Смерть Мао Цзэдуна

Последняя ночь в канун последнего для него Нового года

(по китайскому календарю. — Ю.Г.)

Весной 1976 г. во время праздника весны и сама погода, и реальная действительность были таковы, что просто мороз по коже подирал. Это была очень холодная зимняя ночь; на небе в темноте мерцали звезды; дом председателя Мао Цзэдуна, то есть павильон Ююнчи в Чжуннаньхае, тонул во мраке. Слабый свет бросала лишь ровная цепочка фонарей. Кроме наводившего уныние и страх ветра, не было слышно ни звука. Вот такой одинокой, такой холодной и была ночь в Ююнчи накануне праздника весны.

У председателя Мао Цзэдуна не было гостей; не было и его родственников, а с ним были только те, кто работали подле него; они вместе коротали последнюю в его жизни ночь перед праздником весны.

Новогодний ужин я скормила ему ложечка за ложечкой. К этому времени председатель не только утратил способность и силы, необходимые для того, чтобы, как говорится, «поднять руку за пищей», но ему было очень трудно даже «открыть рот, когда к нему поднесена еда» и сделать глотательное движение. В тот день, как и обычно, лежа на кровати на боку, он съел несколько кусочков рыбы из Учана, которую он очень любил, и немного рисовой кашки. Это и был самый последний новогодний ужин великого вождя.

После еды мы помогли ему встать с кровати и проводили в гостиную. Он сел в кресло, откинул голову на спинку кресла и отдыхал, спокойно сидел там. Наступала ночь, и издалека стали слышны разрывы новогодних хлопушек. Он посмотрел на тех сотрудников, которые днем и ночью были с ним. Дальние разрывы хлопушек навели его на мысль о том, как это было в прежние годы. Тихим глухим голосом он сказал мне: «Запалите хлопушки. Вам, молодым, тоже надо бы встретить Новый год». Тогда я и уведомила об этом его желании тех сотрудников, которые в это время находились на дежурстве. Они взяли несколько хлопушек и стали поджигать их за домом. Когда председатель Мао Цзэдун услышал взрывы хлопушек, на его похудевшем дряблом лице появилась слабая улыбка. Мы в душе поняли, что эта слабая улыбка председателя есть проявление его добрых пожеланий, адресованных нам — работникам, которые находились при нем. Это был тот самый момент, когда председатель Мао Цзэдун, достопочтенный старец, который прошел через огонь и дым ожесточенных многодесятилетних войн, провел за собой через трудности китайский народ к созданию. Китайской Народной Республики, в последний раз слышал «орудийные залпы». Эти взрывы он посвятил нам. В последний момент своей жизни он по-прежнему вдохновлял нас на то, чтобы мы избавлялись от устаревшего и шли навстречу новому. [1]

Так заканчиваются воспоминания Чжан Юйфэн. Этот рассказ о физическом состоянии Мао Цзэдуна в последние годы его жизни и фактически перед смертью помогает составить представление и о ситуации в руководстве партии и государства, и об атмосфере в КНР. Система, созданная Мао Цзэдуном, отмирала по частям. Она продолжала функционировать и в те годы, когда сам Мао Цзэдун был фактически недееспособен. Мао Цзэдун уходил из жизни долго, и это был мучительный процесс. При этом, судя по существующим описаниям и воспоминаниям, Мао Цзэдун был совершенно одинок. Во всяком случае, у него не было желания видеть ни своих родственников, включая жену и дочерей, ни своих коллег по руководству партией, армией и государством.

Как человек Мао Цзэдун был, очевидно, предельно эгоистичен и к тому же никому не доверял; в результате он остался в конце своих дней в одиночестве.

Как политик он также остался как одинокая вершина построенной им пирамиды власти в стране; это была вершина, которая вознеслась выше облаков.

Если Мао Цзэдун был такой вершиной, то партийная номенклатура — это сама тяжелая гора, которая давила на людей. Народ Китая при правлении Мао Цзэдуна буквально влачил жалкое существование и страдал, не ведая ничего о взаимоотношениях внутри партийной номенклатуры, в этом бесчеловечном механизме, созданном Мао Цзэдуном. К концу его жизни все в Китае практически ждали его ухода с исторической сцены как начала избавления от тирании, которой не было равных в истории страны.

Смерть Мао Цзэдуна наступила в 1976 г.

Во время праздника весны, в канун Нового года по китайскому лунному календарю, Мао Цзэдун с обслуживавшими его сотрудниками канцелярии ЦК КПК смотрел кинофильм «Незабываемая борьба». Это была картина, в которой рассказывалось о годах сражений его партии и армии за власть в стране. Можно предположить, что он захотел пересмотреть этот фильм потому, что в конце жизни постоянно возвращался к тем дням, которые были свидетелями его триумфа. Мао Цзэдун стал в старости сентиментален, когда дело касалось его самого. Когда он увидел, как на экране городские жители бурно радуются, встречая бойцов его армии, входившей в города в 1949 г., он заплакал; слезы рекой полились по его лицу.

1976 г. по китайскому лунному календарю был годом дракона, что означало, что человеку во всех его делах будет сопутствовать удача. Однако все обернулось и для Мао Цзэдуна, и для его приверженцев, и для многих и многих жителей Китая совершенно по-иному.

8 марта в провинции Цзилинь прошел метеоритный дождь. С неба падали камни невиданных доселе в истории размеров. Самым крупным оказался метеорит весом в 1 килограмм 770 граммов.

Когда Мао Цзэдуну прочли сообщение агентства печати Синьхуа об этом событии, он ничего не сказал. Подошел к окну, посмотрел на небо. Затем, не сдержавшись, обратился к сотрудникам обслуживавшего его персонала: «В Китае были ученые, которые полагали, что небо и человек взаимосвязаны... Они считали, что, когда происходят колебания неба, тогда дрожит земля; а если с неба падают камни, то это приводит к смерти людей. В романе «Троецарствие» сказано, что в момент гибели Чжугэ Ляна, Чжао Юня с неба падали камни; было перебито древко знамени. Великие люди, знаменитые люди действительно отличаются от обычных людей, даже их смерть оборачивается большим шумом, тут все происходит не как обычно!»

Кто-то из присутствовавших заметил, что все это суеверия. В ответ Мао Цзэдун, придавая своим словам глубокий смысл, сказал: «Но почему же тогда люди в древности специально создавали такие легенды?»

Мао Цзэдун умел и настоять на своем, и поставить собеседников в затруднительное положение. Он также пользовался привилегией говорить все, что приходило ему в голову, не будучи связан никакими, казалось бы, общепринятыми, по его же настояниям, нормами. Он полагал, что ему позволено все. Он действительно считал себя выше всех, заставляя окружающих относиться к себе и своим словам как к пророчествам.

Несчастий в 1976 г. было много. В конце июля произошло страшное землетрясение в Таншане, о котором мы уже говорили.

Все месяцы этого года, последние месяцы жизни Мао Цзэдуна, ему становилось все хуже и хуже.

В январе, когда умер Чжоу Эньлай, он уже не мог стоять или держаться на ногах и сам говорил тогда, что у него «ноги не ходят».

В то же время он до последнего цеплялся за жизнь, за возможность еще и еще раз выступить в качестве, по его мнению, самого выдающегося политического деятеля планеты.

В конце апреля Мао Цзэдун захотел принять премьер-министра Новой Зеландии Малдуна. Мао Цзэдун принял его сидя; во время беседы он почти не поворачивал головы и говорил очень медленно с большими усилиями. Беседа продолжалась 10 минут. Это уже ничем не отличалось от ритуального приема иностранца императором Китая.

В мае Мао Цзэдун принял премьер-министра Сингапура Ли Куан Ю. Это был последний иностранец, с которым встречался Мао Цзэдун в своей жизни. Мао Цзэдун говорил очень тихим голосом. Его племянница Ван Хайжун сначала переводила то, что ей удавалось разобрать, на общепонятный китайский язык, затем слова председателя переводили для Ли Куан Ю на английский язык.

Все это производило тягостное впечатление. И дело было не только том, что было жаль старого и немощного человека. Руководители КПК и КНР решили, что такие встречи Мао Цзэдуна с иностранцами наносят ущерб их престижу. Кроме того, они ощутили, что Мао Цзэдун настолько ослаб физически, что возможно практически не считаться с его волей, когда речь шла о повседневных делах.

В июне 1976 г. Мао Цзэдун больше не мог подниматься с постели. Несмотря на то что он хотел продолжать работать, ЦК КПК принял решение о том, что он больше не будет принимать иностранцев. Так закончилась его внешнеполитическая деятельность.

Однако уже после этого Мао Цзэдун созвал заседание политбюро ЦК КПК прямо у своей постели.

Такое случалось и ранее, Так, Мао Цзэдун в последний раз позвал к себе на беседу советского посла С.В. Червоненко в 1960-х гг. и принял его, лежа в нижнем белье в своей постели. Члены высшего руководства партии и государства и советский посол сидели в его спальне-кабинете у его постели, а он рассуждал, в частности, о том, что, несмотря на споры и разногласия между Китаем и нашей страной, ничего страшного не произойдет, птицы будут продолжать летать, рыбы будут плавать, женщины будут рожать детей, и небо не обрушится.

Созвав на сей раз, летом 1976 г., заседание политбюро и глядя на молчавших коллег, Мао Цзэдун сказал: «Человек обычно редко доживает до семидесяти лет, а мне уже за восемьдесят. Давно пора умереть. — Помедлил и добавил: — За всю свою жизнь я совершил два дела. Во-первых, так долго, столько лет вел борьбу против Чан Кайши и выгнал его на эти несколько островов в море. Восемь лет давал отпор Японии и, наконец, попросил японцев вернуться восвояси, к себе домой. Когда же вошли в Пекин, то это, в общем, можно сказать, было вступлением в Запретный императорский город или дворец. Мало кто имеет тут иное мнение. Только всего лишь несколько человек. Мне они все шепчут на ухо. Все твердят об одном и том же, хотят, чтобы я как можно раньше возвратил эти несколько морских островов. Вот и все их пожелания.

Во-вторых, и это вы знаете, начал и развернул великую культурную революцию. Это поддерживают немногие, а тех, кто выступает против этого, немало.

Оба этих дела не завершены; это то, что пойдет в завещание, что мне приходится оставить следующему поколению... Поработал я не слишком хорошо; остается посмотреть, на что окажутся способны следующие поколения? Непременно будет разить вонью и будут литься реки крови. А как вы будете действовать? Это известно только небу». [2]

Итак, Мао Цзэдун подводил итоги своей жизни и политической деятельности, считая, что оставляет нерешенные проблемы и задачи. Не удалось покончить с врагами внутри Китая. Не удалось довести до конца «культурную революцию» и добиться единства в отношении этой кампании.

Мао Цзэдун предрекал тяжелое будущее, жестокую борьбу, грязную работу, кровавые схватки, омерзительную вонь.

Вместе с тем он утверждал, что ему-то что-то сделать удалось, что он-то оказался выше своих современников. Мао Цзэдун называл при этом только одно имя. И это не было ни имя его преемника, ни имя его самого верного и талантливого ученика. Очевидно, он считал, что таких людей просто не было. Это было имя того, кого Мао Цзэдун считал достойным стоять в одном ряду с самим собой, кого он считал своим единственным и главным соперником на политической сцене в Китае. Это было имя Чан Кайши. (Чан Кайши умер в 1975 г.)