности и в напряжении.

Е Цзяньин сидел в кресле. Он был строг. Руки лежали на подлокотниках. Он держался совершенно спокойно и хладнокровно. Сбоку рядом с ним стоял Хуа Гофэн с вытянутым лицом, руки его непроизвольно двигались. Свой взор он не отводил от входной двери. Он волновался. Ван Дунсину было неудобно появляться на заседании «постоянного комитета», поэтому он находился за ширмой.

В зале было тихо. Не слышно было даже стука сердец. Только из-за окон доносилось необычно звонкое стрекотание цикад.

Послышались шаги. Военные, стоявшие за створками дверей, напряглись.

Появился Ван Хунвэнь. Он вышагивал нагло, как он обычно ходил еще в качестве главаря «бунтарей», или «цзаофаней». Сделав всего один шаг внутрь помещения, он почувствовал, что что-то тут не так. Он заорал, как раненый зверь: «Вы что тут задумали?» Потом он пустил в ход и кулаки и ноги, сопротивлялся и стоял насмерть. Военным с трудом удалось скрутить ему руки.

После устранения «четверки» в официальной печати КНР утверждалось, что Ван Хунвэнь — убийца. Когда он в Шанхае бьш главарем «бунтарей», он сам принимал участие в вооруженных схватках. На его руках кровь честных людей. Он—вор. Он присвоил себе народное достояние. Много денег, легковые автомашины, киноаппарат с цветной пленкой, дорогие магнитофоны, фотоаппараты, пистолет, часы, дорогие сигареты, напитки, продукты. Жировал и пировал. Он — хулиган от политики. Захватывал власть в партии и государстве. Интриган. Имел честолюбивые замыслы. Он—контрреволюционер. Хотел на костях людей построить свой рай. Бросить людей в тюрьму.

Наконец-то его руки связаны.

Ван Хунвэню приказали идти и подвели его к Е Цзяньину и Хуа Гофэну.

Е Цзяньин только посмотрел на него и ничего не сказал. Хуа Гофэн объявил: «Ван Хунвэнь! Ты совместно с Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюанем выступил против партии, против социализма, пытался узурпировать власть над партией. Это — серьезный вопрос. ЦК принял решение изолировать тебя и провести соответствующее расследование!»

Ван Хунвэнь смотрел в пол. Когда его уводили, он тяжело вздохнул и сказал: «Не ожидал, что вы будете действовать так быстро».

Это признание свидетельствовало о том, что они подготовились действовать, но действовали медленно. Недооценили противника. Признание Ван Хунвэня свидетельствовало и о том, что Е Цзяньин действовал совершенно правильно. Была доказана мудрость воинского искусства: «Скорость побеждает, промедление ведет к поражению».

Ли Гуанъинь и другие увели Ван Хунвэня. Вышли через боковой вход, посадили его в машину «Хунци». Ван Хунвэня отвезли в бункер и изолировали, поместили под наблюдение.

В зале Хуайжэньтан снова воцарилось спокойствие; но напряжение не спадало.

Вскоре появился Чжан Чуньцяо с папкой; он скорым шагом вошел в помещение, не обращая внимания на то, что у дверей стояли четверо во главе с Цзи Хэфу. Они же быстро скрутили его, заломили руки за спину. Папка упала на пол. Он только повторял: «Да что это такое? Что такое?»

Чжан Чуньцяо подвели к Е Цзяньину и Хуа Гофэну. Хуа Гофэн объявил ему решение о его изоляции и о проведении расследования.