Госсмех. Сталинизм и комическое

А пока «водевиль-обозрение» Дыховичного и Слободского являл собой образец именно сталинской сатиры, выполнявшей свою основную функцию дереализации советской повседневности таким образом, чтобы реальные конфликты не были заметны. Подобно тому как за перипетиями борьбы самодеятельных музыкальных коллективов с бюрократом зритель «Волги-Волги» не должен был заметить, что на дворе 1937 год, так и зритель водевиля Дыховичного и Слободского должен был следить за саморазоблачением мнимого шофера-новатора, безответственного «ответственного работника строительства», халтурщиков-либреттистов и т. д., не замечая реальных конфликтов, с которыми сталкивался человек, решивший в начале 1950-х годов обменять комнату или квартиру в Москве. Все участники квартирных обменов, с которыми встречается зритель этого обозрения, делают это по каким-то совершенно курьезным причинам (один меняет Таганку на Сокольники, чтобы выгуливать ребенка в парке, другой решает, что соседи, стремящиеся помочь, слишком назойливы, и т. д.) При этом никого не интересует, отдельная ли квартира меняется или комната в коммуналке. Участникам квартирных обменов эта «деталь» кажется просто несущественной. Чтобы представить себе обмен жилья в послевоенной Москве бесконфликтным, каким он дан в сатирической комедии «Где эта улица, где этот дом», нужно совершить изрядное насилие над реальностью. Но к концу сталинской эпохи эта процедура стала рутинной как для авторов, так и для зрителей.

Как сказали бы суровые критики сатиры 1920-х годов, если бы они увидели сатиру начала 1950-х, она вызывает не смех, а «хихиканье», она занимается не осмеянием, а «смехачеством». Как заметит в 1953 году критик «Нового мира» об «авторах сатиры, заменяющих предмет своего обличения фигурой „подставного дурака“»,

несомненно, что один из самых забавных комедийных персонажей — это сатирик, убегающий от предмета своего разоблачения. Не желающий никого обидеть, изымающий из обличаемого объекта черты всякого сходства с жизненным прототипом[729].

Имена этих главных персонажей сталинской сатиры — не Бекетовы, не Помпеевы, не Лопоуховы и не Горловы. Но Погодины, Корнейчуки, Михалковы, Нариньяни, Крапивы, Дыховичные, Слободские — целая армия хихикающих Гоголей и Щедриных.

Часть III Жить стало веселее