Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Лейтенант Иван Дмитриевич Богданов

15 марта 1920 года сорвал я листок календаря. Отдернул розовую занавесь и широко распахнул большое венецианское окно моей спальни.

Молодая парочка взялась под руки и чинно направилась к моему крыльцу. Поднялись на третий этаж, позвонили. Горничная открыла и доложила мне:

– Мичман Богданов с супругою.

Я встретил их в своем кабинете и усадил на широкий диван.

– Имею честь явиться и представиться, как отделенный начальник вверенной вам роты Морского корпуса, – отрапортовал он официально; взял затем букет из рук жены и, передавая его мне, сказал веселым, энергичным голосом: – Позвольте вам, дорогой Владимир Владимирович, поднести эти цветы, правда, они очень скромные, полевые, но зато они от искреннего сердца.

Я принял этот первый привет моего нового офицера с такой же ответной искренностью, ибо никто не являлся ко мне с букетом и потому еще, что я всю жизнь очень любил все цветы. Так до сих пор с именем этого офицера связался навсегда свежий и яркий букет полевых скромных цветов и весенняя молодость Ванечки и Наташи на фоне зеленой батареи.

– Наталья Михайловна – жена моя, – промолвил Иван Дмитриевич Богданов и представил свою жену. Мы познакомились. Я с интересом всматривался в моего сослуживца и слушал его рассказ о жизни и предыдущей службе.

Это был подвижный, трепещущий здоровьем, с открытым лицом, маленькими голубыми живыми глазками человек с широкими жестами. Когда он смеялся, в глазах брызгала радость и веселье. Непочатый край молодой энергии звучал в словах его речи, и я был рад в душе такому жизнерадостному сослуживцу.

На расспросы мои он рассказал мне, что происходит он из казаков Полтавской губернии из города Хорола. Воспитывался в Императорском Лесном институте. Я посмотрел на серебряный Государственный Орел, который солидно украшал его флотскую тужурку. Иван Дмитриевич продолжал.

В 1915 году он был зачислен в гардемарины флота по механической части и проходил курс строевого обучения. В 1916 году прибыл из Морского Инженерного училища в Кронштадте во 2-й балтийский экипаж, где стал гардемарином флота по морской части и назначен на отряд судов Особого назначения на крейсер «Варяг». С этого крейсера перешел на Курсы гардемарин флота. В 1917 году произведен в младшие унтер-офицеры. В июне того же года произведен в мичманы действительной службы. Получил назначение вахтенным офицером на линейный корабль «Андрей Первозванный», вскоре стал вахтенным начальником центрального поста на этом дредноуте.

Тут нагрянула на великую Родину безумная революция, и потерявшие способность здраво мыслить матросы «Андрея Первозванного» заменили флаг этого великого Апостола флагом красной крови. На башнях, мостиках, поручнях и пушках растянулись красные плакаты и ленты кумача, и на этих кровяных полотнах, как зубы хищников, зарябили белые буквы: «Долой Империю!», «Да здравствуют Советы!», «Вся власть рабочим, солдатам и крестьянам!», «Смерть буржуям и капиталистам!».

Мичман Богданов сослался на болезнь отца – помещика Полтавской губернии – и получил отпуск на родину. Преданный ему и любивший его искренно вестовой матрос, как мать ребенка, снарядил его в путь-дорогу и заботливо обшил все золотое и все пуговицы его форменной одежды черным сукном.

– Так вам будет ехать спокойнее, – сказал вестовой, – и в дороге никто не обидит.

В чемодан своего мичмана-барина положил он и свой портрет с сердечной надписью на память о прежнем добром русском матросе. 5 декабря 1917 года Иван Дмитриевич с горечью и печалью на сердце покинул родной корабль и по железной дороге отправился на юг, к родным пенатам.

От души я посочувствовал молодому мичману, что не удалось ему поплавать на «Андрее Первозванном» и повидать моря и океаны; но, к удивлению своему, узнал я, что, несмотря на свою молодость, Иван Дмитриевич еще гардемарином флота успел пройти на крейсере «Варяг» 15 864 мили, пересекая Великий и Индийский океаны, Средиземное море, Атлантический и Северный Ледовитый!

– Ну и повезло же вам, Иван Дмитриевич! – воскликнул я. – Такое обилие океанов иногда не выпадало на долю и старым капитанам!

– Да, поплавали мы славно и поштормовали основательно, – довольным голосом ответил ученый-мичман.

Затем он продолжал. Из отпуска он не вернулся в Балтийский флот по случаю большевистского переворота, и взят был на учет Главным Морским штабом в Киеве в 1918 году. На следующий год был на учете в Одесском порту, и в марте месяце назначен комендантом транспорта «Россия». И вскоре комендантом тральщика «Ольга». В апреле месяце 1919 года был вахтенным начальником и ротным командиром вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий», состоял офицером для связи со штабом генерала Слащева в боевых операциях под Херсоном и Николаевом. Затем штурманским офицером на «Цесаревиче Георгии». И в ноябре того же года назначен помощником коменданта Херсонского порта и уполномоченным контролером торговли и промышленности. Приказом Командующего Черноморским флотом в 1920 году с 1 марта Иван Дмитриевич был назначен отделенным начальником Морского корпуса. 15 марта он приехал из Херсона в Севастополь, где я в первый раз познакомился с этим молодым, энергичным офицером. Вот какой необыкновенный мичман явился мне в это памятное утро с весенним букетом цветов.

Познакомились, наговорились, расстались. Две недели спустя мичман Богданов вступил в должность начальника III отделения вверенной мне роты кадет и с первых же дней своей новой деятельности завоевал симпатию своих воспитанников, вложив душу свою в дело свое и окружив детей-кадет материнскою заботою: душа, ум, ружье, одежда, обувь кадета, его обучение и развлечение – все было взято под опеку молодого отделенного Н-ка, и никакая мелочь в их жизни не казалась ему маловажной. Я радовался, что это III отделение, часто сиротевшее без офицера, наконец дождалось своего постоянного воспитателя.

Из Константинополя мы пошли в Наварин, затем на долгую стоянку в Африку в Бизерту. Там Иван Дмитриевич был назначен старшим отделенным начальником в июне 21-го года; а в сентябре того же года вступил в заведование хозяйственной частью временно за отъездом в отпуск старшего лейтенанта Помаскина. 17 ноября 1921 года стал сам заведующим хозяйственной частью Морского корпуса, которой правил вплоть до 21 апреля 1923 года. Сдав все дела лейтенанту Жуку, Иван Дмитриевич Богданов покинул Бизерту и на французском пароходе уехал во Францию, где работал шофером.

В своей большой, уютной комнате в тихой окрестности Парижа – Неильи, в кругу былых моряков и соратников, вспоминает Иван Дмитриевич Богданов, за вечерним чаем, под теплым светом ласковой лампы, свои боевые труды в составе пехотных и артиллерийских партизанских частей в борьбе с большевиками.

В Париже лейтенант Богданов отыскал гардемарин и кадет Морского корпуса, и его отыскали бывшие воспитанники, и сложил он их снова вместе в морское дружное объединение, энергией своей бодрил в них дух и раздувал лампаду перед образом Андрея Первозванного, призывал молодые силы к борьбе за существование, к самообразованию и служению науке и родной идее моря и военного моряка. Когда родилась Кают-Компания и Военно-Морской союз, Иван Дмитриевич убеждениями, ходатайствами долгими и упорными сделал их членами той и другой морской организации, будучи и сам членом и сотрудником этих и многих других.

Командующий Белым флотом и начальник Военно-Морского Союза – адмирал Кедров заметил эту энергичную, полезную и неусыпную работу и заботу о молодых моряках лейтенанта Богданова и сделал его председателем объединения всех гардемарин, кадет и охотников флота. Голубой автомобиль-люкс стоит у ворот Союза Галлиполийцев на улицах Мадемуазель и Колизэ; в освещенные окна большого зала видны головы и лица молодых и бодрых членов объединения, среди которых восседает их молодой и энергичный председатель и, размахивая бодро рукою, внушает им одну и ту же мысль: «Чтобы стать хорошим морским офицером и с пользою служить далекой и великой Родине, нужно, господа, пока учиться, учиться и учиться!»