Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Оставшаяся в Гензане на кораблях 1-я рота хабаровцев и все, кто погрузился с корпусом, стояли далеко от берега, страдая от духоты и жары. Ввиду того что прибывшие раньше воинские части держали себя на берегу сначала довольно распущенно, японская полиция не разрешила сходить с кораблей никому. На кораблях были вынуждены поддерживать пары и тратить драгоценный уголь, за который японцы считали неимоверно дорого. Только после того, как образовался Комитет Красного Креста, в который вошли директора обоих корпусов (1-го Сибирского Императора Александра I и Хабаровского графа Муравьева-Амурского), японцы пошли на соглашение. Гражданским беженцам дали на берегу бараки, но воинским частям не разрешили покинуть корабли, причислив кадетские корпуса к воинским частям. Ввиду этого на кораблях была произведена перегруппировка: сухопутные войска переместили на транспорты, гражданских лиц высадили на берег, а кадет распределили по военным судам в качестве матросов, кочегаров и вообще в помощь командам. Директор корпуса и другие чины персонала с семьями были устроены на военных судах.

После пребывания почти целого месяца на кораблях флотилии в порту Гензана часть Хабаровского корпуса вышла в Шанхай. Во время переезда морем между Фузаном и Шанхаем, во время тайфуна, погибла канонерская лодка «Лейтенант Дыдымов», с которой утонули и бывшие на ней наши старшие кадеты.

<…>Во время следования флотилии из Фузана в Шанхай поднялся сильный шторм, который прервал связь судов между собою. В это время «Лейтенант Дыдымов», сбившись с курса, отстал и по прибытии судов на внешний рейд Вузунга во флотилии не оказался. На следующий день шторм утих и была получена радиотелеграмма с «Лейтенанта Дыдымова», извещавшая всех, что корабль выдержал шторм и с большими поломками идет в Шанхай. Адмиралом Старком было приказано ждать корабль и, в случае надобности, «Илье Муромцу» отправиться навстречу пострадавшему судну. Но к несчастью, ночью поднялся снова шторм, который и был виновником гибели «Лейтенанта Дыдымова».

Место, время и факт гибели судна никто не может до сих пор точно определить, так как не только никто не спасся из команды, но даже ни одного обломка или пробкового пояса не было найдено – корабль со всем, что на нем находилось, пошел ко дну.

Корпус высадился в Шанхае 30 декабря 1922 года. Вначале китайские власти не давали никому разрешения сходить на берег; европейцы не хотели пускать кадет на территорию своих концессий, а бывший консул г-н Гроссе отмахивался от корпусов и руками, и ногами. Наконец, усилиями генерала Корнилова, некоторые предприниматели и купцы выдали 25 удостоверений кадетам, что такие-то лица приняты на службу и не будут обременять общество. С этим удостоверением сошли на берег все: каждая группа в 25 человек, сойдя на берег, находила способ вернуть удостоверение обратно на корабль и ими пользовалась следующая группа и т. д. Оба корпуса, и Сибирский, и Хабаровский, были помещены вместе, в вилле одного отсутствовавшего иностранца на Джесфильд-Род, № 4. Флотилия ушла в Манилу, кадеты остались в Шанхае, и иностранцы оказались перед совершившимся фактом.

Громадный, богатейший международный город и китайский мировой порт, с российскими представителями – политическими, административными и торгово-промышленными, генеральный консул и именитое русское купечество, – не приветливо встретили кадет, сыновей бойцов за Отечество и самих, готовящихся быть и даже частично уже бывших такими же. Почти официальное предложение официального представителя, консула Гроссе, было – корпуса закрыть, кадет распределить по местным благотворителям или отослать домой в СССР.

Тяжелое положение корпусов и их администрации, несколько сот кадет на руках и совершенное отсутствие средств. Много заботы и ответственности директоров корпусов, генерала Руссета 1-го Сибирского и генерала Корнилова Хабаровского кадетских корпусов. Но не без добрых людей на свете. Нашлись они и в сухом, бездушном расчетливом Шанхае. Образовался «Комитет помощи сиротам Великой войны», под председательством директора Французского муниципального колледжа города Гробуа. Позднее была организована большая лотерея для использования ее доходов на вывоз кадет из Шанхая.

Корпус продолжал занятия. В каких условиях – не будем говорить. Была энергия администрации, была бескорыстная помощь части русской международной общественности и доброе желание кадет продолжать и закончить свое образование. Некоторые кадеты побывали на фронтах и уже имели боевые знаки отличия. Обучение продолжалось. А в парадные дни корпуса представляли по-прежнему подтянутых, дисциплинированных кадет, а на своих балах в корпусные праздники – традиция соблюдалась неуклонно – кадеты были радушными хозяевами, и молодежь веселилась искренно, забывая все невзгоды, а старшие, глядя на нее, радовались чистому детскому веселью…

Но все же Шанхай не мог или не хотел содержать корпуса, и из-за недостатка средств грозило закрытие. Лишние рты да еще требующие «аристократической роскоши» образования и воспитания, вместо того чтобы демократически самим зарабатывать, было и такое мнение у шанхайских старожилов. корпусам хотелось продолжать свое национальное дело, а шанхайцам хотелось избавиться от них. Взоры тех и других устремились на Запад, в славянское родственное государство, туда, куда ушла громадная часть российской Белой армии из Европейской России.

Необходимо особенно обратить внимание на то, что чины персонала не получали никакого вознаграждения за свою работу; кроме того, во время тайфуна, от которого пострадали суда флотилии по пути в Шанхай, было потеряно до 75 процентов имущества корпуса и занятия приходилось вести почти без учебных пособий.

Помощь получал корпус от благотворительных сборов, пособий, присылаемых русским военным атташе в Японии генералом Подтягиным и благотворительными обществами Тянь-цзина и Ханькоу. Оркестр корпуса поддерживал жизнь корпуса, играя на скачках и по приглашению в других местах. Были куплены фанфары и сделаны к ним прапора: на лицевой стороне вензель Императора Николая II, а на другой литеры «Х.К.».

П. Гаттенбергер