§ 3. Драконы, живущие в прудах, или озерах, в основном ― рядом с буддийскими храмами
В истории Ситэнно-дзи, «Монастыря Четырех Царей-Дэва», буддийского монастыря, построенного Сётоку Тайси в Намба (совр. Осака), мы читаем, что в одном из строений комплекса этого монастыря, называвшегося Кэйдэн-ин, был глубокий пруд, называвшийся Корёти, в котором, как предполагалось, жил синий дракон[706].
На расстоянии 36 тё от храма Хакусан Гонгэн, «Проявление Горы Хакусан» (буддийское назва ние старинного синтоистского божества этой горы, расположенной на границе провинций Мино, Хида, Этидзэн и Кага) был, как сказано в Кодзидан[707], (1210–1220) священный пруд под названием Микурия-но икэ, или «Пруд Кухни Его Величества». Говорили, что там собираются все Цари-Драконы для приготовления себе пищи (供養, куё, жертвенная пища). Человеческие существа не могли к нему приблизиться, так как, как только они задумывали это, разражалась ужасная буря, в которой посягатели гибли. Однако, два святых человека помолились Хакусан Гонгэн, чтобы тот позволил им зачерпнуть немного воды из своего пруда. Другой монах, услышавший это, тридцать семь дней оставался в храме, непрестанно повторяя ту же молитву. Затем он пошел на берег пруда и с полнотой искренности отправил куё-хо, «способ подношения пищи». Небо оставалось ясным, не было ни грома, ни дождя, которые бы прогнали его. Однако, как только он зачерпнул в кувшин немного воды, его рассудок помутился, и он почувствовал, что умирает. Однако, он смог вернуться домой, собравшись с мыслями. Больные, кто пил эту воду, или растирался ею, непременно выздоравливали силой буддийского учения.
В Удзи Сюи моногатари[708] (1213–1218) содержится история о молодом буддийском монахе, жившем в период Нара (719–784) и однажды пошутившем следующим грубоватым образом. На берегу пруда Сарусава (рядом с храмом Кофуку) он установил плакат, надпись на котором объявляла, что в определенный день и час дракон поднимется из пруда. Все проходившие мимо верили этому, и в указанный день из провинций Ямато, Кавати, Идзуми и Сэтцу собралась громадная толпа людей, желавших увидеть чудо. Сам монах, стоявший у ворот храма Кофуку, сильно развеселился, видя, каким успехом увенчалась его шутка, и смеялся в рукав, глядя на толпу, находившуюся в состоянии жадного ожидания. Когда опустился вечер, и никакого дракона так и не появилось, все разошлись по домам, сильно разочарованные.
Гэмпэй сэйсуйки[709] (ок. 1250) рассказывает нам, как в 717 г. дзэнский монах Синъю был приглашен неизвестной богиней, говорившей, что она всегда охраняла императора и других людей, взойти на вершину горы Хакусан, чтобы поклониться там ее «истинному облику». Когда о пришел туда и помолился у пруда на горе, одновременно совершая возглашения (кадзи) и делая три священные мудра (магические фигуры из пальцев), из середины пруда появился огромный девятиглавый дракон в форме змеи. Монах, однако, заявил, что это ― не настоящий образ божества, и усилил воздействие своих мантр (магических формул), покуда наконец то не обрело вид божественной одиннадцатиликой Каннон.
Сопоставив эту легенду с вышеупоминавшимся отрывком из Кодзидан, мы можем легко предположить, что священный пруд на горе Хакусан с древних времен являлся прибежищем исходно японского дракона, который дал начало различным буддийским легендам о драконах в отношении этого пруда.
В Гэнко сякусё[710] (до 1346 г.) мы читаем, как за день до прибытия монаха Дзицухана 實範 в Дайгодзи (в Киото), Гэнкаку 厳覚, настоятель этого монастыря, увидел во сне синего дракона, вылетающего из пруда в саду, поднимающего голову и выплевывающего изо рта чистую воду. Поняв значение этого сна, настоятель на следующее утро приказал послушникам чисто убраться в монастыре, чтобы достойно встретить достопочтенного ученика, который, действительно, скоро прибыл.
В гораздо более поздней работе, Сансю кидан кохэн[711] (1779) мы находим следующие подробности истории о старой женщине, которая излечивала все виды болезней. Считалось, что в нее вселилось божество из соседнего пруда, ― речная выдра (кава-осо, 水獺), или змея-дракон. Это была странная, бедная, старая женщина, которая ела лишь вареную муку и отказывалась принимать деньги от своих пациентов. Ее слава была столь велика, что сотни людей приходили к ней сблизи и издалека, чтобы получить какое-либо снадобье. Это были необычные лекарства, поскольку в реальности ничего собой не представляли. После того, как пациент рассказывал ей о своих бедах, она удалялась внутрь, клала на голову грубую циновку и, немного посидев в сосредоточении, выходила из дома и давала воображаемое лекарство больному, говоря: «Вот тебе средство на семь дней. Если поверишь в меня и подумаешь, что действительно проглотил лекарство, оно непременно поможет. Если через семь дней не будет результата, приходи снова». Если человек следовал ее советам, он неизменно выздоравливал. Неудивительно, что больные собирались со всех концов страны. Поскольку она была занята с утра и до ночи, то раздавала талисманы, на которых было написано «Наму Амида Буцу», или что-либо в том же роде, и приложена ее печать, вместо того, чтобы следовать дальнейшей процедуре, которую она применяла вначале. Если кто-то пытался обмануть ее, она узначала об этом немедленно. Это было столь поразительное создание, что некоторые предлагали купить ее (у деревенских жителей?) за семьсот рё и отвезти в столицу, но власти воспрепятствовали этому. Странная пища, которую она употребляла, возбудила подозрения, не одержима ли она тануки, в особенности из-за того, что ела она, почти полностью опустив лицо в миску. Другие считали ее матерью Хо-гуня (鮑君, Повелитель Соленая Рыба[?]), или женой «Великого Царя в соломенных сандалиях»[712], т. е. одним из Нинно. Однако врач той местности придерживался иного мнения. Он сказал Хотта, автору Сансю кидан кохэн: «Этой старухе помогает какой-то водный демон. Я часто слыхал от деревенских, что она „очищает себя“[713], как она это называет, дважды в день, входя в пруд и несколько раз ныряя под воду, так что не видно даже ее головы. Поговорив с несколькими пациентами, она омывала себе голову колодезной водой; если же ее голова не влажна, она не может видеть больного. Это создание, несомненно, связано с колодцем, ― будь то речная выдра, или змея-дракон. Тридцать, или сорок лет назад, когда ее муж был еще жив, в одну из зим пришла буддийская монахиня и поселилась в их доме; она стирала и ухаживала не только за собой, но и за другими. После она останавливалась там каждый месяц на три-четыре дня, а затем уходила домой. Наконец мужчина, предупрежденный соседом, проследил за ней с верхнего этажа жилища своего приятеля, когда она выходила из его дома. Отойдя на некоторое расстояние в человеческом облике, она обратилась полосой белого пара (白氣), влетела в пруд и исчезла под водой. Мужчина, чрезвычайно напуганный этим, пошел в близлежащий буддийский храм и попросил настоятеля читать о нем молитвы. Более того, он наклеил на стены своего дома священные буддийские тексты и заклинания, чтобы отвратить зло. Этого оказалось достаточно, так как монахиня больше не появлялась ни разу. Однако, через пару лет мужчина умер, и теперь, более, чем через тридцать лет, вновь в том же доме стали происходить странные вещи. Вероятно, старухой овладел Хозяин (主, нуси) пруда». Так говорил врач, безусловно, завидовавший ее лекарской славе, но, одновременно, выражавший народные предрассудки того времени. Термин «змея-дракон», похоже, указывает на Нага, ― змея, идентифицировавшегося с драконом; более того, буддизм в этой истории играет важную роль.
До Реставрации [Мэйдзи] так называемый «Праздник бога-дракона» (Рюдзинсай, 龍神祭) ежегодно отправлялся монахом храма Гонгэн в Хаконэ, хорошо известной горной деревне в провинции Сагами. Триста тридцать три го (合) «красного риса» (сэкихан) в новой деревянной бочке подносились Богу-дракону озера Хаконэ следующим образом. Буддийский монах (в настоящее время храм Иэясу принадлежит синтоистам) выплывал на лодке на середину озера и там клал бочку на воду, после чего лодка плыла дальше, причем ни гребец, ни монах не оборачивались. Затем они слышали звук водоворота в том месте, куда было положено подношение, и бочоночек исчезал под водой[714].
