Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Спасение группы кадет 3-й роты

Когда стало известно, что только лишь малая часть кадет 3-й роты будет взята на корабли и что остальные останутся на Русском острове, то группа в 13 человек 1-го и 2-го классов решила попробовать попасть на суда флотилии самостоятельно. Они послали «лазутчика» во Владивосток, чтобы упросить коменданта транспортного судна для раненых и больных воинов, полковника Муганцева, взять их группу на этот корабль. По возвращении «лазутчика» в корпус он сообщил своим товарищам радостную весть о согласии коменданта и, одновременно, о том, что старшие кадеты будут погружены на суда 24 октября. Накануне этого дня эта группа малышей нашла старый баркас и спрятала его среди скал, ниже пристани Подножие, где должна была произойти посадка на суда. Это было сделано потому, что малыши не имели возможности переправиться во Владивосток обычным путем, так как катер «Стрелок», обычно служивший для этих переездов, уже перестал ходить через залив.

Утром 25 октября 1922 года корпус был посажен на суда флотилии, а группа 13 бросилась к баркасу, но – увы! – его кто-то нашел и, по-видимому, куда-то угнал. Велико было горе маленьких кадет, но вдруг они увидели идущий вдоль берега плот с двумя китайцами, торговцами арбузов. В юных головах сразу же созрел план: они подозвали китайцев к берегу, как будто для покупки у них арбузов, и отобрали у них плот. Погрузившись на него, погнали через бухту Новик к каналу, прорытому через перешеек острова, с тем чтобы, пройдя его, доплыть до Владивостока и сесть на заветный транспорт. Плот приводился в движение длинным веслом, укрепленным на задней стороне, путем безостановочного вращения его, так называемого юления. С суши поднялся сильный ветер, единственное весло сломалось, и волны стали гнать плот из бухты в открытое море. Тогда «мореплаватели» не знали, что это было их спасением, так как если бы плот добрался до Владивостока, то они попали бы в руки красных; к тому времени все суда покинули владивостокскую бухту Золотой Рог и город был в руках большевиков.

Три дня и три ночи плот несло все дальше и дальше от русских берегов. Холодный ветер с мелким дождем и брызги от волн пронизывали юных мореплавателей до костей. Вся одежда промокла и превратилась в лохмотья, гибель грозила им каждую минуту. Ни пресной воды, ни еды у нас не было; не было также никакого понятия о том, где они находятся и куда их несет. Но уныния у них не было, все мысли сосредоточились на том, чтобы крепко держаться на плоту и чтобы волны никого не смыли в море. Господь Бог сжалился над ними, и в конце третьих суток они увидели пароход. Из последних сил начали кричать и махать ему всем, чем смогли; велико было счастье мальчиков, когда их увидели с парохода и опустили лодки, чтобы их подобрать. Это было японское торговое судно. Японцы приняли спасенных радушно, обогрели их, накормили и напоили, одели и долго удивлялись их отваге и решимости. Они довезли их до ближайшего корейского порта и передали там на попечение японских властей. И население, и власти этого маленького портового городка оказали им большое внимание и почести. Поместили их в японские военные казармы, где они должны были отбыть положенный карантин.

Через несколько дней их отвезли в город Дайрен, бывший Порт-Артур, где всех их разобрали по домам богатые японцы, которые отнеслись к ним очень хорошо. Один из них, В. Андреев, послал к директору местного отделения Токийского банка, а «вождь» мореплавателей, Г. Мархинин[373], к японскому буддийскому священнику. Через некоторое время всех кадет собрали вместе и перевезли в Мукден, где тогда находилась ушедшая из Приморья Белая армия, Земская Рать – как она тогда называлась. Там, в Мукдене, они наконец попали под опеку полковника Муганцева, начальника русской комендантской команды. Там же они узнали о судьбе корпуса и об его местонахождении, но в Шанхай они попали только через шесть месяцев и с торжеством присоединились к корпусу.