Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Первый Сибирский Императора Александра I кадетский корпус

После революции 1917 года правительство Керенского переименовало корпус в «Сибирскую гимназию военного ведомства». По его же распоряжению знамя было тайно от кадет вывезено в Петроград и сдано новому правительству. В кровавые дни власти большевиков в Омске кадетам запретили носить погоны. Оберегая их от грубых издевательств, 18 января 1918 года (ст. ст.) кадеты похоронили свои погоны. После вступления Белой армии в Омск в 1918 году в ноябре корпус стал снова именоваться «Первый Сибирский кадетский корпус». 30 июля 1919 года с отступающей Белой армией кадеты покинули родное гнездо в Омске и через месяц осели во Владивостоке на Русском острове.

В Омске здания корпуса отвечали всем нуждам, но были скромней, чем во многих других кадетских корпусах. Не было общего сборного зала.

На Русском острове роты размещались вблизи бухты Рында в трех отдельных смежных казармах в 3 этажа из красного кирпича. На нижних этажах находились службы и столовая. Классы помещались на вторых этажах, а спальни на третьих. В четвертой казарме, в отдалении от других, жили служители, а воспитатели и преподаватели помещались в отдельных офицерских каменных домах из 3–4 комнат со всеми удобствами, включая электричество. Эти дома были широко разбросаны по холмам в лесу и соединялись проезжими дорогами. Трудно представить себе что-либо лучшее.

Природа на острове – роскошная; дикий, но съедобный виноград, малина, грецкие орехи. Я нигде не видел такого изобилия полевых цветов, включая орхидеи, а также птиц, бабочек и геологических окаменелостей.

С острова во Владивосток ходил 2–3 раза в день катер. Много глубоких бухт врезается в остров, диаметром приблизительно в 10 миль.

Остров являлся главной защитой Владивостока, с очень сильными и «современными» тогда фортами. С началом Первой мировой войны они были разоружены и гарнизон уведен на запад, поэтому там осталось много свободных помещений, а населения почти не было. Не было ни ресторанов, ни кафе, ни лавок. Около нас китаец открыл маленькую лавчонку.

Там же жило несколько китайских и корейских фермеров. Мы могли уходить из казарм когда угодно. Конечно, к урокам, еде, сну и церковным службам возвращались. Одно время красное правительство разрешило на Закон Божий и церковные службы не ходить; сразу же 7-й класс запретил «ловченье» от Закона Божьего и церкви.

У нас было несколько больших парусных и весельных лодок, и на них мы совершали многодневные поездки по окружным островам.

Скоро образовались группы «музейщиков», «натуралистов», «парковщиков» и «покосников». Они создавали музей естественной истории, строили парк около корпуса, косили сено для рабочих лошадей. Оркестр, хор, сцена занимали у всех все остальное время. (Были, конечно, и «кобеля», которые думали только о танцах и вечеринках.)

Все жили впроголодь, а зимой в холоде. Обмундирование было то румынское, светло-серое, то английское. Но также для всех в цейхгаузах хранились старые формы. Их выдавали для парадов и отпусков. Седьмой класс имел винтовки, когда политической строй был на нашей стороне. Многие из 1-й роты участвовали в восстаниях против красных, и один из них, Михаил Блосфельд, был ранен 30 марта 1921 года и умер от ранения. Его похоронили на Русском острове на «кадетском» кладбище около бухты Бабкина.

Летом многие из 1-й роты разбредались по всяким военным отрядам, а осенью возвращались учиться. Некоторые из них, испытав «взрослую» жизнь, мало подходили к кадетской, но пользовались уважением за свою «бывалость».

Часто, особенно когда портилось электричество, собирались и пели хором наши любимые песни: «Ревела буря, дождь шумел», «Из-за леса копий и мечей», «Вот казаки идут, разговоры ведут». Пели очень хорошо, на несколько голосов, с запевалой, подголоском, с присвистом и гиканьем.

Пришел конец ужасной Гражданской войне, и 25 октября 1922 года первую и вторую роты посадили на корабли Сибирской флотилии, также и Хабаровский кадетский корпус, помещавшийся там же на Русском острове, но далеко от нас. Третью роту разобрали родители, а оставшихся поместили в местные приюты, и о судьбе их мы не знаем.

Никогда не забуду печальный строй малышей 3-й роты, под командой инспектора классов полковника Забуги[380], вышедших нас проводить. Судьба их как «социально чуждых» красному строю была, конечно, страшной.

Путь в Шанхай для малопригодных кораблей был трудным, и в шторме погибла канонерская лодка «Лейтенант Дыдымов» и с ней 14 сибирских и 19 хабаровских кадет. Гибели ее никто не видел, и следов не осталось.

В Шанхае сибиряков и хабаровцев, со всеми служащими и их семьями, втиснули в один большой особняк на международной концессии. Спали на полу сколько можно было уложить. Вскоре сделали общие нары. Сразу же начали продолжать учение без учебников, больше по лекциям.

Потом корпуса разместили в разных зданиях – сибиряки остались на международном «сеттльменте», а хабаровцы переехали на французскую концессию, и во время китайских беспорядков французы выдали первой роте винтовки. Мы, сибиряки, завидовали такой чести. Кормили нас лучше, чем на Русском острове.

Я кончил корпус в Шанхае в 1923 году – 96-й выпуск. Выпускной бал был роскошным, в одном из лучших «Ball Room» в городе – «Carlton», с очень хорошей программой. Бал устроили на коммерческую ногу, и он дал хороший приход. Себя мы показали отличными кавалерами и танцорами.

Лучшим моментом нашей жизни в Шанхае было участие наших двух оркестров в исполнении увертюры «1812 год», совместно с городским симфоническим оркестром. Наши музыканты были в мундирах. Справа от симфонического оркестра – белые погоны, слева – черные.

Вскоре после нашего приезда образовался международный комитет, главной задачей которого было вывезти куда-то наши корпуса, не подходящие для города в 5 миллионов китайцев, с белым населением только в 25 тысяч человек. Была устроена денежная лотерея, и по получении согласия Югославии кадет отправили туда двумя группами в феврале и ноябре 1924 года.

Большинство привезли в Югославию в г. Сплит на французском пароходе «Partos» (22 000 тонн), ушедшем из Шанхая 6 ноября 1924 года. На этом же пароходе плыл и Хабаровский корпус. Кадеты помещались в трюмах с нарами и перилами между местами. Начальство находилось в каютах 3-го класса. Кормили сносно. В портах пускали на берег небольшими группами. Оркестры и хоры обоих корпусов развлекали с большим успехом не только своих, но и пассажиров. По пути заходили в Гонконг, Сайгон, Коломбо, Джибути, Суэц, Порт Сайд и прибыли в Сплит 9 декабря. Там корпуса поместили в казармах 11-го полка.

1 февраля 1925 года оба корпуса были закрыты и перевезены в город Груж.

В тот же день был закрыт Хабаровский графа Муравьева-Амурского кадетский корпус, основанный 1 сентября 1900 года.

После закрытия корпусов кадеты 7-го класса были переведены в Русский кадетский корпус в город Сараево. Младшие классы вошли в Донской кадетский корпус в Билече. Окончивших корпус послали на технические курсы при артиллерийском заводе в городе Крагуевце и на железнодорожные курсы в Белград.

По окончании корпусов в Югославии некоторые поступили в сербские военные училища, а многие продолжали образование в университетах Югославии и Бельгии.

Учебному персоналу корпуса пришлось нелегко из-за возраста, семей и потери службы в корпусе; наша благодарность им безгранична.

Оставшиеся в Шанхае, я в том числе, работали где только возможно, и скоро многие достигли хорошего положения. В начале лучше всех зарабатывали музыканты, а многие другие жили впроголодь.

Сразу же после отбытия корпуса создалось кадетское объединение, естественным путем, без устава, но с жизнью по совести. Существовали также объединения в Харбине, Сан-Франциско и на острове Тубабао, куда были вывезены русские из Франциско, вступили и другие кадеты, и оно впоследствии стало называться, и теперь называется: «Объединение кадет российских кадетских корпусов» (ОКРКК), существует и ныне и, возможно, просуществует до 2014 года и дальше, считая, что последний кадет, родившийся в 1934 году, поступил в 1-й класс в 1944 году и проживет 80 лет.

Наш краткий обзор жизни корпуса будет неполным, если мы не упомянем тот внутренний уклад кадетской жизни, который фактически формировал «кадетскую душу». Эти традиционные порядки, установленные самими кадетами, под названием «традиций» были вписаны в «Звериаду» и очень строго исполнялись. Они передавались от старших к младшим и почитались иногда даже выше тех общепринятых правил, которые прививались кадетам персоналом корпуса. Воспитательский персонал корпуса, состоявший из офицеров, знал об этой внутренней кадетской традиционной жизни и, понимая ее полезность, не препятствовал ей.

Кадет, как будущих военных, не готовили к тихой и сладкой жизни, а к бурной и разносторонней жизни военной среды и к войне. Многие традиции зародились во времена Лермонтова и Пушкина, не всегда бывших лириками. Лермонтов учился в Николаевском кавалерийском училище, которое славилось своим цуком и традициями.

Верность Отечеству, дисциплина, храбрость и безукоризненное товарищество были хребтом воспитания. Воспитатели иногда принимали участие в скромных кадетских «выпивках» 7-го класса, давая урок хороших манер. Иногда дежурные офицеры присутствовали на не совсем цензурных представлениях во время «ансамблей». Это были подготовительные уроки к будущей, не всегда скромной жизни. Анализируя прошлое, нужно сделать поправку на время.

Хотелось бы перечислить все традиции Сибирского корпуса, тем более что, кажется, ни один корпус этого полностью не сделал. Однако думаю, что некоторые могут найти в них внешне отрицательные мелкие стороны, не заметив значительных положительных сторон, запыленных молодечеством. Достаточно лишь сравнить наши старые нравы с местными теперешними, и будет ясно, что оказалось лучше. Ограничусь упоминанием только некоторых традиций, оставляя в стороне шуточные и поддерживающие внутреннюю дисциплину.

Заветы кадетам сибирякам-александровцам: любить Отечество, любить корпус и друг друга. Поддерживать крепкий дух товарищества, помогать младшим, выручать друг друга из беды.

Не забывайте же девиза
Вы кадетского вовек,
Гласит который много лет:
Все за одного, один за всех.

Любите науки, почитайте наставников, заслуживающих того, но не егозите перед ними. При взаимных разговорах всегда говорите друг другу «ты», что касается не только находящихся в корпусе, но и всех бывших воспитанников, в каких бы чинах они ни были.

Духом славного товарищества сибиряки всегда выделялись и выделяются из окружающей среды и отличаются преданностью долгу и Родине, что ясно показывает жизнь.

Своекорыстное поведение в отношении к другому кадет не допускалось. Исполнение «Честного Кадетского Слова» было обязательным, и его почти никогда не давали, а давшего считали неразумным. Строевые приказания исполнялись беспрекословно, «нестроевые» – необязательно.

По традициям во главе корпуса был старший выпускной класс (7-й класс). Он следил за традиционной жизнью корпуса, и распоряжения его должны были строго исполняться. После революции к установленным общим традициям прибавились дополнительные, вызванные обстоятельствами времени. Как было указано выше, большевики запретили кадетам носить погоны. День, когда кадеты похоронили свои погоны, был объявлен «Днем похорон погон». Ежегодно в этот день кадетам запрещалось танцевать, петь, играть и веселиться. В этот день «трубам не играть, барабанам не бить». Все сигналы подавались звонками. Вторично с кадет сняли погоны 22 января 1920 года во Владивостоке, и этот день был объявлен траурным днем.