Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Любезный сир, – ответил Гектор, – позвольте мне завершить мой поединок; если вам после будет на что пожаловаться, я готов держать ответ перед вами.

– В добрый час.

– Оградите меня от ваших людей и дайте мне увести вашего рыцаря в плен, если мне удастся одолеть его.

– Так тому и быть! – ответил Марганор.

Пока они препирались, поднялся рыцарь, сбитый Гектором. Второе столкновение принесло ему не более удачи; он был вновь жестоко повержен на землю, а пока вставал, Гектор ухватил его шлем за маковку и сорвал, опрокинув самого его ничком. Не сходя с коня, он далеко забросил шлем и ударил рыцаря мечом; с лицом, залитым кровью, тот все еще пытался встать.

– Признайте себя побежденным, или я снесу вам голову.

Тот упал без чувств и не мог ответить. Гектор сошел с коня, опустил забрало и уже готов был нанести ему смертельный удар, но тут подоспел Марганор с непокрытой головой, дабы никто не усомнился в его намерениях.

– Сир, – сказал он, – не убивайте его; я прошу за него пощады.

Но побежденный, придя в себя, приподнялся и пытался защититься.

– Довольно! – сказал Марганор, – вас победили; я просил за вас пощады.

– Не смею ослушаться моего сеньора.

– Но вы, – продолжил Марганор, обратясь к Гектору, – вы мне ответите за побоище, учиненное над моими людьми, тогда как бой назначен был только между вами двоими.

– Это вас надлежит призвать к ответу; ведь эти самые люди едва не лишили меня возможности вернуться.

– Тем не менее, вы нарушили наш уговор, и я объявляю вас клятвопреступником; я готов доказать это, выйдя против вас один на один.

– Не найдется такого суда, на котором я бы не защитил себя.

– И на котором я не обвинил бы вас.

– Ну что же! Кто нам мешает разрешить спор немедленно?

В это время подоспел сеньор Узкой Межи.

– Гектор, – сказал он, – если вы будете биться против Марганора, пусть ваш поединок будет на дороге; как только он завершится, мы сломаем мост.

Предложение это передали Марганору.

– Какое же ручательство я буду иметь от сеньора Узкой Межи, если обратный путь для меня будет закрыт?

– Клянусь, – ответил шателен, – что ни я, ни мои люди не станем вам препятствовать; если вы выйдете победителем, вы сможете увести вашего пленника.

На том и порешили. Марганор подвязал свой шлем и переехал мост; Гектор вышел из барбакана; они устремляются друг другу навстречу. С первого удара обе глефы ломаются в щепы. Марганор покидает седло; Гектор держится, но до того оглушен, что едва помнит себя. Когда же он обрел дыхание, то столь яростно ринулся на коня Марганора, лежавшего подле всадника, что его собственный конь запнулся и скинул его. Он поднялся, положил руку на меч и вернулся к Марганору, чей перепуганный конь ускакал галопом к мосту и увяз передними ногами в болоте; люди Марганора вытянули его с превеликим трудом. Видя, что противник остался пеший, Гектор сошел с коня, отдал стеречь его и, прижимая щит к груди, пошел на Марганора, который весьма надеялся отыграться в рукопашной.

Оба, укрыв себя щитами, долго донимали друг друга мелкими и скорыми ударами. Однако Марганор норовил не столько шире махнуть, сколько вернее попасть. Гектор же, будучи более в себе уверен, без конца осыпал доспехи соперника градом ударов; и вот кольчуга его изорвана, плоть окровавлена и обнажена, рука отяжелела; все ведет к тому, что впору бы ему обороняться, а не наступать. Наконец, ближе к полудню он снова усилил свой натиск. Удивленный и встревоженный таким оборотом, Марганор отошел и стал отбиваться по мере сил.

– Сир рыцарь, – сказал он, – я признаю вашу доблесть; но, поскольку мы воюем без веской причины, не досадно ли будет одному из нас окончить тут свою жизнь? Послушайте меня, давайте сложим оружие: мне лучше лишиться десятка моих воинов, чем винить себя в вашей гибели.

– Если вы хотите прекратить, рыцарь, признайте себя побежденным.

– Никогда, Боже упаси! И уж коли вы отвергли мое предложение, пусть честь достанется тому, кому ее дарует Бог!

Долго еще длился поединок. Наконец, Гектор последним усилием поднял меч обеими руками, ударил о шлем, рассек его и поверг сенешаля на колени. Затем он с легкостью сорвал с него шлем и закинул в трясину.

– Просите пощады!

– Нет! – ответил Марганор, высвобождаясь из его объятий. – Мне жарковато было в этом шлеме.

И наполовину прикрыв голову обломками щита, он норовит опять напасть, но теперь оттеснен до самого входа на мост.

– Поберегитесь, Марганор, – говорит Гектор; и становится между ним и краем моста. – Сдавайся!

– Нет! лучше умереть.

– Ну, так и умрешь.

Марганор пятится еще; он оступается, и Гектор в другой раз замечает ему, где тут можно ненароком угодить в болото. Дивясь такому великодушию, Марганор говорит про себя, что сам он был бы не настолько учтив. Новый удар по голове вынуждает его на шаг отступить; он падает, он по пояс погружается в топь.

– Не дай Бог, – сказал тогда Гектор, – чтобы такой добрый рыцарь нашел столь бесславный конец!

Он наклонился, ухватил его за руки и с превеликим трудом вытянул на дорогу.

– Каково вам сейчас? – спросил он.

– Слава Богу, вполне сносно для того, чтобы признать, что вы несравненный герой. Вот мой меч, я прошу у вас пощады.

Гектор подал ему руку и поддерживал его до барбакана. Им вышли навстречу, их приняли с восторгом. Прибыла дочь шателена, желая видеть не столько Марганора, сколько его победителя. Она сама отвязала Гектору шлем.

– Добро пожаловать, рыцарь, достойнейший любви наилучшей из дам! – сказала она, целуя его.

Когда возвратились в замок, она проводила Гектора в свои покои и сняла с него доспехи, не позволив коснуться его никому, кроме своих девиц. Она омыла ему руки, шею, лицо. Она накинула ему на плечи богатый плащ, и чем более она на него взирала, тем более была восхищена и опьянена. «Ах! – думала она, – сколько добродетелей, сколько совершенств! Мог ли Бог явить еще более милости человеку?»

Но для Гектора первейшей заботой было напомнить Марганору, что пора ему выпустить двух рыцарей Артурова дома. Сенешаль приказал привести их; Сагремор и мессир Ивейн прибыли и стали расспрашивать, кто их освободил; им назвали Гектора, и они были явно удивлены, что до сей поры не слышали о таком рыцаре. Но когда им пояснили, что он из Рестока, они обменялись понимающей улыбкой, которая не ускользнула от внимания Гектора.

– Мы припоминаем, – сказали они, – одного рыцаря, который однажды обошелся с нами довольно жестоко – со мною, Грифлетом и Кэем, на глазах у мессира Гавейна; а сам позволил глумиться над собою некоему карлику.

– Что ж, – ответил Гектор, – не лучше ли ему было сносить побои от карлика, чем биться против мессира Гавейна?

Этот ответ еще более поднял рыцаря в их глазах.

– Сир, – сказал Ивейн, – вы нам сказали, что вы из рыцарей королевы Гвиневры; давно ли вы расстались с нею?

– Нет; я простился с моею госпожой королевой, чтобы начать поиск одного доблестного рыцаря, имени которого я доподлинно не знаю. Однако есть у меня основания думать, что это мессир Гавейн; и я бы дал себе палец отсечь за то, чтобы это был не он; ведь я оказал ему так мало почтения и внимания, когда мне довелось увидеться с ним.

В тот же вечер Гектор заключил мир между сеньором Узкой Межи и Марганором, принесшим клятву от имени своего сеньора, Короля с Сотней Рыцарей. Когда они сидели за трапезой, в залу вошел оруженосец и попросил дозволения увидеться с Гектором.

– Сир, – сказал он, – вас приветствует Синадос Виндзорский. Он узнал, что вас задержали в замке Узкой Межи, и созвал своих рыцарей, чтобы идти вас выручать. Но вам, я вижу, не надобна никакая помощь.

Затем оруженосец поведал, как Синадос и его дама были избавлены от своих врагов. Весть об этом втором подвиге Гектора достигла ушей девицы, уже и без того воспылавшей любовью.

– Дитя мое, – сказал ей отец, – хотела бы ты выйти замуж за победителя Марганора?

– Настолько, что ни о ком ином и слышать не желаю.

Тогда отец отвел Гектора в сторону и спросил, не угодно ли тому взять его дочь в супруги, получив и замок в придачу.

– Сир, я себе не хозяин: слишком многое мне предстоит совершить, чтобы обзаводиться супругой или владеть землей. Не подумайте, что я отказываю вашей дочери или предпочел бы ей другую девицу мне по нраву.

Дочь, которой передали ответ Гектора, поклялась не иметь супругом никого, кроме него; а отец, одобрив ее решимость, вернулся побеседовать с Гектором до того часа, который располагает ко сну.

Девица приготовила ложе своему возлюбленному в уединенном покое, и когда все уснули, пробралась в этот покой с одной из своих служанок, державшей перед собою целый пучок свечей. Она остановилась чуть позади ложа, преклонила колени и долго пребывала так неподвижно. Гектор не спал, но мыслями витал далеко. Наконец, заметив ее, он протянул к ней руки:

– Любезная сударыня, – сказал он, – милости прошу! Что за нужда привела вас сюда?

– Сир, – ответила девица, плача и отводя за плечи свои длинные косы, – не подумайте дурно обо мне, если я явилась в столь поздний час; я пришла лишь затем, чтобы принести вам жалобу на вас же: вы один можете передо мною ответить.

– Сударыня, поверьте, я готов искупить вину, ежели она лежит на мне. В чем же она?

– Сир, вы отказали моему отцу, когда он предлагал меня выдать за вас. Скажите мне, в чем причина такого отказа?

– Милая моя, Бог мне свидетель, она не в том, что вы недостаточно красивы, умны, богаты для самого отважного из рыцарей; но пока я не завершу предпринятый мною поиск, мне не подобает брать себе жену. Если бы я нынче женился на вас, мне так или иначе было бы надо к вечеру уехать, соблюдая мой обет[133]. И если бы смерть не позволила мне вернуться, вам пришлось бы горько пожалеть об утраченной вами свободе.

– О! Боже упаси вас от смерти! Но, рыцарь, обещаете ли вы мне, по крайней мере, не брать никого себе в жены, не известив меня прежде?

– Нет, сударыня; ибо может так сложиться, что мне придется нарушить свое обещание.

– Тогда окажите мне другую милость: вступите в брак не ради знатности или богатства, но ради истинной любви.

– О! это я вам охотно обещаю; и можете быть уверены, что я не обману вас.

Она вернулась в свой покой, а наутро пришла вполне утешенная поведать отцу о том, что обещал ей Гектор.

– До конца года, – сказала она, – я сумею устроить, чтобы он никого так не любил, как меня.

– Меня это порадует, – сказал отец, – как ничто другое на свете.

Она пошла и застала Гектора в то время, когда он вставал.

– Дай вам Бог доброго дня! – сказала она ему.

– И вам тоже, милая моя!

– Сир, не хотите ли увезти мои вещицы на память? Возьмите это колечко, а с ним и мое сердце. Отдаю их вам при условии, что вы мне их сбережете.

Гектор улыбнулся, взял кольцо и надел на палец. На лучшее и не могла надеяться девица: ибо таково было свойство его камня, что носящий его не мог устоять перед любовью к той, что его дала.[134]

Затем Гектор потребовал свои доспехи, и то же сделали мессир Ивейн и Сагремор. Все трое простились с девицей, с сеньором шателеном, Марганором и другими рыцарями, проводившими их до дороги, ведущей в Норгаллию.