Смерть Мао Цзэдуна

Вместо всего этого Мао Цзэдун перевел отношения между нашими странами на рельсы конфронтации, военного противостояния. Он ориентировал и нацелил свое государство, партию, население на подготовку к войне против нашей страны. В его внешней политике стали главенствовать две идеи: одна — о неизбежности мировой, в том числе термоядерной, войны и другая — о необходимости видеть в нашей стране военного врага и территориального должника китайской нации.

Итак, Мао Цзэдун в области политики на мировой арене постарался представить свое государство как нацию, которая совершенно самостоятельна, что находило свое выражение прежде всего в проводившейся Пекином политике конфронтации с нашей страной, с которой он, казалось бы, был неразрывно связан общей идеологией, общей борьбой, историей и главными национальными интересами.

Более того, главные усилия Мао Цзэдуна во времена его более чем четвертьвекового правления в материковом Китае были направлены, во-первых, конечно же, на сохранение власти в своих руках и, во-вторых, на то, чтобы с его государством считались в мире и боялись его. До конца своей жизни Мао Цзэдуну удалось, образно говоря, усидеть на троне вождя и создать в мире прочное представление о КНР как о «стране Мао Цзэдуна», как о государстве, которое способно на немыслимые с точки зрения здравого ума акции, на военные действия и авантюры или, во всяком случае, которое ведет подготовку к войнам, создает максимально возможные для нее в каждый данный момент мощные вооруженные силы, которые оно не поколеблется применить для того, чтобы «наказать» «непокорных» соседей в первую очередь, а также которое идеологически и морально готовит к войне свое население. Последствия такого рода политики и действий Мао Цзэдуна пришлось испытать на себе и нашей стране, и Индии, и Вьетнаму, и Монголии, да и в определенной степени и Корее, и Японии, не говоря уже о Тайване.

По сути, эти два направления политики Мао Цзэдуна требовали создания вполне определенной идеологии, в духе которой и воспитывались целые поколения людей в КНР.

Тут выделялись две главные идеи.

Первая: исходя из китаецентристских представлений, из своеобразного «центропупизма», в КПК и в КНР утверждали, что Мао Цзэдун — это величайший вождь всех времен и народов, конечно же, значительно превосходящий и китайских, и иностранных лидеров, в том числе советских, включая В.И. Ленина и И.В. Сталина, не говоря уже о Н.С. Хрущеве и Л.И. Брежневе.

Вообще говоря, вероятно, надо бы иметь в виду, что все рассуждения советской пропаганды о том, что В.И. Ленин был первым по счету деятелем во всем мире, который оказал самое большое воздействие на ход мировой истории в XX веке, действительно нуждаются в весьма существенной поправке.

Все-таки не В.И. Ленин и не под его воздействием, а в основном отдельно и самостоятельно именно Мао Цзэдун сумел поставить под свою власть государство с самым многочисленным населением на Земле. И если в СССР хвастались размерами территории, говоря об «одной шестой части суши», то Мао Цзэдун мог хвастаться точно так же своим населением, которое составляет одну пятую часть населения нашей планеты. Мао Цзэдун возглавлял созданное им государство на протяжении целой четверти всего двадцатого столетия. «Заслуга» распространения коммунистических идей и внедрения их в умы наибольшего числа людей на Земле также принадлежит Мао Цзэдуну. Если же говорить о том, сколько людей пострадали от эксперимента, произведенного над ними коммунистическими партиями, то опять-таки в мире в целом «пальма первенства» и тут принадлежит Мао Цзэдуну и его партии, а не КПСС и не ее руководителям. Мао Цзэдун считался в КПК и в КНР высшим лидером всей Земли на все времена; по количеству людей, вынужденных подчиняться ему, он, конечно, далеко превзошел «товарища И.В. Сталина», не говоря уже о В.И. Ленине.

Вторая идея: нация Чжунхуа, или китайская нация, нация ханьцев, — это самая многочисленная и самая главная нация на Земле, которая на протяжении всей истории человечества отличалась и отличается в настоящее время способностью ассимилировать и переваривать, превращая их в себя, все другие нации, которым случалось приходить с ней в соприкосновение или с которыми она приходила в соприкосновение. Из такого сожительства нация Чжунхуа всегда выходила победительницей, просто растворяя в себе другие нации. Что же касается территории нации Чжунхуа, то оказывалось, что замах делался на большую часть нашей станы, включая Дальний Восток, Сибирь, Среднюю Азию, вплоть до побережья Черного моря; а также на значительную часть государств Азии. Выдвигалась также теория о принадлежности к нации Чжунхуа и аборигенов Америки, во всяком случае Северной Америки, хотя речь шла, в частности, об американских индейцах.

Одним словом, Мао Цзэдун претендовал на то, чтобы при его жизни, во всяком случае, а желательно и после его смерти его считали первым и единственным такого рода вождем на всей планете, а его нация считала бы себя первой нацией на Земле, нацией, которая обладала высшей цивилизацией изначально и лишь на время утратила это положение, но должна возродиться и занять ведущее место в мире. Именно поэтому Мао Цзэдун внедрял и оставил после себя главный лозунг и завет для современного, а возможно, и будущего Китая: «Возродить нацию Чжунхуа!» В определенном смысле Мао Цзэдун спекулировал на идее «реванша» китайцев как нации на мировой арене.

Здесь теории коммунистического и социалистического толка применялись и использовались только для того, чтобы подкреплять в необходимых случаях правомерность подчинения всех людей на Земле, как интернационального единства, единому центру, то есть Мао Цзэдуну, его нации, его партии, его столице, его государству.

Внутри страны, внутри континентального Китая, Мао Цзэдун показал себя жесточайшим тираном, в сравнение с которым по масштабам его деятельности не идут даже такие диктаторы XX века, как Гитлер и Сталин. Мао Цзэдун внимательно изучал как теории, оправдывавшие тотальный террор против своего и чужих народов, так и политическую практику, постановку дела политического сыска, того, что именовалось государственной и общественной безопасностью при Гитлере и при Сталине, взял их опыт и усовершенствовал его.

Например, в СССР одним из проявлений беззакония было создание так называемых «особых совещаний», «троек», которые заочно судили людей и приговаривали их к смерти. В «стране Мао Цзэдуна» была учтена гипотетическая вероятность того, что после смерти диктатора возможна постановка вопроса о незаконности, противоправности действий таких «особых совещаний», так как, так или иначе, они все-таки входили в систему органов суда и прокуратуры, судебной власти. В КНР людей преследовали, гноили в тюрьмах, осуждали и убивали, но формально уже как бы в чисто партийном порядке. Внутри КПК создавалась группа по особому делу того или иного человека, которая и решала его судьбу. Придраться с точки зрения закона к таким решениям и приговорам формально было невозможно, так как это выходило как бы за рамки законов и за пределы государственной деятельности. КПК оказывалась при этом и действительно была при правлении Мао Цзэдуна выше и вне законов государства, вне поля деятельности любых, в том числе прокурорских и судебных, органов государственной власти. Мао Цзэдун и его приверженцы сами решали судьбы людей, наказывали и казнили их, так сказать, «в партийном порядке».

За годы правления Мао Цзэдуна погибли многие миллионы людей. Сегодня, когда КПК находится у власти в КНР, нет и речи об открытии архивов, о предании гласности подлинной картины того, что происходило в КНР при правлении Мао Цзэдуна. Тем не менее властям пришлось, очевидно сквозь зубы, признать, что только во время так называемой «культурной революции», в 1966—1976 гг., репрессиями было затронуто, по официальным данным, более ста миллионов человек, то есть каждый десятый человек в стране. Десятки миллионов крестьян пострадали и погибли во время «трехлетия великого голода» (1959-1961 гг.), явившегося следствием осуществления политики «трех красных знамен», то есть важных направлений политики Мао Цзэдуна: «генеральной линии партии» на ускорение темпов работы, вернее, на бессмысленную и убийственную, в буквальном смысле этого слова, эксплуатацию людей в интересах Мао Цзэдуна и номенклатуры КПК, а также «народных коммун» и «великого скачка». Все эти «красные знамена» были попыткой осуществления безумных мечтаний Мао Цзэдуна об «общности имущества». При этом он считал естественным лично и единолично распоряжаться всем «имуществом» в стране, включая жизни людей в КНР.

К этому можно присовокупить упоминание о том, что в годы «культурной революции», в КНР осуществлялась политическая установка Мао Цзэдуна, в соответствии с которой грамотная городская молодежь, юноши и девушки, окончившие среднюю школу, были обязаны оставлять свои семьи, родителей, братьев, сестер, родных и отправляться на неопределенное время «вниз, в деревню; вверх, в горы», то есть из городов в сельские районы страны, где они попадали в первобытные условия, оказывались без поддержки родных, где каждый из них оказывался в полной власти местных партийных функционеров, которые могли издеваться над ними, могли насиловать девушек, избивать юношей, заставлять заниматься рабским трудом.

Миллионы и миллионы детей города были отправлены на годы и годы в деревню по прихоти Мао Цзэдуна. Сколько из них погибло, скольким сломали судьбы — об этом при власти КПК узнать негде.

Городское население Китая теряло самое дорогое, что у него было, — своих детей. Партийные функционеры получали самое главное, к чему стремились: власть над людьми, возможность удовлетворять свои самые низменные инстинкты. Мао Цзэдун наслаждался тем, что ему подчинялись все и тем самым осуществлялась его идея о том, что знания ни к чему обычным китайцам, что тех, кто получил какое-то образование в городах, необходимо «опустить» до уровня рабов номенклатуры в деревне.

Мао Цзэдун и его номенклатура, номенклатура КПК, в ходе этой кампании, по сути, буквально пожирала детей города, образованную молодежь. Все это свидетельствовало о бесчеловечности Мао Цзэдуна и его идей, его политической партии, о его политике, направленной на «расчеловечивание» человека и превращение его в «политическое животное».

Две категории людей в китайском обществе Мао Цзэдун ненавидел более всего, хотя он вообще был человеконенавистником в самом широком смысле этого слова. Интеллигенцию и крестьянство. Интеллигентов за то, что они раньше и зорче других видели все безумие его политики, ее пагубность для людей в КНР и за ее рубежами. Крестьян за то, что те инстинктивно старались сохранить свою собственность, имущество своей семьи, а следовательно, не принимали, отвергали главную идею теории, которую он исповедовал, — идею «общности имущества».

При этом на практике оказывалось, что население должно было, по Мао Цзэдуну, оставаться «пролетариатом» или «неимущими людьми», а аппарат его власти, номенклатура его партии становилась в его государстве чиновниками без ответственности перед народом, но с властью над людьми, осуществлялась формула «власть без ответственности». Существовала «власть власти». Таким образом, номенклатура фактически оказывалась собственником всего имущества и жизней всего населения страны. Мао Цзэдун сам говорил, что для него не существует «ни Неба, ни закона».