Смерть Мао Цзэдуна

Болезнь Чжоу Эньлая

Когда премьер Чжоу Эньлай сопровождал председателя Мао Цзэдуна, принимавшего президента США Никсона, я обратила внимание на то, что премьер исхудал и ослабел в результате длительного постоянного переутомления. В то же время он был, однако, полон энергии; манеры его оставались серьезными и сердечными. Он не терял присущего ему стиля общения с людьми. Особенно поражал его взгляд, полный огня, а его ловкие и живые движения создавали впечатление, что перед вами молодой человек, которому не ведома усталость.

Однако человек в конечном счете — это все же не сталь. Да и стальные люди тоже могут уставать. В мае 1972 г. при диспансеризации у премьера Чжоу Эньлая была обнаружена раковая болезнь. Эта сокрушающая человека болезнь настигла премьера Чжоу Эньлая; причем это произошло относительно внезапно. Нечего и говорить, что потрясение было очень большим для Мао Цзэдуна. Но даже и для нас, то есть для тех, кто работал подле председателя Мао Цзэдуна, это также оказалось слишком неожиданным.

После того как врачи-специалисты поставили диагноз болезни премьера Чжоу Эньлая, медицинский консилиум тут же направил свой доклад председателю Мао Цзэдуну. Когда председатель Мао Цзэдун открыл доклад врачей и прочитал его слово за словом, фразу за фразой, ему стало очень тяжело на душе. Это тяжелое состояние души выразилось в том, что обычно с ним очень редко случалось, то есть в том, что он необыкновенно сурово насупил брови. Он дал указания: руководить лечением Чжоу Эньлая должны были Е Цзяньин, Дэн Инчао, Ван Дунсин и Чжан Чуньцяо.

В те годы смуты, годы стихийных бедствий и людских бед, тяжело заболели один за другим и председатель Мао Цзэдун, и премьер Чжоу Эньлай. При этом и партия, и правительство, и армия, а также и работа повсеместно, по всей стране, все равно продолжали требовать, как и обычно, трудного движения вперед. Премьер Чжоу Эньлай по-прежнему днями и ночами, будучи болен, превозмогая боль, вел работу с огромной перегрузкой. На нем лежала ноша многотрудной и сложной внешней политики нашей страны. Он должен был в этой связи возглавлять делегации во время переговоров и принимать гостей из-за рубежа. Помимо этого он должен был еще и решать проблемы всей страны, отвечать на громоздившиеся горами телеграммы. Он должен был также направлять на прочтение документы председателю Мао Цзэдуну, товарищам из политбюро. Будучи погружен в эти многочисленные заботы, он по-прежнему был все так же дотошен и не допускал ни малейшей небрежности. Почти на каждой входящей телеграмме оставался сделанный его рукой кружок — знак того, что он видел телеграмму и было выражено его мнение. Особенно трудно забыть и особенно волнует то, что он переносил в это время нестерпимую боль и при этом должен был на всех документах, которые пересылались председателю Мао Цзэдуну и другим товарищам — членам политбюро, собственноручно писать имя каждого товарища. Он также должен был делать пометку: «Пока не рассылать» на документах, предназначенных для людей, которые в силу определенных обстоятельств, по болезни, временно не могли читать эти документы. На протяжении многих лет я ощущала между этими строчками иероглифов или за этими строчками иероглифов, что премьер Чжоу Эньлай во всех делах думал обо всех людях и не заботился о своем здоровье.

Председатель Мао Цзэдун очень хорошо знал о том, как трудно приходится премьеру Чжоу Эньлаю, как он устает, и постоянно проявлял заботу о нем.

Кресла в доме, где жил председатель Мао Цзэдун, большей частью были в русском стиле; они были довольно высокими, большими, а подушки для сиденья у них были довольно твердые. Такие подушки для сиденья были очень неудобными для старого больного человека, который подолгу сидит неподвижно, а председатель Мао Цзэдун пользовался таким креслом таким образом: как садился в такое кресло, так и сидел целый день напролет, и даже несколько дней, и вот на коже у него стали появляться пролежни. Я посоветовалась с товарищ У Сюйцзюнь: нельзя ли сделать для председателя кресла помягче. Она согласилась со мной и доложила ответственному товарищу, который ведал работой внутри дома. Заместитель начальника охраны Ма Вэйчжун поехал на деревообделочную фабрику, и для председателя был изготовлен образец кресла. Подушка для сиденья была сделана из молочно-белой морской губки, а внизу под сиденьем было просверлено множество отверстий в виде пчелиных сот; это кресло было намного мягче, чем прежнее, у которого сиденье было цельным.

Председатель Мао Цзэдун сел в кресло, поерзал и сказал мне: «Посмотри, это кресло намного лучше. А прежнее и высоченное, и огромное; еще такому крупному человеку, как я, можно сидеть в нем, если сделать над собой усилие. Ноги при этом еще могут доставать до пола. А если бы пришлось сидеть в нем премьеру Чжоу Эньлаю, то ему было бы неудобно». Он также сказал: «Те, кто делают кресла, не думают о том, что среди китайцев больше людей низкого роста; они рассчитывают только на людей высокого роста». Он распорядился: «Премьер сейчас заболел; пошлите одно кресло премьеру».

Председатель Мао Цзэдун вникал во все детали. Когда он сел в кресло, которое было более удобным, он тут же подумал о премьере Чжоу Эньлае, о своем товарище и друге, который на протяжении десятилетий переносил тяготы вместе с ним. Подумать только, какими глубокими были связывавшие их чувства!

На протяжении тех четырех с лишним лет, когда болел премьер Чжоу Эньлай, председатель Мао Цзэдун все время заботился и беспокоился о нем. Каждый раз, читая доклад о состоянии здоровья премьера, председатель всегда был необычайно серьезен; особенно тогда, когда у него заболели глаза и он не мог сам читать доклады, а я каждый раз читала ему доклад врачей, он всегда слушал необычайно серьезно, вникая во все детали. Когда я заканчивала чтение доклада, он, сверх всяких ожиданий, помнил и сколько крови терял каждый день премьер, и сколько операций он перенес, и т.д.

В феврале 1975 г., после того как открылась сессия Всекитайского собрания народных представителей 4-го созыва, у премьера Чжоу Эньлая из-за переутомления и в связи с тем, что его болезнь продолжала усугубляться, каждый день был кровавый стул. В это время председатель Мао Цзэдун восстанавливал свое зрение в провинции Хунань, в городе Чанша. Когда он узнал об этой ситуации из доклада врачей, ставивших диагноз, он лежал на кровати и испытывал страдания из-за того, что ничего не видел; ему было очень больно, но он, прилагая большие усилия, с трудом выговаривая слово за словом, сказал мне: «Позвони по телефону, спроси, как сейчас состояние премьера». Согласно распоряжению председателя я позвонила в дежурную часть при премьере, спросила, как протекает болезнь, выяснила бытовые подробности и передала горячий привет от председателя.

С той целью, чтобы председатель своевременно узнавал о течении болезни премьера и о том, как проходили операции, мы, не получая достаточно быстро новости через секретариат канцелярии ЦК КПК, узнавали о положении дел непосредственно или из резиденции премьера — павильона Сихуатин или из (военного) госпиталя № 305 и сообщали председателю. Я много раз непосредственно получала информацию о том, как себя чувствует и в каком состоянии находится премьер, и после того, как об этом становилось известно председателю, он всегда требовал, чтобы я немедленно зачитала ему эти сообщения, а прослушав их, он давал мне распоряжения и говорил: «Иди скорее и выполняй».

20 марта 1975 г. премьер Чжоу Эньлай собственноручно написал письмо председателю Мао Цзэдуну. В этом письме, в частности, говорилось следующее: «Учитывая, что председатель окружает меня заботой о моем болезненном состоянии, я сегодня докладываю председателю о внезапных новых изменениях в ходе болезни; при этом на душе у меня действительно неспокойно; по этой причине я хотел бы со всей ясностью рассказать и о течении болезни, и о ее исторических причинах, и я прошу в этой связи председателя сохранять спокойствие».

Хотя я работала не подле премьера Чжоу Эньлая, однако точно так же, как и товарищи, которые работали подле него, да даже и как народ всей страны, я была глубоко тронута духом беззаветного служения народу, делу партии, который проявлял премьер Чжоу Эньлай; я относилась к премьеру с теплотой и уважением, которые исходили из самой глубины души. Каждый раз, когда мне приходилось зачитывать эти доклады врачей, которые терзали душу, я не могла не переживать; однако, не желая того, чтобы тем самым чрезмерно ранить чувства председателя Мао Цзэдуна, я заставляла себя не выражать внешне своей боли и печали...