Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Крымский корпус в Югославии

Из Бакара корпус был перевезен по железной дороге в Словению, в лагерь Стрнище, предоставленный правительством Крымскому и Второму Донскому корпусам. Как военно-учебное заведение, входившее в состав русской армии, корпус был подчинен военному агенту в Королевстве С.Х.С. Лагерь Стрнище, расположенный в пяти километрах от города Птуй, представлял собой поселок для военнопленных, устроенный еще в начале Великой войны правительством Австро-Венгрии, к составу владений которой принадлежала эта территория. Местность, где возник поселок, находится в северо-западном углу королевства, в горной и лесистой Словении, и носит название «Дравского поля»: это довольно обширная равнина, как бы островок среди окружающих ее гор.

Здесь-то, в непосредственной близости от железнодорожной станции Святой Лоренц на Дравском поле, в сильно обветшавших к тому времени бараках, из которых состоял поселок, и разместились оба корпуса.

В это время состав корпуса был следующий: 5 рот; 7 классов и один подготовительный, – 20 классных отделений; кадет – 650 (в том числе 108 воспитанников Феодосийского интерната); педагогический персонал – 29 человек; административно-хозяйственный персонал – 8 человек. Интересно отметить, говоря о составе корпуса того времени, что среди кадет было: бывших на фронте – 229; награжденных боевыми наградами – 40; раненых и контуженых – 52. Этот своеобразный и очень многочисленный состав был расположен необычайно скученно в примитивных ветхих бараках, плохо отапливаемых в эту первую суровую зиму на чужбине.

В бараках стены и полы прогнили, крыши протекали, в стенах образовались трещины, через которые свободно проникал ветер и снег; канализация не действовала, электрические провода были порваны, водопровод не работал. Условия для начала учебных занятий были очень тяжелые; несколько классных отделений должны были заниматься в одном бараке; холод, недостаток одежды и обуви, отсутствие учебных пособий и хотя бы примитивной мебели. Все это служило, казалось, непреодолимым препятствием для систематических классных занятий.

Кадеты располагались во время уроков стоя или сидя на кроватях и далее на полу; классные доски заменяла клеенка, прибитая к стене, а то и просто кусок черного картона или оторванная доска или дверь. Писать приходилось держа тетрадь на коленях или положив ее на спину соседа, причем от холода коченели пальцы, а по ночам в чернильницах замерзали чернила. Все же занятия шли.

Корпус руководствовался в учебной жизни программами и инструкцией для преподавания учебных предметов в кадетских корпусах, изданными в 1915 году. Система оценки знаний была 12-балльная.

С наступлением теплого времени, в начале марта, обстановка занятий несколько улучшилась, и часть уроков можно было вести на воздухе, с каждым отделением самостоятельно. К этому времени в корпусе были организованы: церковный хор, духовой оркестр и мастерские (столярная, сапожная, переплетная и слесарная), а также занятия фотографией. Были устроены огороды. Ко всем этим работам и занятиям кадеты проявляли большой интерес. Трудами кадет, в одном из свободных бараков была устроена церковь.

До 1 июня 1921 года корпус не имел никаких специальных ассигнований. На каждого кадета Державной (Государственной) комиссией отпускалось по 240 динар в месяц, как всякому беженцу. Из столь незначительной суммы, едва хватавшей для оплаты питания, на книги и учебные пособия возможно было уделить только незначительную часть, а платить содержание воспитателям и преподавателям не представлялось никакой возможности.

Таким образом, педагогический персонал (а также и другие служащие) исполняли свои обязанности безвозмездно. С июля Державная комиссия назначила содержание всем служащим (преподавателям и воспитателям по 400 динар и беженское пособие) и увеличила до 300 динар отпуск на каждого кадета, что дало возможность улучшить снабжение кадет учебниками, учебными пособиями и даже книгами для чтения. Так как учебный год начался 2 января 1921 года, то летних каникул не было, и занятия закончились 15 октября, когда состоялся первый выпуск окончивших курс 7 классов, при вице-фельдфебеле Сковородове – 78 кадет и 5 экстернов. Следующий учебный год (1921/22) начался 17 ноября после месячного перерыва (вице-фельдфебель Минаков). Классных отделений было 21 при общем составе (списочном) 610 кадет. Новый учебный год предполагалось начать в хорошо устроенном помещении в городе Мариборе или в Белой Церкви, на что имелись весьма веские основания. Местные власти не принимали никаких мер для ремонта бараков, пришедших в весьма ветхое состояние и совершенно негодных для житья в них зимой. Учебный год снова начался в очень тяжелых условиях. К рождественским праздникам обстановка несколько улучшилась, так как корпусу было отведено еще два барака из числа ранее занимаемых Донским корпусом, уехавшим в Билече. Явилась возможность приобрести скамьи, столы для каждого отделения, а некоторым для занятий были предоставлены даже отдельные комнаты в отведенных бараках. В них с помощью деревянных перегородок построили подобие классных помещений. В акустическом отношении они представляли некоторый курьез (перегородки не доходили до потолка): объяснения преподавателя лучше слышались в соседнем классе, чем в том, где давался урок, но тем не менее у кадет получалась возможность готовить уроки и более упорядоченнее исполнять письменные работы. Была открыта читальная комната для кадет.

Во время рождественских и пасхальных праздников занятия не прерывались, но лишь число ежедневных уроков было уменьшено с 6 на 3, и это время было использовано на пополнение пробелов в пройденном ранее курсе. Чтобы выполнить установленную программу, учебный год и на этот раз пришлось значительно удлинить, закончив его 1 августа вручением аттестатов кадетам 2-го выпуска (92 кадета и 11 экстернов).

Принимая во внимание тяжелые условия жизни кадет, надо признать достигнутые успехи вполне удовлетворительными. Надо было удивляться нетребовательности, выносливости и бодрости духа кадет, легко переносивших все невзгоды.

Для духовного и художественного их развития устраивались периодически сообщения преподавателей, любительские спектакли и концерты, с участием духового оркестра и хора певчих кадет.

Приводим выдержки из приказов по корпусу от начала января 1922 года, иллюстрирующих жизнь корпуса:

«а) Распределение вечеров во время праздников Рождества и Нового года:

7-го января – елка в 5-й роте от 6 часов вечера;

8-го «– танцевальный вечер для кадет;

9-го «– елка в 4-й роте;

10-го «– семейно-танцевальный вечер для г.г. служащих корпуса;

11-го «– генеральная репетиция комедии «Лес» (в бараке № 22);

12-го «– спектакль для г.г. служащих и кадет двух старших рот;

13-го «– елка в 3-й роте;

14-го «– танцевальный вечер для кадет старших рот;

15-го «– концерт в Офицерском собрании;

17-го «– семейно-танцевальный вечер г.г. служащих. б) Кадетский оркестр, несмотря на переутомление, которого он не мог не испытывать, играя во время праздников, почти ежедневно, выразил, по собственной инициативе, самое искреннее и настойчивое желание играть и на вечере, устроенном г.г. служащими корпуса. Усматривая в таком милом и задушевном внимании кадет новое звено той неразрывной связи, которая в идеале должна существовать между педагогическим персоналом и его питомцами, я счастлив отметить это отрадное явление в нашей корпусной жизни и от всей души поблагодарить молодцов кадет-музыкантов за их, конечно, для всех служащих корпуса дорогое внимание и любезность».

В летнее время совершались экскурсии поротно с оркестром музыки в город Птуй для осмотра и ознакомления с достопримечательностями города.

Работа воспитательского персонала корпуса была очень трудна. Рядом с детьми, только что достигшими школьного возраста, только что покинувшими родное гнездо, жили юноши, сложившиеся под непосредственным воздействием тяжелых условий фронта, бездомного скитания и грязи тыла, которая явилась таким отвратительным и досадным пятном Белого движения.

Об оздоровлении корпуса хирургическим путем не могло быть и речи, так как удаленных из корпуса без законченного образования и специальности ожидала улица чужих городов, вероятно, деклассированность, а для многих то состояние бездомности, которое они уже пережили в последние месяцы пребывании на Родине.

Генерал Римский-Корсаков, посвятивший свою жизнь русскому юношеству, не мог считать приемлемым для зарубежного закрытого учебного заведения педагогический метод выкорчевывания плевел, для сохранения чистоты подрастающих злаков; тем более что плевелы появились как результат российского лихолетья и в большинстве случаев не были личными отрицательными и неисправимыми качествами. Директор корпуса считал, что его задача не только воспитать морально здоровую часть вверенной ему русской молодежи, но и вернуть обществу и Родине тех, кого братоубийственная смута вывела из рамок общественных норм.

Воспитательскому персоналу корпуса предстояла работа исключительной трудности, усугублявшаяся еще и самою обстановкою в Стрнищенском лагере, где благодаря местным условиям постоянный надзор за кадетами был почти немыслим, как и сколько-нибудь правильная и регулярная постановка учебного дела. Собрать на урок разбежавшихся по лесу кадет младших рот было иногда не под силу даже опытным офицерам-воспитателям. Кадетская жизнь в Стрнище протекала привольно. Сравнить ее можно, пожалуй, только с казачьей вольницей эпохи Запорожской Сечи. Персоналу приходилось думать не столько о предупреждении или пресечении проступков, сколько о развитии в кадетской массе чувств и настроений, которые могли бы снять с кадетской души ту накипь, какой она обросла в период лихолетья. И это можно было сделать, только поставив в основу кадетского воспитания те же принципы, какими и раньше руководствовались кадетские корпуса. Принципы эти можно определить тремя словами: «Бог, Царь, Родина». Умело поддержанный идеализм кадетской души и вера в то, что старшие кадеты и более устойчивая кадетская масса помогут своим споткнувшимся товарищам вернуть нужное равновесие, оправдали себя полностью. Условия жизни за границей поставили еще и новую задачу. Нужно было воспитать в кадетах, распущенных обстоятельствами жизни последних революционных лет, сознание, что каждый из них всегда и везде является представителем своей родины России. Ношение формы еще больше подчеркивало это значение. С этой задачей могли справиться только старшие кадеты, так как их авторитет стоял высоко и их слово было законом для младших. С течением времени поведение кадет в Стрнищенском лагере стало заметно улучшаться; повысилась их учебная работа. Главным же достижением воспитательской деятельности явилось то обстоятельство, что проступки кадет, считавшиеся ранее лихостью и молодечеством, стали получать должную оценку и в самой кадетской среде.

Генерал Римский-Корсаков не только противился исключению из корпуса своих кадет, но и принимал в корпус тех, которые считались почему-либо нежелательными в других корпусах. Кадеты ответили директору любовью и старались не огорчать своего «деда».