Смерть Мао Цзэдуна

Продолжительная беседа с Ху Яобаном за десять дней до его смерти

В два часа дня 5 апреля 1989 г. пришла Юаньюань, вместе с которой мы отправились домой к Ху Яобану, где проговорили до половины десятого вечера.

В начале беседы Ху Яобан коснулся статьи опубликованной Ху Цяому накануне его поездки в США. (С 9 января по 20 февраля по приглашению центра исследований по Восточной Азии Гарвардского университета я, Ли Жуй, провел в США сорок дней в качестве ученого, находящегося там в поездке с научными целями. В США я встретился с Ян Чжунмэем, ученым, который жил в Японии. Он подарил мне изданную на китайском языке свою книгу «Биография Ху Яобана». По возвращении домой я передал эту книгу Ху Яобану через Юаньюань. Вскоре после того как я вернулся на родину, Ху Цяому готовился посетить США по приглашению Ли Чжэндао; он знал о том, что я тогда только что возвратился из США. 5 марта он специально попросил Чжэн Хоя посетить меня и поговорить со мной о моих впечатлениях о посещении Америки. Чжэн Хой на протяжении многих лет служил в качестве помощника у Ху Цяому. В то время он занимал пост заместителя заведующего отделом исследований истории партии ЦК КПК. Ему было известно о многолетней истории моих взаимоотношений с Ху Цяому, о том, что в личном плане между нами, как двумя людьми, не было ни симпатии, ни антипатий; особенно ясно это было, если принимать во внимание то, что Ху Цяому предложил, чтобы я написал «Лушань хойи шилу», то есть «Подлинные протоколы совещания в Лушане», и оказал в этом помощь. 4 апреля Ху Цяому был тронут, ознакомившись с моими пояснениями и соображениями к его статье «Почему Китай на протяжении двадцати лет был в положении, когда совершались ошибки левоуклонистского толка». [Непонимание тогда вызвало то, что он употребил термин «Китай», а не термин «КПК».] Создавалось впечатление, что Ху Цяому думал некоторым образом изменить сложившееся о нем представление. А вот действительно ли он изменился, это нужно было определить после внимательного ознакомления с его словами и делами.) Вслед за тем я рассказал Ху Яобану о своей поездке в США. При этом я упомянул, что не только очень многие студенты, обучавшиеся в США, но и ученые, изучавшие Китай, интересовались его положением. Мы довольно много говорили о положении в США и о моих взглядах. Например, говорили о том, что с точки зрения истории США в одно и то же время и не имеют никаких традиций, и имеют традиции; у них есть особенности, которые присущи им как стране иммигрантов; для них существует и проблема поочередного нахождения у власти двух политических партий; в США с уважением относятся к личной свободе человека и к вопросу о равноправии людей; мы говорили и о положении в сфере жизни общества и социальных гарантий; говорили о процессе социализации капитала, придания капиталу общественного характера; о политике в налоговой области; о проблеме черных и т.д. Будучи в Гарварде, я жил в доме у Эзры Вогеля, автора книги «Является ли Япония номером один?». Я встречался с Лю Биньянем, который жил там же. Лю Биньянь побывал с лекциями более чем в сорока университетах и был намерен издавать журнал. Я советовал ему лучше сохранять связи с Китаем. (Это издание потом так и не состоялось.) Я также высказал свое мнение об американской демократии. Я рассказывал о посещении многих музеев, о том, что видел памятник Марксу в полный рост, о том, что на Западе Маркса рассматривают как основоположника экономической школы.

После того как закончил свой рассказ, Ху Яобан остановился на десяти вопросах. Я тогда же сделал в своем дневнике следующую запись: «Говорил о десяти расхождениях; ключ — это так называемое желание «самого себя утвердить на месте первого руководителя»; бикфордов шнур или то, что привело к взрыву, это формулировки: «был согласен с тем, чтобы все ушли», а «сам хотел уйти только наполовину». (Тут имелся в виду диалог между двумя людьми.) Вот таким было мое тогдашнее впечатление. (Таковы ли были факты, оценку или ответ на этот вопрос даст история.)

[За десять дней до смерти, спустя два года после отстранения от поста генерального секретаря ЦК КПК, Ху Яобан продолжал размышлять о причинах того, за что его сняли. Он приходил к выводу о том, что его недруги считали, что он хотел стать «первым руководителем» и был согласен на уход Дэн Сяопина. Таким образом, Ху Яобан остался в убеждении, что единственной причиной его устранения была уверенность Дэн Сяопина в том, что Ху Яобан допускал его, Дэн Сяопина, уход с политической сцены. — Ю.Г.]

Первый вопрос. Вопрос о Хуа Гофэне. (В 1962 г. Ху Яобан на протяжении короткого времени находился на низовой работе в провинции Хунань, где выполнял обязанности первого секретаря сянтаньского окружного комитета КПК; таким образом, в его жизни был краткий период, когда у него было общее дело с Хуа Гофэном. В партийной школе ЦК КПК он также сотрудничал с Хуа Гофэном. Ху Яобан довольно хорошо знал этого человека. В свое время или тогда, когда в среде высшего руководства обсуждали вопрос о Хуа Гофэне, Дэн Сяопин полагал, что Хуа Гофэн был из тех, кто взлетел наверх на вертолете, на летательном аппарате с вертикальным взлетом, что Хуа Гофэн и родом был из бунтарей периода «культурной революции». Ху Яобан, со своей стороны, считал, что) Главная проблема Хуа Гофэна заключается в том, что он действовал, навязывая формулу «два абсолютно», или курс на «абсолютное повиновение» (то есть: «все, что отвечает идеям Мао Цзэдуна, мы энергично поддерживаем; всему тому, что соответствует идеям Мао Цзэдуна, мы оказываем полную поддержку. Это еще именовалось: «два во всем». — Ю.Г), а также вопрос о культе личности. Во всем этом Хуа Гофэн оказался под воздействием группы сюцаев, или псевдоученых мужей, борзописцев, которые группировались или кучковались возле Ван Дунсина. Решая вопрос о Хуа Гофэне, не нужно слишком торопиться и слишком нервничать. Тут нужно смотреть на вопрос несколько шире. Тут лучше сохранить его в составе политбюро ЦК партии, не нужно чернить его образ. К тому же тогда, когда разгромили «четверку», Хуа Гофэн и Ван Дунсин все-таки сыграли при этом важную роль. (Взгляд Ху Яобана получил общее одобрение. Ху Яобан произнес на эту тему очень длинную речь. Пэн Чжэнь в этом случае особенно хвалил его: «Это он очень хорошо сказал». Когда решали вопрос о Хуа Гофэне, проект решения представил Ху Цяому. Но этот проект прошел правку Ху Яобана, который сделал формулировки относительно мягче. После того как Хуа Гофэн был снят с поста, он и сам тоже так никогда и не высказывался слишком резко.)

[Здесь раскрывается подоплека событий, связанных с именем Хуа Гофэна. В последние годы жизни Мао Цзэдун выбрал именно Хуа Гофэна в качестве своего преемника. Мы уже говорили о том, что после смерти Мао Цзэдуна Хуа Гофэна называли «мудрым вождем»; в этом содержался и намек на преемственность, ибо Мао Цзэдун при жизни был «великим вождем», и в то же время намек на отличие одного вождя от другого. Здесь соблюдались традиции КПК при Мао Цзэдуне и его последователях: система вождя для всех первых руководителей партии, но для каждого свой титул.

Хуа Гофэн после смерти Мао Цзэдуна занимал все четыре важнейших руководящих поста: главнокомандующего всеми вооруженными силами, то есть председателя военного совета ЦК КПК; первого по рангу руководителя партии, председателя ЦК КПК; главы государства, председателя КНР; главы правительства, премьера Государственного совета КНР.

При этом Хуа Гофэн после ряда колебаний сумел встать на сторону старых руководителей и был на стороне маршала Е Цзяньина в момент ареста «четверки».

Через некоторое время стало очевидно, что Хуа Гофэна следовало заменить, однако по этому вопросу возникли разногласия.

Дэн Сяопин исходил прежде всего из того, что Хуа Гофэн «взлетел вверх как самолет с вертикальным взлетом» или «как вертолет». С точки зрения Дэн Сяопина, чиновник в руководящем аппарате партии должен был долгие годы продвигаться к вершинам власти. Дэн Сяопин не говорил при этом о политической платформе Хуа Гофэна.

Ху Яобан считал, что главное то, как тот или иной деятель относится к теоретическому и практическому или практическо-политическому наследию Мао Цзэдуна. Хуа Гофэн во всем полагался на оставленные Мао Цзэдуном указания, на его теоретическое наследие. Возможно, Хуа Гофэн и допускал, что на практике нужно действовать как-то иначе. Но в реальной жизни проявлялось только стремление Хуа Гофэна идти под знаменем Мао Цзэдуна. Именно с этим не был согласен Ху Яобан.

Вероятно, в этом и состояли принципиальные расхождения между Ху Яобаном и Дэн Сяопином, который считал, что интересам партии и государства, даже интересам страны и народа отвечало сохранение имени и портрета Мао Цзэдуна на главной площади Пекина. Критика некоторых сторон деятельности Мао Цзэду на представлялась Дэн Сяопину делом второстепенным.

Далее, Ху Яобан при решении вопросов о судьбе того или иного че ловека был очень осторожен.

Например, он предлагал не смещать Хуа Гофэна сразу и полностью; в пользу Хуа Гофэна, по мнению Ху Яобана, говорили два обстоятельства.

Во-первых, у него были заслуги в деле устранения с политической арены «четверки». Ху Яобан учитывал, что на практике Хуа Гофэн содействовал ликвидации значительной части «наследия» Мао Цзэдуна.

Во-вторых, следовало учитывать, что Хуа Гофэн оказался под воздействием некоторых сил, которые в гораздо большей степени, чем он сам, представляли собой опасность продолжения движения «курсом Мао Цзэдуна».

Важно подчеркнуть, что к таким силам Ху Яобан относил прежде всего Ван Дунсина. Ван Дунсин был при Мао Цзэдуне всесильным фактическим начальником его охраны и начальником канцелярии ЦК КПК, управления делами ЦК КПК. Практически это был орган, который распоряжался судьбами руководителей партии. Именно в ведении Ван Дунсина после смерти Кан Шэна находились подразделения, создававшие и разрабатывавшие «дела» руководителей КПК, которых репрессировали во время «культурной революции». С большим трудом Ху Яобану удалось добиться передачи этих «дел» в ведение организационного отдела ЦК КПК. Иными словами, столкнулись две позиции — Ху Яобана, ратовавшего за реабилитацию пострадавших во время «культурной революции», и Ван Дунсина, препятствовавшего полной и окончательной реабилитации пострадавших.

Хуа Гофэн попал под воздействие Ван Дунсина.

Мало того, при Ван Дунсине был и «мозговой центр», который снабжал Хуа Гофэна идеями. В частности, по рекомендации упомянутого мозгового центра, отражавшего точку зрения Ван Дунсина, Хуа Гофэн и предложил всей партии и всей стране после смерти Мао Цзэдуна во всем продолжать следовать его теории и практике.

Все это было важно, с точки зрения Ху Яобана. Он хотел, чтобы все это учитывалось и чтобы переход Хуа Гофэна на иные роли осуществлялся неуклонно, но плавно и постепенно. —Ю.Г]