Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Пребывание корпуса в Шанхае

Дом, в котором разместились корпуса, когда-то принадлежал какому-то испанцу, который из ревности убил в нем свою жену, и она, как рассказывали, «привидением» бродила по зданию. Желающих снять дом с такой репутацией не находилось, и поэтому его сдали корпусам по крайне дешевой цене, как говорили – с целью выжить привидение и рассеять убыточные слухи. В этом здании кадеты оставались до осени 1923 года, после чего переехали в новый дом на Paoshan, вблизи русской церкви. В этом доме корпус занял целый ряд смежных квартир, и хотя район расположения был значительно хуже, но на новом месте было гораздо свободнее, а также и ближе к большому парку, где кадеты проводили все свое свободное время.

С приездом в Шанхай корпусного священника отца Е. Яхонтова возобновились регулярные богослужения, сначала в нижнем этаже здания, потом в походной церкви, сооруженной на участке корпуса, при деятельном участии кадет. Хороший кадетский хор способствовал тому, что церковь посещалась многочисленными прихожанами, причем многие из них приглашали кадет к себе в отпуск и старались быть чем-нибудь полезными кадетам. Корпусной оркестр, выступивший на одном из балов, организованном дамским комитетом, сразу же обратил на себя внимание общества. Один из видных музыкантов Шанхайского муниципального оркестра, м-р Персю, предложил свои услуги в качестве дирижера оркестра, и под его руководством музыканты сделали большие успехи. Оркестр вскоре получил приглашение играть на ипподроме в дни скачек, и оплата его труда была очень ценной для скромного бюджета корпуса.

Когда в работе дамского комитета появились затруднения и материальная поддержка должна была прекратиться, в корпусе были организованы мастерские: столярная, переплетная, сапожная и скульптурная. Они принимали заказы, и доходность их имела большое значение для средств корпуса. Несмотря на исключительно трудные материальные условия, верность кадетским традициям и тесная спайка сказывались во всем и помогали переносить все лишения.

Когда прекратилась деятельность дамского комитета, кадеты оказались в очень тяжелом материальном положении. Сначала среди участниц комитета возникла мысль распылить кадет, устроив их в частные семьи и по различным конвентам и другим организациям, находившимся в ведении инославного духовенства. Но план этот был отставлен, ввиду категорического протеста кадет, чувствовавших, что это поведет к гибели корпуса, который они всеми силами стремились сохранить.

Весной 1923 года 96-й выпуск в составе 42 кадет окончил курс 7-го класса и был 1-м выпуском за границей. Почти все окончившие остались жить в корпусе, и только лишь те, кто постепенно устраивался на какую-либо службу, покидали корпус, но не порывали с ним самую тесную связь. Постепенно судьбой кадет заинтересовались представители иностранных колоний Шанхая, главным образом французской и английской. Из их среды был организован Комитет помощи сиротам участников Великой войны, во главе которого встал г-н Шарль Гробуа, участник войны и инвалид французской армии. Русскую колонию в этом комитете представляли гвардии полковник Эльснер[374] и присяжный поверенный И.Н. Шендриков. Комитет деятельно принялся за изыскание средств для своей работы. Была организована ежемесячная денежная лотерея; прибыль от нее поступала в кассу комитета, который из этих сумм отпускал средства директорам обоих корпусов. Было сшито новое обмундирование, так как старое пришло в полную негодность. Для сокращения расходов шинели были заменены бушлатами, мундиры же остались как парадная форма, и кадеты их бережно хранили.

Международный комитет, считая, что пребывание кадет в Шанхае может иметь лишь временный характер, с первых же дней своей деятельности стал изыскивать возможности для отправки кадет в Югославию, где уже нашли себе приют корпуса, существовавшие на Юге России. Среди кадет и окончивших корпуса была произведена анкета, с целью выяснить их настроения и желания. После этого началась оживленная переписка между Шанхаем и Белградом, в результате которой было выяснено сочувственное отношение к проекту переезда со стороны В. Штрандмана[375], последнего посланника Императорской России в Белграде, и действительного статского советника И. Окулича, по докладу которых король Александр I одобрил план переезда корпусов, с целью дать кадетам возможность закончить образование в нормальных условиях. Но нужно было найти необходимые средства на переезд и снабдить корпуса самым необходимым, хоть бы на первое время; главным, хотя и недостаточным, источником средств была лотерея, о которой уже говорилось выше.

Лето 1923 года было жарким, но кадеты, не привыкшие к этому климату, перенесли его легко, проводя свое время на свежем воздухе. Много внимания уделялось футболу и боксу, очень популярным в Шанхае. С наступлением осени возобновлялись занятия. По возможности придерживались прежней программы, но был добавлен английский язык. Были приняты все меры к тому, чтобы занятия шли нормальным путем, но было много затруднений из-за отсутствия учебников и примитивности обстановки.

В день корпусного праздника 6(19) декабря, после торжественного богослужения, директор генерал Руссет принял парад кадет, которые прошли перед ним церемониальным маршем, под звуки фанфар, в присутствии многих зрителей, наблюдавших за кадетами с нескрываемым любопытством и одобрением. Вечером в этот день во французском клубе состоялся большой бал; перед началом бала была поставлена инсценировка стихотворения кадета Морозовича «Возрождение России». Во время действия оркестр тихо исполнил национальный гимн «Боже, Царя храни», при первых звуках которого публика, заполнившая обширное помещение клуба, встала и прослушала его стоя. В концертной программе перед балом участвовали и кадеты, и видные артисты, находившиеся в то время в Шанхае. Бал привлек массу международной публики и прошел исключительно успешно.