Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

CX

Но весь королевский дом был опечален: королева сидела взаперти и плакала днем и ночью. В унынии своем она молилась не столько Богу и Его пречистой Матери, сколько Владычице Озера, единственной, кто мог бы невзначай подать ей повод для надежды. Три месяца спустя, когда настала середина августа, королю пришла пора собрать двор и надеть корону. В день великого праздника, вернувшись после мессы, он размышлял, облокотясь на окно и блуждая взором в окрестных лугах; он медлил садиться за стол, ожидая, чтобы ему возвестили о некоем приключении. Наконец он увидел, что подъезжает телега, запряженная рослым конем, чей хвост обрезан под самый корень, а уши обриты. Правил ею карлик, толстый и приземистый, черноволосый с проседью. У рыцаря, которого он вез, руки были связаны за спиной, рубаха порвана, ноги плотно притянуты к двум оглоблям. Телега подкатила под окно, где сидел король. По белому щиту тележника, по шлему и кольчуге, уложенным рядом с ним, по могучему белому коню, привязанному недоуздком позади телеги, в нем признали рыцаря, а вскоре послышался его возглас:

– Кто из вас решится меня освободить?

Сотрапезники Круглого Стола вышли посмотреть, что будет дальше.

– Карлик, – промолвил король, – какое преступление совершил этот рыцарь?

– То же, что и прочие.

– Не понимаю.

И, не получив ответа у карлика, король предпочел обратиться к тому, кто был в телеге:

– Скажите, рыцарь, как вас освободить?

– Любезный сеньор, только если какой-нибудь рыцарь по доброй воле заменит меня.

– Вам нелегко будет его найти, – проронил карлик; и, настегивая коня, он повез по всем городским улицам телегу и рыцаря, которого по пути забрасывали грязью и старыми башмаками.

– Вот теперь, – сказал король, – мы можем пойти за стол.

Мессир Гавейн возвращался из покоев королевы. Ему поведали это приключение; и он припомнил, как посадили в телегу Ланселота; отчего он и проклял придумавшего телегу.

Когда же все они были за столом, рыцарь из телеги явился и, не говоря ни слова, попытался занять место среди прочих. Но тут каждый принялся отталкивать его как недостойного сидеть между честными людьми. Он прошел все ряды: всюду тот же отказ. Тогда он взял салфетку и пошел садиться с оруженосцами; но и там его приняли не лучше, и пришлось ему пойти вкушать пищу снаружи, у дверей.

Когда мессир Гавейн увидел его в таком небрежении, он встал, подошел прямо к нему и сел с ним заодно; ибо, в конце концов, это рыцарь, сказал он. О поступке мессира Гавейна одни отозвались лестно, другие дурно; король послал спросить у него, не боится ли он уронить честь Круглого Стола.

– Доложите монсеньору королю, что если для меня позор трапезничать с рыцарем из телеги, так то же будет со мною и потом, когда я сяду с Ланселотом.

Королева слушала, не подавая виду; но король ничего не уразумел из ответа своего племянника. Когда отобедали, рыцарь из телеги встал и сказал мессиру Гавейну:

– Сир, премного вам благодарен! я вижу теперь, что меня не обманывали, превознося вашу учтивость.

Он вернулся к себе домой, облачился в полные доспехи, сел на коня и направился со своим оруженосцем в королевскую конюшню: там он взял одного из лучших коней, уже оседланного, передал своего оруженосцу и вновь предстал перед Артуром.

– Сир король, – сказал он, – да хранит вас Бог! Если ваши рыцари бранят мессира Гавейна за то, что он со мною поел, я буду защищать его против лучшего из них. Я взял у вас одного из коней; когда представится случай, я взамен добуду вам других.

Затем, заметив мессира Гавейна, сказал мимоходом:

– Поминайте, монсеньор, как мы обедали вместе.

– Я этого не забуду, и вам нечего меня опасаться [300].

И вот все рыцари в великом удивлении и смятении, а пуще всех король. Сагремор пошел облачаться в доспехи, сел верхом и поскакал по следам рыцаря; и то же сделали Лукан-бутельер, Бедивер-коннетабль, Грифлет сын До и Кэй-сенешаль. Сагремор догнал телегу, когда она приближалась к Лесному броду, названному так за то, что он вел от побережья Камалота ко входу в лес.

Рыцарь остановился перед бродом; на другом берегу виднелись в ожидании его сорок рыцарей и несколько оруженосцев из его свиты. Увидев, что скачет Сагремор, он пришпорил коня в его сторону; удар был жесточайший. Сагремор поломал свою глефу и выпал из седла. Рыцарь из телеги поймал коня за поводья и увел к своим людям. Затем он сказал, вернувшись к Сагремору:

– Сир рыцарь, передайте королю, что у меня есть для него первая добыча, но не последняя.

– Как! Вы уже не хотите сражаться?

– Нет; ведь вы пеший, а я конный: силы не будут равны.

Сагремор вернулся, пунцовый от стыда и гнева. За ним явился Лукан-бутельер; за Луканом – Бедивер-коннетабль, потом Грифлет; всем им был оказан тот же прием, что и Сагремору, и они вернулись пешими, как он. Рыцарь телеги был уже недалеко от леса, когда Кэй доскакал до половины пути, призывая его вернуться. Тот не заставил повторять дважды: он развернулся к сенешалю, глефой ударил ему по низу щита и столкнул его в воду, откуда тот вылез изрядно промокший, вволю хлебнув воды. С переломанными членами он вернулся к королю, уже и без того донельзя огорченному.

– Видите, – сказал Гавейн, – в вашем доме водятся срамники и похуже, чем этот рыцарь.

Король еще не остыл от своей досады, когда увидел, что телега возвращается, ведомая все тем же карликом; но вместо рыцаря ее скамью занимала девица, которая подошла под самое окно.

– Король Артур, – сказала она, – меня уверяли, что все отверженные могут найти у вас помощь и покровительство; но вышло обратное: вы отвергли одного из лучших на свете рыцарей за то, что его возили в телеге. А чести и выгоды вам будет с этого – убыль шести ваших лучших коней, поскольку я не вижу, кто бы высадил меня отсюда.

– Сударыня, – спросил мессир Гавейн, – как вас высадить?

– С помощью рыцаря, который пожелает занять мое место.

Не отвечая, Гавейн запрыгнул в телегу, девица сошла, и несколько вооруженных рыцарей подоспели помочь своей даме сесть на отменного ездового коня. Прежде чем удалиться, она еще добавила при королеве:

– Король Артур, тебе не следовало так дурно принимать рыцаря телеги; более того, ты бы верно поступил, сам заняв его место, ибо он туда взошел единственно из любви к Ланселоту, а тот сел в нее лишь для того, чтобы вернуть тебе твою супругу, которую я вижу здесь. Знаешь ли ты, кто этот победитель рыцарей Круглого Стола? Это юнец то ли пятнадцати, то ли восемнадцати лет, посвященный в последнюю Пятидесятницу, кузен Ланселота: это брат Лионеля, который пустился на поиски Ланселота и понапрасну тратит силы, надеясь найти его.