Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

На стене у первой площадки лестницы висел большой погон Крымского кадетского корпуса, и над ним на стене написаны слова основателя корпуса, генерала Врангеля: «Здесь на чужбине каждый из нас должен помнить, что он представляет собой нашу Родину, и высоко держать русскую честь. Генерал Врангель».

Ввиду того что большинство окончивших корпус кадет стремилось поступить в высшие учебные заведения королевства, явилась необходимость несколько изменить программу корпусов, приблизив ее к программе местных «реалок», и ввести дополнительные курсы сербского языка, истории литературы, истории и географии Королевства С.Х.С. и начертательной геометрии. Введение этих предметов в программу открыло двери корпуса для преподавателей-сербов. Впервые в корпусе зазвучала сербская речь, для многих кадет совершенно непонятная. Ведь многие из них, не имея родных, никогда не покидали корпуса, толстые стены которого прочно отгораживали их от внешнего мира. А таких кадет, в особенности в первые годы пребывания корпуса за рубежом, было много больше, чем тех, которые проводили свои отпуска в домашней обстановке. Впрочем, и отпускники не смешивались с местным населением, предпочитая проводить свои досуги в обществе съехавшейся в город на каникулы русской молодежи. В отпуску кадеты ходили всегда в форме, и это, конечно, способствовало их отчуждению от местной среды.

Первая встреча с представителями братской страны, приютившей кадет, не обошлась без курьезов. В один из тех классов третьей роты, где у некоторых кадет уже затемнел пушок на верхней губе, была назначена преподавательницей только что окончившая университет молодая и миловидная сербка с ласковым именем Вишня. И разве можно не понять рассеянность кадета К., когда на ее вопрос повторить сказанное он смущенно молчал. Эта его рассеянность, а может быть, и его влюбленный взгляд, которым он провожал каждое ее движение, возмутили Вишню. Она решительно подошла к нему и, потребовав, чтобы он протянул руки вперед, ладонями вверх, сильно ударила его линейкой по ладоням. Как потом выяснилось, это был обычный в те времена метод взыскания, применявшийся в средних югославских школах. Ошеломленные кадеты затихли. Это было настолько неожиданно, что все растерялись. Не растерялся только кадет К. С распухшими ладонями и лицом покрасневшим от обиды, он вдруг решительным движением привлек Вишню к себе и крепко поцеловал. Ведь, кажется, так отвечают на оскорбление женщины. Вздох облегчения прошел по отделению, и одобрительные возгласы были наградой кадету К. за его находчивость. Отделенный офицер-воспитатель, скрывая в усах улыбку, отправил героя под арест и долго успокаивал Вишню в дежурной комнате, объясняя ей, что бить кадет не полагается. Вишню вскоре перевели преподавать в младшие роты.

Весна 1923 года, первая весна в Белой Церкви, принесла, наконец, долгожданную радостную весть о приезде основателя корпуса, генерала Врангеля, олицетворявшего в сознании молодежи всю доблесть героической борьбы за честь, бытие и достоинство поруганной Родины.

Уже за несколько дней до его приезда кадеты с увлечением начали готовиться к встрече любимого вождя, украшая помещения корпуса зеленью, флагами и художественными произведениями собственной работы. Главнокомандующий с супругой приехал в корпус вечером; кадеты были построены поротно в коридорах. Генерал Врангель, встреченный директором корпуса, персоналом и дежурным по корпусу, начал обход рот; на приветствие Главнокомандующего кадеты отвечали восторженно и четко.

Обойдя роты, генерал Врангель с супругой прослушали большой кадетский хор, исполнивший несколько песен Добровольческой армии, и затем, поблагодарив певчих и регента, капитана Б.В. Комаревского, за отличное исполнение, Главнокомандующий направился к выходу, намереваясь ехать в Донской Мариинский институт, но в вестибюле корпуса был подхвачен на руки экзальтированно настроенной молодежью и, под неумолкавшее «Ура!», в кресле пронесен на руках в институт.

На следующий день генерал Врангель приехал в корпус утром и в сопровождении директора корпуса обходил все помещения; в это время кадеты совместно с юнкерами Николаевского кавалерийского училища выстраивались в поле против здания корпуса, готовясь к параду; туда же подошли воспитанницы Мариинского института, дети русского приюта, представители местной власти и воинских частей, члены русской колонии и жители.

Необычайная картина на чужбине в этот яркий весенний день. Сотни русских юношей и детей в белых рубахах, в четком воинском строю, голубые стройные линии русских институток, толпы народа. Издали, от корпуса, порывистым шагом приближается Главнокомандующий, один внешний вид которого покоряет толпу. Слышны наши русские команды, и два оркестра бодро играют «встречу». Приняв рапорт от командовавшего парадом командира дивизиона юнкеров, генерал Врангель начал свой бодрый, стремительный обход фронта, а затем, выйдя на середину построения, произнес краткую речь-призыв, покрытую мощными, юными криками «Ура!», заглушавшими родные звуки Преображенского марша. Директор корпуса генерал Римский-Корсаков в ответном слове высказал общую веру в то, что вся наша молодежь по первому призыву своего вождя станет в ряды сражающихся за освобождение Родины и «пойдет туда, куда вы пошлете и поведете, и сделает то, что вы прикажете». Генерал Врангель расцеловал генерала Римского-Корсакова.

Затем – стройный церемониальный марш под звуки двух оркестров. Генерал Врангель благодарит юнкеров и кадет за блестящий вид и отличный парад. А в полдень – проводы Главнокомандующего на вокзале. Поезд отошел под звуки марша л. – гв. Конного полка.

Наступил первый корпусный праздник в Белой Церкви, 21 мая (3 июня по н. ст.), а с ним и окончание третьего учебного года. Курс семи классов закончили 69 кадет и 4 экстерна.

Однако ушли из корпуса с аттестатами за семь классов только 43 кадета; 26 кадет остались для прохождения курса 8-го, дополнительного класса. Четвертый 1923/24 учебный год начался при списочном составе 570 кадет, разделенных по-прежнему на пять рот, но впервые восемь классов, при 19 классных отделениях.

Такой громадный, как и в предыдущие годы, состав корпуса вызывался усвоенным с первых шагов нового учебного заведения желанием собрать по возможности всех бывших кадет русских корпусов и сделать все посильное, чтобы дать им возможность получить на чужбине национальное воспитание и окончить курс средней школы.

Все помещения большого казарменного здания были заняты классами и спальнями, не было отдельных столовых, корпусного зала, а церковь помещалась в небольшой комнате третьего этажа. Эти вопросы беспокоили и заботили генерала Римского-Корсакова, желавшего создать на чужбине Русский кадетский корпус, подобный лучшим и благоустроенным нашим корпусам.

Впервые в этом учебном году появился в корпусе 8-й класс (вице-фельдфебель Троянов); это было вызвано расширением программы кадетских корпусов, дабы облегчить кадетам поступление в высшие учебные заведения королевства и других стран и в военное училище без предварительных испытаний. Этот первый год 8-й класс был необязательным, но из числа желающих педагогический комитет в особом заседании отобрал лучших по учению и поведению. Получился небольшой класс, в 26 кадет, проходивших впервые расширенный курс, который должен был закончиться испытаниями на аттестат зрелости.

В течение этого учебного года следует отметить следующие события: в октябре 1923 года скончался преподаватель географии полковник Н.Д. Казанцев[586]. 16 ноября корпусом была получена от Главнокомандующего Русской Армией книга «Русские в Галлиполи» со следующей его собственноручной надписью: «Крымскому кадетскому корпусу. Повесть о крестном пути тех, кто на Родине и на чужбине, несмотря на лишения и страдания, сберег незапятнанным русское знамя».

Впервые год закончился испытаниями на аттестат зрелости для кадет 8-го класса. Классные занятия у них закончились 28 мая. В начале июня прибыл в Белую Церковь представитель министра народного просвещения профессор Светислав Петрович, с первых же дней необычайно сердечно подошедший к молодежи. Сначала прошли очень успешно письменные испытания в освобожденном помещении одной из больших спален 1-й роты. Лучшие по успеху кадеты были освобождены от устных испытаний, продолжавшихся затем три дня.

После благодарственного молебна 26 кадет, получивших аттестаты зрелости, педагоги и профессор С. Петрович были приглашены к обеду, во время которого преподаватели и кадеты говорили о долге сильной знаниями и крепкой духовно молодежи служить России, вспоминались годы, проведенные в родном корпусе, и гремело «Ура!» за дальнейшее его процветание.

В письме к директору корпуса профессор С. Петрович так передавал свои впечатления и заключения об этих первых (матурных) испытаниях: «Производя инспекцию преподавания в Крымском кадетском корпусе в 1924 году, я был чрезвычайно доволен достигнутыми результатами. Успех экзаменов на аттестат зрелости был прямо поразительным, и я признаю, что никогда ничего подобного не видел ни в одной югославской гимназии. С искренним уважением, профессор Светислав Петрович».

Кроме окончивших с аттестатами зрелости, 53 кадета были выпущены с соответствующими свидетельствами за семь классов. В этом году в корпусе были произведены испытания кадет 4-го класса на малую матуру, которую успешно выдержало 54 воспитанника. Численный состав корпуса значительно сокращался, и это позволяло директору корпуса, генералу Римскому-Корсакову осуществить свои давние планы о благоустройстве корпуса.

Все лето 1924 года было занято крупными ремонтными работами. В первом этаже, в правом от входа крыле здания, несколько классных помещений перестраивали под большой рекреационный зал и церковь при нем. В коридорах нижнего этажа было намечено устройство столовых. Классные же помещения и спальни были сосредоточены на втором (1-я рота) и третьем (младшие роты) этажах. Стены ротных коридоров были украшены выпускными группами кадет.

Первые годы жизни корпуса на чужбине прошли под влиянием еще не остывшей горечи утраты Отечества, а для многих кадет – семьи, дома и самого смысла жизни и существования. Эти годы были омрачены самоубийствами нескольких старших кадет, совершенными в состоянии душевного угнетения, чувства одиночества и своей ненужности. В первый год пребывания корпуса за рубежом три последовательных случая самоубийств породили слух о существовании в корпусе клуба самоубийц, члены которого по жребию лишают себя жизни. Произведенное директором расследование не подтвердило этих слухов, тем не менее по его распоряжению группа кадет первой роты была направлена на несколько недель в санаторий. Печальные случаи самоубийств продолжались и в первые годы после переезда корпуса в Белую Церковь и достигли апогея, когда два кадета, Молчанов и Гумовский, по взаимному договору, одновременно лишили себя жизни выстрелом из револьвера. Надо было много усилия со стороны персонала и своих товарищей кадет, чтобы рассеять разочарованность и помочь найти новые цели в жизни тем, кто нуждался в такой помощи. Семья крымских кадет тяжело переживала эти утраты, иногда незаслуженно упрекая себя в невнимательности и неспособности поддержать товарища в тяжелую минуту. И постепенно напряженная работа персонала корпуса по воспитанию или, вернее, по перевоспитанию русской молодежи, прошедшей сквозь суровые годы Гражданской войны, давала свои плоды. С каждым годом корпус креп, и к началу 1925 года выравнился в хорошо организованное среднеучебное заведение. Основы национального воспитания особенно укреплялись в еженедельных свободных и искренних беседах директора и педагогов с кадетами восьмого класса на литературно-общественные темы. К началу 1924/25 учебного года численный состав уменьшился до 476 человек. Корпус был разделен на три роты и на 16 классных отделений. Восьмой класс (вице-фельдфебель Левин) состоял из трех отделений. К этому году генералу Римскому-Корсакову удалось не только провести четыре выпуска кадет из семи классов корпуса, но и первый выпуск кадет восьмого класса, прекрасно подготовленных к испытаниям на аттестат зрелости (матуру). Крымский корпус в первые годы своей деятельности был численно перегружен, но этим он и сыграл большую роль в устройстве русской молодежи на чужбине, в ее культурной подготовке и приобщении к разумным трудовым путям. В этом отношении сотни молодежи обязаны Крымскому кадетскому корпусу и его директору генералу Римскому-Корсакову, которого они всегда называли «наш дедушка». Поэтому понятна та печаль, овладевшая всем корпусом, когда 11 декабря 1924 года он был уволен от должности директора корпуса. Покидая корпус, генерал Римский-Корсаков обратился со следующими прощальными словами к своим любимым внучатам: