Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

* * *

И так выпуск впервые разделился на две неравные части, одна – в сто человек – около Сайгона, а другая – в 60 человек – в Харбин. Но попасть в Харбин было не так легко. Правда, командир расщедрился и дал билеты 2-го класса на пароход до Шанхая и даже немного долларов – но что делать дальше? Как бы там ни было, по приезде в Шанхай остановились в маленькой гостинице и отправились к русскому генеральному консулу Гроссе. Он принял весьма любезно и дал по 16 долларов на билет и визу до Харбина. Побродив с удовольствием по Шанхаю, сели в поезд и покатили в Харбин – почти на Родину, в дорогую всем Россию, после надоевшей заграницы. Уже в Мукдене были русские офицеры в погонах, продавались русские папиросы с мундштуками, вместо опостылевших сигарет. Ехали шикарно во 2-м классе, посылали за папиросами и водой китайских офицеров и любовались Китайской стеной.

В Харбине на вокзале нас встретил капитан 2-го ранга Безуар с ранее приехавшими гардами. С вокзала направились прямо в ресторан, где познакомились со всеми офицерами морской роты и отпраздновали возвращение в Россию. Морская рота, возглавляемая сухопутным подполковником Карамышевым, помещалась в Миллеровских казармах и состояла из 50 наших гардемарин, 30 добровольцев всех положений и возрастов, 20 сухопутных офицеров (в том числе и 5 сербских) и нескольких морских офицеров (капитан 2-го ранга Безуар, лейтенант Тимофеев[441], Вальронд[442], Шахов[443], мичман Покровский[444], Сербинов). На Сунгари имелось 2 паровых буксира и брандвахта, недавно взятая от большевиков. Гарды сейчас же надели белые погоны и значки Морской роты на рукава. Тут же был списавшийся с товарищами наш гард Артемьев[445], уже произведенный за отличие в прапорщики. Он был первый в выпуске, получивший офицерский чин. 5 из гардемарин служили в кавалерийском полку, из них гард Кривошеев вскоре застрелился. Дела в Морской роте, собственно, не было – готовились к походу против большевиков, а пока ходили в ресторан железнодорожного собрания, выпив, отправлялись ухаживать за гимназистками, а потом в оперетку. Участвовали несколько раз на парадах, встречали японцев.

Но вот объявили поход, Морскую роту погрузили на катера и брандвахту, все это взял на буксир пароход «Сретенск», вооруженный 2 47-мм пушками, и вся эта «Великая Армада» отправилась к устью Сунгари, где стояла большевистская канонерка с башенными установками, типа «Смерч». Вошли в сношения с амурскими казаками и начали переговоры о сдаче с «товарищами» с канонерки. Они сдаваться отказались, но подобру-поздорову ушли в Хабаровск, бывший тогда большевистским. «Сретенск» (брейд-вымпел капитан 2-го ранга Безуара) с катером вернулись в Харбин, а на театре войны остался катер «Талисман» с большей частью гардемарин под командой лейтенанта Шахова. Долго стояли в скверном китайском городке Фукдине, совершая изредка походы на Амур и обстреливая пароходы.

Наконец, узнали, что большевистская канонерка опять вернулась. Тогда решили захватить тихонько паровой катер, подвозивший ей провизию, и, подойдя ночью, взять канонерку на абордаж – предприятие почти безумное, ибо на канонерке были пулеметы и 80 человек команды. Тем не менее пошли. Катер, подвозивший провизию, был захвачен гардами на абордаж без потерь (переименован в № 1), а канонерка заблаговременно ушла. Из команды катера двоих расстреляли, а прочих зачислили в Морскую роту. К этому времени атаман Калмыков занял Хабаровск и гарды на «Талисмане» пошли туда. Впрочем, там уже нечего было делать, и всю «Армаду», к которой присоединился «Сретенск», поселили на островке против Сунгари, где были построены окопы.

Вскоре прорвались чехословаки, Сибирь была очищена от большевиков, и гарды, проплавав 50 дней, вернулись в Харбин, но не надолго, так как во Владивостоке приехавший из Японии капитан 1-го ранга Кити-цин организовывал Морское училище, куда 3 ноября 1918 года и отправили всех гардов. Во Владивостоке поселились в казармах Сибирского флотского экипажа и были несказанно рады снова встретиться с Михаилом Александровичем. К этому времени прибыли из Сайгона сидевшие там 45 гардов. Но, увы, теперь далеко не все годились для жизни в училище и для занятий, многих пришлось исключить, некоторые сами ушли в действующую армию, других исключил гардемаринский суд чести, под председательством гарда Д. Зато влиты были 10 человек черных гардов, старше нас на выпуск, и один гард флота. «Шилка» ушла в Европу под командой старшего лейтенанта Феодосьева.

Начался новый 1918/19 учебный год. Перебрались в новое помещение, бывшее казармой Школы специалистов, которое поделили организовавшимся Политехникумом. Помещение отделали, устроили спальню, роту, классы, курилку, баню, пригласили преподавателей (из них Петров преподавал и в Петрограде), и занятия закипели. В этом учебном году преподавали больше математические предметы: астрономию, теоретическую механику, аналитику, сферическую тригонометрию, дифференциалы, интегралы, пароходную механику и др. Часто устраивали репетиции и весьма строго спрашивали, а за три несданных репетиции выгоняли немилосердно. Достали обмундировку, отпечатали книги и записки, и работа пошла полным ходом. Многие не выдерживали, уходили, и к весне осталось 112 гардов. Пришла «Пенза» и привезла оставшихся 50 человек из Сайгона, но их в училище уже не приняли. Большинство из них поступило в школу Нокса, и вскоре они были произведены в подпоручики.

Весной училище посетила испанская лихорадка, гарды все ею переболели, но умер только лейтенант Шестаков. Весной же умер от туберкулеза костей гард Горбатовский, а гард Горский застрелился. Все гарды были разделены на три отделения: 21-е, 22-е, 23-е. В апреле 1919 года пришло приказание свыше идти усмирять восстание в бухте Находка, севернее Владивостока. Гарды были рассажены на «Георгий», «Якут», «Свирь» и шаланду № 2 вместе с сухопутными войсками и в сопровождении английского крейсера «Суффолк», а также русского миноносца, отправились в бухту Находка. Ходивший раньше в эту бухту «Магнит» был жестоко обстрелян, потерял убитым нашего сотоварища прапорщика Артемьева и вернулся. Отряд вошел в бухту, обстрелял берега из артиллерии, высадил десант и выбил большевиков. Гарды деятельно помогали и удостоились похвалы главнокомандующего Сибирской флотилией контр-адмирала Федоровича[446].

22 марта по старой традиции Морского училища была встречена точка Овна. Гарды ночью вырядились в фантастические костюмы, а кто и без такового, водрузили на парту, переделанную в трон, гарда К., изображавшего Нептуна, его окружили придворные астрономы, телохранители, нимфы и дриады, и шествие тронулось по училищу. В классном зале, когда астрономы объявили, что точка Овна кульминирует, Нептун возгласил «Многие лета» начальнику училища капитану 1-го ранга Китицину. Случай исключительный в анналах Морского училища! Затем была провозглашена «Анафема» нелюбимым офицерам и преподавателям. Пропели стихи, очень удачно написанные Вереницыным к этому случаю, и все вернулись мирно спать.

В мае начались экзамены, счетом 5, весьма трудные. На них были приглашены профессора из Политехникума. Выдержали все, так как неспособные ушли в течение года. В июне 1919 года выпуск был произведен начальником училища в старшие гарды. Учебный год кончился. Нужно отдать справедливость энергии и организаторскому таланту капитана 1-го ранга Китицина (кстати сказать, не раз представляемого к чину контр-адмирала). Он сумел из ничего создать образцовое Морское училище и дать образование сотням молодых людей, без него обреченных на казарму в армии. Он справедливо пользовался любовью и уважением всего состава училища.

Весной же этого года была сорганизована 2-я рота из окончивших корпуса и гимназии. У них были вступительные экзамены и большой конкурс; летом они плавали на «Маньчжуре», и к ним были назначены капралы из гардов с фельдфебелем Г. во главе. В 1-й роте фельдфебелем был Алексей Д., бывший фельдфебелем Симбирского кадетского корпуса. Этим летом старшие гарды были расписаны на следующие суда: «Якут» – 45 часов, «Диомид» – 35 часов и «Улисс» – 35 часов под заведованием лейтенанта Цветкова, Рыбина и мичмана Трояна.

В этом плавании старшие гарды несли обязанности вахтенных начальников и преимущественно занимались штурманским делом, брали высоты, решали Сомнера, изучали метеорологию. Теорию преподавали судовые офицеры. Все три корабля в разное время отправились через Хокодате в Петропавловск-на-Камчатке, а «Якут» и дальше к Аляске. На судах были команды, так что старшие гарды были избавлены от корабельной прозы. Камчатка с ее дикими красотами природы произвела сильное впечатление. Тогда Ю. Степанов написал свое лучшее стихотворение «Остров Алаит». Помещались в отдельных кубриках, а для услуг были мальчики. В Петропавловске не застаивались долго, а ходили по бухтам вдоль Камчатки. Совершали экскурсии внутрь страны, лазали на Авачинскую сопку, объедались молоком, сметаной и рыбой, которая там была очень дешева, а гардам платили небольшое жалованье. Плавание было приятным и веселым, особенно с таким остроумным человеком, как старший гард Т. С науками не очень надоедали, и только на «Якуте» «Дикий Штурман» лейтенант Рыбин[447] порядочно-таки донимал астрономией.

Так прожили до осени, и возвращаться по бурному океану и Охотскому морю было трудно. Из Петропавловска выходили 6 раз и все из-за сильной волны возвращались. Наконец, на седьмой раз прошли, выдержав шестидневный шторм, идя только по счислению и выкатившись к Сахалину, стали «отдохнуть». На обратном пути опять заходили в Хокодате. Японцы совсем по-другому смотрели на нас, чем в 1917 году, и на визит нашего командира ответили, послав японского гарда. Наконец стали во Владивостоке на рейде и занялись сдачей практических экзаменов. Затем ходили в бухту Посьет, а вернувшись, списались в училище, пробыв в плавании 64 дня.

В новом учебном 1919/20 году в училище произошли большие перемены: нашим ротным командиром был назначен старший лейтенант Бунин[448], доблестный моряк Балтийского флота и кавалер Владимира с мечами; выселили Политехникум и в освободившемся помещении устроили младшую роту. Были взяты немецкие военнопленные вместо дневальных, улучшена кухня, отремонтирован зал, устроена канцелярия, лавочка, гостиная и библиотека для гардов. Тогда же пришло известие о смерти старшего гарда Татаринова, убитого большевиками, когда он ехал с «Маньчжура» на Камчатку. Он похоронен на Сахалине. Многих старших гардов произвели в унтер-офицеры, а старшего гарда Б. в прапорщики. В младшую роту было приято 20 чехов. Наступил наш последний учебный год. Многие предметы были вновь введены, например кораблестроение, девиация, теория корабля, артиллерия, фортификация, морская история и минное дело. Стали задумываться над производством, приобретать офицерские вещи. 6 ноября было торжественно отпраздновано гусем и яблоками и с парадом. Младшим своим сотоварищам выпуск старался передать заветы Морского корпуса.

В ноябре во Владивостоке разразилось восстание генерала Гайды. Училище было послано его усмирять, что успешно и выполнило, не потеряв ни одного человека. За усмирение этого восстания многие старшие гарды получили Георгиевские кресты и медали. Скоро вспыхнуло и другое восстание – егерей, – но и его училище легко подавило. В связи с неудачами на фронте во Владивостоке начали появляться темные личности, участились нападения на гардов, нужно было ходить вооруженным и нельзя же было беспечно в одиночку по ночам возвращаться в училище с вечеров и балов. Однажды напали на старгарда Г., и он нападавшего убил. Занятия и репетиции шли интенсивно, несмотря на события. В декабре явился вытребованный правительством адмирала Колчака «Орел». Старший лейтенант Афанасьев быстро уехал в отряд Семенова. Тогда же в наш выпуск были зачислены еще 5 старших гардов, приехавших с Юга России.