Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Быстроходный катер «С.К.-1». «С.К.-6». Транспорт-мастерская «Кронштадт». Транспорт «Рион». Лоцманское судно «Казбек». Буксирно-спасательный пароход «Черномор».

Все эти суда под Андреевским флагом и масса коммерческих пароходов из всех портов Черного моря с покинувшими Родину русскими людьми, не имевшими силы жить и смотреть на страдания матери, терзаемой бесами красного ада, и не смогшими побороть эту красную силу.

Тут же на рейде в Мраморном море стояла яхта Главнокомандующего Белой армией генерала Врангеля «Лукулл». Вечером в день прихода русского флота с войсками и беженцами Главнокомандующий пригласил адмирала Кедрова на совещание, после которого встал, протянул руку Командующему флотом, горячо пожал ее и сказал: «Адмирал, армия знает, кому она обязана своим спасением! И я знаю, что я обязан только вам, что мне удалось вывести с честью армию, согласно моему обещанию, данному ей при моем вступлении.

Я никогда не забуду, адмирал, как вы один выручили меня из чрезвычайно затруднительного положения. Помните, когда мои войска, ослушавшись моего приказания, не пошли к намеченным пристаням для эвакуации, а бросились к ближайшим портам, где не нашли пароходов; какой хаос, какое смятение, какие несчастья могли бы обрушиться на голову отходящей армии, если бы не ваш энергичный приказ, заставивший всех образумиться и подчиниться моей дислокации».

Белый адмирал улыбнулся светлой улыбкой, в голубых глазах засветлел огонек счастливого удовлетворения. «Если какая-либо воинская часть не подчинится немедленно распределению их по портам и судам Главнокомандующего, то таковая не будет принята мною на корабли для эвакуации. Адмирал Кедров».

Вспоминая этот приказ и радостное сознание, как молниеносно быстро, с какою точностью и покорностью он был всеми исполнен; и ни один человек не был забыт или отброшен. Вспомнилась ночь, когда он спал, отдыхая от тяжкого труда и забот, когда вбежал взволнованный начальник оперативной части армии, просил и требовал у его начальника штаба контр-адмирала Машукова срочно плавучих средств на 50 000 воинов для их эвакуации и как, проснувшись от их голосов, он приказал: «Не на 50, а на 150 000 приготовьте корабли для эвакуации».

В Константинополь благополучно пришло на судах его флота 136 000 человек и нашли в нем свое спасение.

В продолжение многих дней в Константинополе адмирал Кедров провел в беспрерывных хлопотах и заботах о судах, командах и беженцах, об улучшении их жизни в непривычной и тяжелой судовой обстановке, о питании всех вывезенных им из России, о частичной разгрузке судов и свозе на берег на жительство многих частей сухопутных войск.

Хлопоты его увенчались успехом. На кораблях устроились с большим удобством, питание значительно улучшилось, и многие войсковые части съехали на берег. Всему этому много способствовал наш друг, французский адмирал Дюмениль, и его начальник штаба. Турецкое правительство предоставило им лагеря на полуострове Галлиполи при устье Дарданелл, где и прожили русские воины довольно долгое время.

Генералы, сухопутные офицеры, штабные дамы съехали в Константинополь, в Галлиполи, в Сербию, в Болгарию. Корпусные дамы и дети перешли в адмиральское помещение из кубрика, а затем все они переехали на удобный пассажирский пароход РОПИТа «Константин», на котором и ушли в Бизерту, после месячной стоянки в Царьграде.

В одно прекрасное тихое утро русская белая эскадра под флагом вице-адмирала Кедрова покидала воды Мраморного моря и надолго прощалась с гостеприимным Царьградом. Генерал Врангель съехал на яхту «Лукулл». На бульваре «Малых Полей» на высокой Пера, на террасах горы над красивым турецким кладбищем Кульшук-Мезаристан, откуда открываются такие восхитительные панорамы на Золотой Рог и на часть Стамбула, в роскошном кафе-ресторане, где играл симфонический оркестр, завтракали на веранде, полной света и цветов, англичане, французы, американцы – «союзники» – победители Германии.

В лорнеты, в бинокли, в подзорные трубы смотрели они с высокой и гордой Пера на великую союзницу Россию, на скромных серых боевых кораблях выходившую из Мраморного моря в узкие Дарданеллы. Самодовольная, честолюбивая, гордая улыбка играла на губах победителей; а в углах этих губ змеилось сострадание. Голубая вуаль затянула Константинополь, и он потонул в серых горах. Выйдя на простор Средиземного моря, русские корабли прошли архипелагом в Наварин, где догрузились углем и пресной водою на дальнейший поход в Бизерту.

В Наварине от «Генерала Алексеева» отвалил большой баркас, битком набитый гардемаринами и кадетами. Я сидел на руле его. На кормовом сиденье вице-адмирал Герасимов – новый директор Морского корпуса, митрофорный протоиерей отец Георгий Спасский, вновь назначенный настоятелем церкви Морского корпуса, и все офицеры-воспитатели.

Белая эскадра шла по тем же водам, где, более 100 лет тому назад, высокие подвиги адмирала Сенявина заставили победоносно греметь имя великой России. Часть эскадры шла Коринфским каналом, а большие корабли огибали Грецию. Сбор всей эскадры для дальнейшего похода в Бизерту происходил южнее острова Корфу, у берегов Кефалонии.

Там однажды вечером съехал на берег адмирал Кедров погулять и отдохнуть от своих забот. У ближайшей деревушки к адмиралу подошла группа местных жителей. Седой старик обратился к нему по-гречески, а молодой грек, сносно говоривший по-русски, переводил слова старика: «Не русский ли вы адмирал и суда, стоящие у наших берегов, не русская ли это эскадра?» Узнав, что да, старик продолжал: «А мне мой отец рассказывал, что когда-то здесь тоже была русская эскадра под командою вашего адмирала Сенявина, которая нас спасала от Бонапарта, и имя его и русских моряков до сих пор не забыты в этих местах».

Эти простые задушевные слова глубоко запали в сердце Командующего белой эскадрой и прозвучали в нем горячей благодарностью к светлому образу славного адмирала, прославившего Родину век тому назад.

Доведя свой флот до берегов Африки, вице-адмирал Кедров привел его к «тихой пристани». В глубокой бухте Каруба, за белым городом Бизертой, среди высоких гор и зеленых пальм установил он свои корабли на мертвые бочки, якоря и швартовы, у пристаней канала и берегов Белого города; заселил нагорные крепости и лагеря спасенными им русскими людьми и глубоко задумался, что делать ему дальше. Долг был исполнен. Непочатый край недюжинной энергии не позволял ему сидеть «сложа руки» на «мертвых якорях». Посоветовавшись со своим начальником штаба, контр-адмиралом Машуковым, он сдал флот и командование старшему контр-адмиралу Беренсу и, простившись с людьми и с кораблями, на французском крейсере «Эдгар Кинэ» отбыл в далекую Францию, в Марсель, в Париж, чтобы там, находясь в близкой связи с правящими кругами Франции, помогать и заботиться о своем флоте и о беженцах во всей полноте и возможности. Действительно, после его отъезда в Париж русской эскадрой заинтересовались больше, питание улучшилось, еще и медицинская помощь французских врачей подавалась всем без отказа. Белая эскадра мирно отдыхала, зная, что там, в далекой столице мира, неусыпно следит за нею любящий глаз ее Адмирала.

В Париже Командующий флотом прожил затем многие годы; ум его, вечно жаждущий новых и новых познаний, сердце бодрое и отзывчивое на каждый новый труд, с жадностью бросились в науку. На скамье студента Института путей сообщения – Эколь Пон-э-Шоссе – сидел Вице-Адмирал Российского Императорского флота, прилежно и страстно учился. В 1925 году весь курс был им окончен. В восторженном изумлении французы профессора и ученики-сотоварищи увидели имя Михаила Кедрова. Окончил первым из всего выпуска.

Это было в третий раз, когда сверкало его имя, первым торжествуя над трудом и наукой в его просвещенной и трудолюбивой жизни. Четыре года спустя этот белый адмирал стал ядром и центром Военно-Морского союза с великой и светлой задачей: «Стоять у изголовья великой больной Матери и всячески содействовать ее выздоровлению». Под это знамя и поныне слетаются со всех концов мира орлы-офицеры, верные святому долгу и страстной любви к Родине.