Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

LXII

Астрономия – искусство, обладание которым дает немало узнать о делах грядущих. Артур выбрал десять ученых мужей, слывших во мнении архиепископов и епископов наилучшими знатоками всех таинств оной высокой науки; и прежде всех мэтра Эли Тулузского, который и на склоне лет не переставал углубляться в тайны некромантии.

В это же время Артур велел гонцу известить Галеота о прибытии девицы и о сути жалобы, поданной ею на королеву Гвиневру. Он приглашал и его, и Ланселота быть на суде, который он соберет на Сретенье. Галеот от этой вести испытал живейшую боль: он предвидел, сколь жестоким ударом это станет для его друга, и был бы рад сохранить дело в тайне; но Ланселот уже знал обо всем от гонца. Придя к нему, Галеот нашел его сильно встревоженным.

– Что с вами, милый друг? – спросил он. – Кто вас так огорчил?

– Увы, сир! Одна новость, которая меня убьет наверняка.

– Я бы предпочел не говорить об этом; но ведь если король Артур отвергнет ту, кого взял в супруги, разве не будет она под вашей защитой и опекой?

– Сир, сир, – ответил Ланселот, – поймите, что если сердце моей госпожи этим опечалено, то и мое не найдет покоя.

– Это я понимаю вполне; но королева, пускай столь же истинная по сути, как и по облику, думаю, предпочла бы жить с вами в скромном уединении, чем без вас быть королевой целого мира. Послушайте меня, милый друг: если королеву разлучат с ее законным супругом, я оставлю за нею самое превосходное королевство Британских островов, Сорелуа. Тогда вы сможете жить друг для друга, и вам уже нечего будет бояться в вашей любви. Желаете еще более? Кто вам не велит сочетаться законным браком с самой прекрасной и самой просвещенной дамой на свете?

– Это было бы сокровеннейшее мое желание, но я предвижу ту печаль, которую это принесет моей госпоже. Если король Артур, поверив, что его обманули, решится привлечь королеву к суду, понятное дело, ей нечего опасаться, пока там будем мы; но, дорогой сир, разве не довольно я вам уже причинил хлопот! Как вы были бы правы, возненавидев меня за то, что я вас заставил склониться перед тем, кто готов был склониться перед вами; и тем отвратил от завоевания целого мира!

Он залился слезами[186] и простер руки к Галеоту, а тот сказал, утирая ему лицо:

– Милый мой друг, успокойтесь: слава Богу, у меня есть лучшее утешение. Я завоевал вас, одна такая победа стоит трех тысяч королевств. Что такое власть над целым миром перед властью над вашим сердцем? Если вы остаетесь со мною, если вы не стремитесь избавиться от моего присутствия, мне больше нечего желать. Но я чувствую: чтобы удержать вас здесь, надобно, чтобы госпожа королева была с нами; и я понимаю так верно, что пестовал ранее замысел, коего ныне стыжусь, ибо он впервые в жизни привел бы меня к подлому поступку. Если я признаюсь вам в этом, простите ли вы меня? Когда я узнал хулу, возведенную на королеву, мне вздумалось улучить момент, когда бы король был вблизи от земли Сорелуа, чтобы похитить королеву и увезти ее с собой; я бы сумел сделать так, чтобы никто не догадался, куда я ее увез. Так я сочетал бы вас с той, что мила вашему сердцу. Но тут же я понял, что это было бы гадкое дело, и оно бы повергло вас в отчаяние, окажись оно не по нраву королеве.

Ланселот ответил сурово:

– Сир, вы бы убили меня. Воздержитесь от любых подобных искушений. Да, госпожа моя жалела бы об этом, и я оттого был бы безутешен.

– Видите, – ответил Галеот, – до каких крайностей могла довести меня моя приверженность вам. Я надеялся смягчить ваши страдания и чуть было не приумножил их; все, что я доныне совершил, не уберегло бы меня от славы бесчестного рыцаря. И все же не сердитесь на меня чрезмерно за то, что я готов был потерять честь, желая сделать вам добро.

Так они долго беседовали; затем Галеот пригласил к себе ученых богословов, присланных королем Артуром.