Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

LVII

Назавтра бретонские рыцари прочесали обширный лес вдоль и поперек, но не нашли короля; однако его конь, лежащий замертво и пронзенный ударом копья, утвердил их в мысли, что их сеньор претерпел ту же участь или, в лучшем случае, был увезен в плен. Город впал в уныние, узнав о неудаче их поисков; но кто мог бы выразить горе королевы, и без того снедаемой тревогой со дня оглашения жалобы девицей из Кармелида? Галеот пытался ее утешить.

– Мы скоро узнаем, – говорил он, – по какому случаю задержан король; но вам, госпожа, не стоит бояться клеветы! Она добром не кончит, эта недостойная женщина, которая посмела возвести на вас дурацкий поклеп!

– Мне мало дела до этой женщины, Галеот, – отвечала королева, – но я боюсь людской злобы. Извольте же предупредить вашего друга, чтобы избегал видеться со мною наедине, пока король будет вдали отсюда.

Галеот одобрил осмотрительность и мудрость королевы. В тот же день она выехала из Карадигана и вернулась в Кардуэль под охраной мессира Гавейна, мессира Ивейна, Кэя-сенешаля и прочих рыцарей ее дома.

Что же до девицы Кармелидской, то, узнав о пленении короля, она вновь явилась ко двору и потребовала у баронов Логра, чтобы ее приняли в присутствии Артура.

– Сударыня, – ответил Бодемагус, – короля здесь нет, он усмотрел надобность покинуть Карадиган и передал нам право вершить суд.

– Этого быть не может: приговор по моему делу должен исходить из уст короля. Он отложил мое дело; на него я приношу жалобу; и это он должен вернуть мне достоинство, мне принадлежащее.

– Госпожа, рыцари королевского двора в ответе за короля; они имеют полное право выступать и судить от его имени. Своей честью и своей головой они ручаются за правоту своих суждений.

– Нет, нет; только король должен меня выслушать и воздать мне должное.

Она ждала, не уходя, пока не истекло время судебного разбирательства, будто бы до конца сохраняла надежду на приезд Артура. Затем с видом скорбным и сердитым она вернулась в Кармелид, прекрасно зная, что найдет его там.

Прибыв туда, она направилась в темницу, где он был заключен.

– Король Артур, – сказала она, – благодаря моим верным рыцарям, вы в моей власти. Если вы и откажетесь признать меня своей законной женой, то, по меньшей мере, вас вынудят отослать ко мне обратно рыцарей Круглого Стола, которых мой отец пожаловал мне в приданое.

Артур ничего не отвечал; он еще не допускал мысли, что девица, узником которой он оказался, была в своем праве. Но, что ни день, мнимая Гвиневра подливала в его кубок любовного зелья; что ни день, она приходила повидаться с ним, говорила ему голосом ласковым и нежным, смотрела на него взором томным и страстным; так что мало-помалу король, влекомый силой яда, стал беззащитен против ее уловок. Что нам еще добавить? Он дошел до того, что забыл о правах истинной королевы и не проводил уже ни одной ночи, не возлегши рядом с самозваной Гвиневрой.

Однако после Пасхальных праздников, немного придя в себя, он пожаловался, что его держат отлученным от его баронов.

– Ах, сир! – воскликнула девица, – не думайте, что я откажусь от вашего общества по доброй воле: стоит вам вернуться к себе во владения, и вы, того и гляди, отринете вашу законную супругу. Если я вас и завоевала вроде как насильно, то лишь надеясь вернуть вас к узам, скрепленным святой Церковью. Мне не жаль было вашей короны; без нее я буду любить вас больше, чем первым среди коронованных государей.

– А я, – отвечал король Артур, – никого так не люблю, как вас, и с тех пор, что я здесь, я вовсе позабыл о той, которая столь долго занимала ваше место. Однако должен признать, что ни одна дама не выказывала более здравомыслия, не была более добра и любезна, чем та вторая Гвиневра, чрезмерно долго слывшая моей истинной супругой. Своею щедростью и добронравием она покорила сердца всех, и богатых, и бедных. Каждый говорил, что это просто изумруд среди дамского рода.

– Так поступают все, – сказала мнимая Гвиневра, – кто прибегает к тем же уловкам; ибо им непременно нужно внушить к себе почтение.

– Это может быть; и все же я не устаю восхищаться всеми добродетелями, видимость которых ей была присуща и которые так долго удерживали меня во грехе.

Эти беседы сильно беспокоили мнимую Гвиневру; как бы ни был ослеплен страстью король, она трепетала при мысли, что однажды ее снадобье утратит силу.

– Чего еще вы хотите от меня? – спросил ее как-то Артур.

– Я хочу, чтобы вы заставили ваших баронов признать меня дочерью короля Леодагана и вашей законной супругой.

– Я не против; а чтобы меня не осудили ни церковники, ни миряне, я намерен собрать знатных людей Кармелида и побудить их заново назвать вас наследницей короля Леодагана и той самой, с кем венчался король Логрский перед ликом святой Церкви. А затем я потребую от баронов Бретани подтвердить это свидетельство.

Гвиневра рукоплескала этому решению, и король назначил сбор в Кармелиде на праздник Вознесения, обещав признать перед баронами этой страны вторую Гвиневру истинной королевой Логрской. В то же время он отправил гонца к мессиру Гавейну, дабы известить, что он здоров душой и телом и что тому следует созвать баронов Логра ко дню Вознесения в город Кармелид.