Госсмех. Сталинизм и комическое

Ставя знак равенства между внешним видом и символическими маркерами, обозначающими место объекта изображения в мире, карикатуры переворачивают традиционную условность символических механизмов, согласно которой «„имена“, „титулы“, „знаки отличия“ прочитываются как семантически надежные источники информации [о том, кем является их носитель], в то время как внешность лишена семантического наполнения»[427]. В политических карикатурах внешность обретает значимость, само физическое тело изображаемого человека превращается в знак отличия или по крайней мере — в маркер социальной роли, в то время как действительные маркеры социальной роли становятся продолжением телесности: не подлежащие изменению, фиксированные, неизбежные. Де Голль такой высокий (рис. 1), потому что его «терзает вопрос: как бы прорваться во власть?»; Черчилль толстый и не расстается с сигарой, потому что он — воплощение капиталиста; у Трумэна определенный стиль прически, потому что он — копия Гитлера, и так далее.

Чем менее изображаемый тождественен самому себе как человеку, и чем больше признаков, определяющих его принадлежность к общей категории, тем проще классифицировать носителя типичных качеств и знаков как занимающего определенное место в четко определенной структуре мира. Подразумевается, что карикатуры отражают истинное положение вещей более точно, чем фотографии, ибо «фотография передает фрагментированную действительность, а художники [включая карикатуристов] отбирают, составляют в единое целое и создают синтез действительности, то есть более достойную и правдивую картину, чем на то способна бы была фотокамера»[428].