Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Хабаровское атамана Калмыкова военное училище

Хабаровское военное училище было основано 18 октября 1918 года для окончивших кадет Хабаровского кадетского корпуса, выпускных Хабаровского реального училища и молодежи отряда атамана Калмыкова. Вначале военное училище именовлось школой. Первым начальником училища был директор Хабаровского кадетского корпуса генерал-майор Никонов, его помощником полковник Грудзинский, позже ставший начальником училища.

Училище размещалось и довольствовалось в Хабаровском кадетском корпусе. Форма училища была – зеленые защитные рубахи, синие шаровары с желтым, уссурийским, лампасом, папаха и зеленые шинели. На вооружении юнкеров были русские трехлинейные винтовки и шашки.

Имелись и все учебные пособия. Конский состав был в комплекте. Курс училища был установлен в полтора года. По роду оружия училище было кавалерийским. Особенностью училища была его нелегальность – до инспекции генерала Хорвата в августе 1919 года, только после этого оно было признано адмиралом Колчаком, и первый, ускоренный, выпуск дал молодых хорунжих в части на Урале, на Амуре и в отряд атамана Калмыкова.

Вследствие последнего условия, первый прием имел только 22 юнкера, закончили курс 21, а один был исключен за проступок в нетрезвом виде. Второй прием имел уже 80 юнкеров, а кроме того, были сформированы артиллерийские курсы – 60 юнкеров под командованием полковника Грабского. Курсы своей материальной части не имели и изучали ее при артиллерии отряда.

Когда в ноябре 1919 года 4 китайские канонерки пытались, в нарушение русско-китайского договора о плавании по рекам Амур и Сунгари, самовольно пройти в Сунгари, то были встречены орудийным огнем отряда атамана Калмыкова у Хабаровска. После 6-часового боя одна канонерка была потоплена, после чего остальные ушли обратно в Николаевск-на-Амуре. В этом бою юнкера принимали самое деятельное участие.

14 февраля 1920 года наши войска принуждены были оставить город Хабаровск. Двинулись в поход на юг по реке Уссури: военное училище, отряд атамана Калмыкова, морская рота под командой контр-адмирала Безуара, верные уссурийские казаки, часть офицеров и солдат 36-го полка и беженцы. Выступившим пришлось пробивать дорогу с боем под станицами Казакевичи, Невельской и поселком Чиркино, но у поселка Куколевского окружение стало таким тесным, что пришлось отходить за китайскую границу. Отход по Китаю был невероятно тяжелым: при наступивших морозах пришлось идти четыре дня по снежной пустыне, без дорог и жилья. Всей группой командовал генерал Суходольский. Положение осложнилось разногласием командования: генерал Суходольский настаивал на прорыве с оружием в руках в Харбин около 400 верст. Контр-адмирал Безуар – на сдаче оружия китайцам. В результате произошло разделение: генерал Суходольский с частью людей пошел на Харбин, а контр-адмирал Безуар – к ближайшему большому китайскому городу Фугдину на реке Сунгари. В отряде было очень много обмороженных, два юнкера, например, замерзли насмерть. Китайцы при первой же возможности арестовали атамана Калмыкова. Генерал Суходольский со своими людьми ушел на Харбин. Оставшиеся – обмороженные и здоровые, но истощенные люди оказались одни в Фугдине. В каких условиях жили люди, показывают хотя бы операции обмороженных: ампутации производились под «соловья», то есть фельдшер, приготовив инструменты, командовал: «Запевай!» Человек шесть кидались на больного и держали его, а остальные начинали лихо петь, с присвистом «соловья», который продолжался до конца операции. Кто мог и хотел – имел деньги или вещи для продажи или просто шел на авось, – бежали в Харбин. Кто остался, тот был арестован китайцами, отправлен под конвоем по льду Сунгари в станицу Михайло Семеновскую на реке Амур. Там их передали красным, которые их зверски замучили. Полковник Грабский был старшим офицером из преданных. Больные и оперированные дождались в Фугдине навигации и на пароходе были перевезены в Харбин.

Заканчивая, надо сказать несколько слов об атамане Калмыкове. Никто из вождей Белого движения не имел такой плохой славы, как он. Если бы этим занималась красная пропаганда, то было бы понятно. Гораздо сложнее дело с воспоминаниями с нашей стороны. Характерным для Сибири является то, что во главе всех наших организаций тогда не было ни одного генерала. Отсюда естественная неприязнь к тем, кто оказывался во главе действия. Атаман Калмыков, понятно, был повинен в таком, например, деле, как убийство полковника Февралева[477] – соперника на атаманскую булаву Уссурийского казачьего войска. Но его поведение – отказ от комфортабельного переезда в поезде в безопасное место под охраной японцев, как выехал, например, штаб Приамурского военного округа. И поход с отрядом, под командой старшего начальника генерала Суходольского, вызывает к нему симпатию. Попав в китайскую тюрьму, он не верит в международные законы, в их незыблемость, а при первой возможности бежит из нее. Больной скрывается в доме русского консульства в Гирине, но, кем-то преданный, обнаруживается китайскими жандармами – китайцы перестали стесняться с экстерриториальностью наших дипломатических учреждений в Китае, – 25 августа увозится ими и после этого исчезает навеки.

Характерно, что только случайно спасшийся от ликвидации коммунист В. Голионко, сидевший в вагоне смертников в Хабаровске и написавший книгу о тех временах «Годы борьбы», ни слова не говорит о расстрелах невиновных: все, кого ликвидировала хабаровская разведка, состояли в организации красных и, следовательно, получили заслуженное ими. Все это рисует атамана Калмыкова в другом виде: честного и беспощадного врага красных, чьи ошибки и прегрешения были не больше и не меньше ошибок и прегрешений других возглавителей того времени. Сведения даны юнкером Савицким.