Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Белый батальон

Для приучения к строгой дисциплине и для физических упражнений на строевые занятия было обращено особое внимание и им отводилось до двух часов в день. Через несколько недель роты четко производили все красивые эволюции сомкнутого строя, даже отмененные новым уставом. «Белый батальон» смог бы по выправке соревноваться с любой гвардейской частью. 9 июня и. д. командующего эскадрой контр-адмирал Беренс передал корпусу вывезенные из Севастополя знаменные флаги: «28-го флотского экипажа» (пожалованный за оборону Севастополя 45-му экипажу) и «3-го морского адмирала Корнилова полка» (пожалованный 2-й Черноморской бригаде). Эти знамена были торжественно переданы корпусу во время парада в день годовщины Гангутской победы. Под звуки составленного воспитанниками оркестра выстроенный перед фортом батальон торжественно принял эти боевые святыни и потом продефилировал мимо адмиралов.

Рядом с фортом была оборудована спортивная площадка, все принадлежности для которой были куплены на средства Всероссийского Красного Креста в Париже. Под руководством поручика В.И. Высочина[569] процветала всех видов гимнастика и воспитанники увлекались фут– и баскет-болом. В награду чемпионы получали одну ложку сгущенного молока!

По очереди рота ходили в плавание на учебном судне «Моряк». Несмотря на хлопоты контр-адмирала Беренса, французы не разрешили «Моряку» выходить в открытое море, и он ограничил свои походы Бизертским озером. Плавание на «Моряке» было большим развлечением в монотонной жизни воспитанников. Кроме того, это давало им возможность, не боясь феноменальной величины судовых крыс, уйти от арабских клопов, которые не дохли ни от каких дезинфекций и летом, окончательно завладев казематами, выселили всех в ров.

В начале лета 1921 года, после сдачи при корпусе экзаменов, 17 офицеров-экстернов бывшей «Сводной роты» получили аттестаты об окончании курса Морского корпуса. Это был, собственно, первый бизертский выпуск. Некоторые из них поступили на организованные для молодых офицеров эскадры на «Алексееве» – артиллерийские классы и на дивизион подводных лодок – классы подводного плавания.

16 июля корпус посетили приехавшие в Бизерту вице-адмирал Кедров и капитан 1-го ранга Дмитриев. Адмирал благодарил воспитанников за прекрасный парад и их бодрый вид.

15 ноября находившуюся на «Моряке» 5-ю роту принял старший лейтенант Брискорн (в 1-й его заменил старший лейтенант Помаскин). Гвардейский офицер, он придавал огромное значение строевым занятиям, и под его командой рота дошла до совершенства в этом искусстве, если не считать, что, делая особый «гвардейский» поворот, она теряла ногу в батальонном строю, что вызывало неудовольствие начальника строевой части. Составленная из более способных кадет, эта рота всегда отличалась своею дисциплинированностью и прилежанием. 10 декабря «Моряк» был введен в сухой док. Плававшая на нем в это время полурота гардемарин 2-й роты и кадеты 5-й без посторонней помощи проделали всю утомительную и грязную работу по очистке днища от многолетних водорослей, отбили ржавчину и выкрасили подводную часть.

На Рождество в бараке 5-й роты была устроена для всех елка; потом шумно и с надеждой на лучшее будущее встречали Новый, 1922 год. На праздник георгиевских кавалеров при участии взвода Корниловско-го полка, имевшего в своих рядах много георгиевских кавалеров, был отслужен молебен и устроен парад, которому, однако, помешал начавшийся ливень. 12 января был объявлен приказ Главнокомандующего Русской Армией о предоставлении права ношения нагрудного знака с надписью «Бизерта» лицам, прибывшим на судах эскадры и в течение года не покинувшим своих кораблей или частей. Почти все воспитанники заслужили этот черный крест.

Материальное и, главным образом, моральное состояние воспитанников продолжало улучшаться; в связи с этим они начали дорожить корпусом и бросили мечтания об уходе на американские «шипы». Об этом втором годе бизертской жизни очень характерно выразился гардемарин 3-й роты Давац в своем письме от 23 мая 1922 года:

«Много нового, ценного, крепкого получил я. Много пришлось увидеть, пережить и перенести тяжелого, но ничто не сломало во мне духа бодрости… Мы страшно заняты и работаем положительно круглые сутки… Лекции 8 часов, рабочий труд самый правильный, масса нарядов по хозяйству, по службе, по роте… По вторникам и четвергам репетиции… Забываешь наше изгнание, вечно идет энергичная, кипучая работа. Сыт, одет, о завтрашнем дне не думаю, а учусь… Мы проходим очень хороший курс учения, подбор преподавателей великолепный, и мне так нравится этот русский кипучий муравейник, с заветами старины, с традициями, с крепким военно-морским духом…»

Но праздники были омрачены распоряжением французских властей о сокращении личного состава эскадры и ликвидации в течение 1922 года гардемаринских рот. Известие произвело, главным образом на кадет, очень тяжелое впечатление, так как можно было ожидать дальнейшей ликвидации корпуса и не имелось уверенности, что они успеют закончить среднее образование.

Согласно установленным срокам по сдаче выпускных экзаменов, приказом командующего эскадрой вице-адмирала Кедрова от 2 марта 34 старших гардемарина 1-й роты были произведены в корабельные гардемарины. 14 марта состоялся отъезд большинства из них, вместе с некоторыми офицерами выпуска 1920 года и окончившими корпус в 1921 году офицерами-экстернами, которые состояли слушателями офицерских классов, в Прагу для продолжения учения в чешских высших учебных заведениях. Эта первая большая отправка молодых офицеров и корабельных гардемарин для получения дальнейшего высшего образования состоялась благодаря средствам, отпущенным на переезд капитаном 1-го ранга Дмитриевым. До Парижа их сопровождал капитан 1-го ранга Китицын, вернувшийся в Пасхальную ночь в Кебир. Весь батальон и вице-адмирал Герасимов провожали отъезжавших до парохода, и его прохождение с музыкой и пением через город произвело большое впечатление на население. Накануне севастопольские гардемарины были произведены в старшие гардемарины. 3-я рота стала 2-й. 15 апреля, на Пасху, после проверочных экзаменов, кадетские роты были продвинуты на номер вперед, но 7-я, по степени успехов кадет, была разделена на новую 6-ю и 7-ю роты.

30 июня был последний экзамен – астрономия – в бывшей 2-й роте, в ту же ночь она торжественно похоронила свой «Наутикаль Альманах». 5 июля 65 окончивших эту роту были произведены в корабельные гардемарины и временно три четверти из них были расписаны по судам эскадры.

Вскоре после ухода 2-й роты на Кебире была упразднена кухня и воспитанники два раза в день ходили строем в Сфаят, где обедали в оборудованном под столовый зал бараке, все стены которого были разукрашены картинами из морской жизни.

По плану ликвидации корпуса, курс 3-й роты пришлось немного сократить и 57 гардемарин этой роты были произведены в «корабелы» в день праздника Морского корпуса. Немного позже были произведены еще 6 человек.

Благодаря хлопотам вице-адмирала Кедрова и капитана 1-го ранга Дмитриева, заручившимися полной поддержкой М.М. Федорова в Париже и графини С.В. Паниной в Праге, почти всем окончившим в Бизерте была предоставлена стипендия на продолжение образования в высших учебных заведениях; пять гардемарин были приняты во французское Морское училище в Бресте. Часть не выдержала тяжелой жизни на иногда полуголодной стипендии, но большинство, став инженерами, своими знаниями и порою открытиями прославили русское имя. Несколько корабельных гардемарин было оставлено при корпусе отделенными начальниками.

Постепенно сокращался и офицерский состав и начались частые перемены должностных лиц. По причине семейного характера 1 апреля 1922 года корпус покинул инспектор классов капитан 1-го ранга Александров, и 10 мая 1922 года на его место был назначен капитан 1-го ранга Кольнер. После отъезда последнего в 1923 году в Париж его заменил преподаватель И.В. Дембовский[570]. 18 августа в Америку уехал начальник строевой части капитан 1-го ранга Китицын и немного раньше адъютант старший лейтенант Н.Н. Соловьев[571]. Генерал-майор Завалишин был назначен начальником строевой части и лейтенант В.В. Леммлейн[572] – корпусным адъютантом. 23 ноября на эскадру ушел старший лейтенант Брискорн и командиром 4-й роты был назначен преподаватель навигации капитан 2-го ранга С.А. Якушев[573]. Некоторые мичманы уезжали вместе со своими гардемаринами и поступали в университеты. Сфаят и Кебир постепенно пустели…

К концу года выяснилось, что благодаря ходатайству капитана 1-го ранга Дмитриева французы согласились дать возможность кадетам закончить среднее образование и продолжить существование корпуса. С Нового, 1923 года корпус официально был переименован в «Орфелинат» (Сиротский Дом), но для всех он продолжал оставаться Морским корпусом. Для французов в «Орфелинате» оставались лишь сироты младше 15 лет, что не совсем соответствовало действительности.

17 июня 1923 года окончили среднее образование и были произведены в гардемарины 33 кадета 4-й роты. Большинство из них, начав свое учение и плавания еще в Севастополе, получило неплохую морскую практику, и в свое второе плавание на «Моряке» они прошли краткий курс штурманского дела. По окончании этого плавания ими был разоружен «Моряк», окончивший свою кампанию 27 сентября 1922 года. Это было последнее судно Черноморского флота, плававшее под Андреевским флагом.

В октябре 1924 года окончила учение и была произведена в гардемарины следующая кадетская рота в 58 человек, поступившая в корпус еще в Севастополе. Ввиду малого количества оставшихся кадет, все они были переведены на жительство в Сфаят, и старый форт, с раскрашенными морскими картинами стенами, опустел. Это совпало с грустной церемонией спуска флагов на судах эскадры, произошедшей 6 ноября 1924 года.

В 1925 году корпус закончили последние две кадетские роты, уже набранные в Бизерте. 1 мая был последним учебным днем Морского корпуса, благодаря которому, под мудрым руководством вице-адмирала Герасимова, 300 юношей и мальчиков получили хорошее образование и были подготовлены для дальнейшей жизненной борьбы.

Приказом по Морскому корпусу № 51 от 25 мая 1925 года этот день был назначен днем окончательной ликвидации Морского корпуса.