§ 6. Вани
Слово вани, записываемое либо фонетически (和邇), либо иероглифом 鰐, обозначающим крокодила, обнаруживается еще раз в Главе I Нихонги (с. 40). Там мы читаем: «Далее сказано, что Кото-сиро-нуси-но ками обратился в медведя-вани, восьми сажен в длину (я-хиро-но кума-вани,八尋熊鰐)». Эпитет «медведь» обозначает «сильный, как медведь»[570]. Что касается слова вани, то в одной версии легенды о Хоходэми[571] говорится, что морская принцесса стала вани, а по другой ― что обратилась драконом; в первой использованы те же слова, что в вышеуказанном отрывке о Кото-сиро-нуси-но ками: «Тоётама-бимэ обратилась большим медведем-вани, восьми сажен в длину, ползавшим вокруг».
Астон[572] в примечании к этому отрывку предполагает, что слово вани ― не японское, но корейское, ванг-и, должное означать просто «царь». Флоренц[573] соглашается с ним, и они основывают свое мнение на том факте, что в легенде содержится много характерных китайских особенностей. Хотя индийские идеи относительно царей-нага, о которых шла речь выше (Введение) легко прослеживаются в японской легенде, все же мне кажется, что нам не следует заходить слишком далеко и считать всю историю западной по происхождению; так же у нас нет права подозревать старое слово вани на основании того факта, что часть легенды ― иноземного происхождения. Отчего надо было древним японцам, или корейцам называть этих морских чудовищ «царями», опуская слово «дракон», являющееся важнейшей частью комбинированного термина «царь-дракон»? И, если бы полный термин использовался в Корее, наверняка японцы не взяли бы из него лишь последнюю часть. По моему мнению, вани является старым японским морским божеством в облике дракона, или змеи, а легенда ― древнее японское сказание, облеченное в индийские одежды позднейшими поколениями. Старейшая версия, вероятно, излагала, как Хоходэми пошел к божеству моря, женился на его дочери и получил от него две драгоценности отлива и прилива, или какие-то другие средства для наказания своего брата, что чуть не утопило его; после, вернувшись на землю, он построил родильный дом и, нарушив обещание не смотреть на жену при родах, увидел, что она превратилась в вани, т. е. ужасное морское чудовище. Что касается жемчужин, хотя магические драгоценности очень часто встречаются в индийских сказаниях о царях-нага; возможно, считалось, что японские морские боги также обладают ими, поскольку море хранит в своих глубинах много драгоценностей; но это может быть и индийской идеей. Когда поздние поколения познакомились с китайскими и индийскими драконами, они идентифицировали с ними своих вани и придали своим старинным легендам черты, заимствованные из сказаний об индийских нага. Величественный дворец — индийского происхождения, а, как указывает Астон[574], ворота замка и дерево (кассия) перед ним, равным образом, как и колодец, служащий зеркалом, образует комбинацию, известную и по европейскому фольклору. Европа, вероятно, также заимствовала их из Индии ― колыбели западных и восточных легенд.
Написав это, я узнал интересный факт, указанный г-ном Мюллером[575], что подобный же миф существует на островах Кей и Минахасса. Некоторые черты в нем столь поразительно напоминают японские, что мы можем быть уверены в его индонезийском происхождении. Вероятно, иноземцы, которые в доисторические времена завоевали Японию, пришли из Индонезии и принесли этот миф с собой. В версии островов Кэй человек, потерявший крючок, который ему одолжил брат, входит в облака на лодке и, наконец, обнаруживает крючок в горле у рыбы. Однако, в легенде Минахасса он нырнул в море и очутился в деревне на дне под водой. Там он обнаружил крючок в горле у девушки, а домой его доставляют на спине большой рыбы. И, как Хоходэми наказал брата, чуть не утопив его с помощью сокровища прилива, так и герой легенды Минахасса своими молитвами призывает ливневый дождь на голову своего злого приятеля. В Японии буддийское влияние очевидно изменило деревню в море на дворец Царя-Дракона, однако в более старой версии бог моря и его дочь сохраняли свой исходный облик вани, вероятно ― разновидности крокодила, как на то указывает китайский иероглиф. На старой картине Сэнсай Эйтаку, демонстрированной Мюллером, изображен Хоходэми, возвращающийся домой на спине крокодила. Вполне возможно, что форма индонезийского мифа, привнесенного в Японию, говорила о крокодилах, и смутная идея об этих животных сохранилась под старым названием вани, которое может быть индонезийским словом.
На стр. 149 той же работу Астон говорит: «Мало сомнений в том, что вани ― действительно китайский дракон. На японских картинах он часто изображается именно так. Передо мной лежит гравюра, на которой изображены Тоётама-хико и его дочь с драконьими головами, возвышающимися над человеческими. Это показывает, что он считался не только Повелителем Драконов, но и сам представлялся драконом… В японском мифе змей, или дракон почти всегда ассоциировался с водой в одной из этих форм». Он приводит гравюру на той же странице, и мы сразу видим, что находимся здесь не столько на китайской, сколько на индийской территории. Во Введении я упоминал описание дракона в индийском искусстве, данное Грюнведдэлем, так что здесь нет надобности повторять, что «драконьи головы, появляющиеся над человеческой», образуют вполне индийский мотив, перенесенный в Китай, а оттуда в Корею и Японию. Поскольку морской бог в величественном дворце был индийской концепцией, японское искусство представляло его, разумеется, по-индийски. Это, однако, не доказывает, что вани исходно был идентичен с нага, или с китайско-индийскими Царями-Драконами.
