Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

LIV

Король не вернулся из погони за Сенами заодно с мессиром Гавейном. Он остановился на той стороне реки, надеясь хоть мельком увидеть коварную Камиллу. Она и в самом деле показалась в окне и подала ему знак, что желает спуститься и побеседовать с ним. Подойдя к воротам замка, она сказала:

– Сир, вас почитают за первейшего среди всех героев; и если вам верить, ни одну женщину вы так не любите, как меня. Хотелось бы мне убедиться, правду ли вы говорите.

– Камилла, вы же знаете, я не в силах отказать вам даже в самой малости.

– То, о чем я хочу вас попросить, вас не особо затруднит. Я приняла все предосторожности: нынче ночью вы можете прийти ко мне без опаски. Хотите ли вы этого, жаждете ли, как жажду я сама? Вы вернетесь до рассвета; никто вас не остановит, не догадается, что мы провели ночь вместе.

– Но, Камилла, обещаете ли вы ни в чем не отказывать моей любви?

– Да, клянусь всеми моими и вашими богами.

– Так я приеду.

– А теперь уходите; не годится, чтобы вас заметили. Когда вы вернетесь, то найдете здесь верного слугу, который вам откроет.

Король догнал своих рыцарей; они ничуть не удивились, видя, как он сияет от радости. Он тотчас послал к королеве, чтобы известить ее, что он вернулся жив и невредим и намерен провести ночь в лагере. От нее же он потребовал приготовить обильный стол.

Королева, как мы видели, призвала к себе Лионеля для беседы; он пришел, и она велела ему передать двум неразлучным друзьям, чтобы они вечером были у башни и вошли в сад через потайную дверь.

– Госпожа, – сказал Лионель, – не знаю, как они сумеют покинуть постели, не разбудив мессира Гавейна и Гектора, которые ночуют в том же шатре.

– Так значит, Гавейн вернулся? – переспросила королева. – Я очень этому рада. Но сердца наших рыцарей не знают неодолимых преград. Предлагаю им притвориться, будто им крайне нужен отдых, и первыми пойти спать. Гектор и Гавейн последуют их примеру, и когда наши друзья увидят, что те уснули, они потихоньку встанут, ты их проводишь, а мы будем ждать их у первой ограды.

Лионель передал послание в точности; вообразите себе радость и сладкие надежды Ланселота. В те же самые часы и Артур предвкушал не меньшую удачу. Когда его придворные уснули, он разбудил своего племянника Гарета, которому он поверил тайну своего любовного ослепления. Слуга Камиллы ожидал их у наружного входа и провел из сада в первую залу, где прекрасная Камилла приняла их с радостным видом. Она даже помогла королю совлечь доспехи; Гарета проводили к ложу юной и прекрасной девы, а Камилла с королем прошли в другую спальню, где она ни в чем ему не отказала. Он уснул в объятиях коварной возлюбленной; но скоро его разбудил сильный шум; сорок рыцарей постучали в двери и вошли. Король вскочил и бросился к своему мечу, даже не надев еще портов. Рыцари (один из них держал в руке целый пучок свечей) окружили его и разъяснили, что сопротивляться бесполезно и что он их пленник. Они вырвали его добрый меч у него из рук и схватили его, а другие пошли за Гаретом. Затем их заперли в темнице за дверью, окованной железом.

Пока такое творилось в Скале-у-Сенов, Ланселот и Галеот осторожно покинули свое ложе, надели доспехи и, ведомые Лионелем, добрались до входа в сад. Королева сумела найти предлог, чтобы удалить всех дам из своих покоев; она сама вместе с госпожой Малеотской вышла открыть потайную дверь, и оба рыцаря, сложив доспехи и привязав в укромном месте коней, проследовали за ними кто в одну опочивальню, кто в другую. Сладостна была им эта ночь, первая ночь, когда им были дарованы все радости, приберегаемые для нежнейших влюбленных. Перед рассветом королеву обуяло желание пойти, не зажигая огня, и ощупать расколотый щит, некогда присланный ей Владычицей Озера. Обе части его соединились, словно бы никогда и не были разделены. Так она узнала, что из всех женщин она любимейшая. Тотчас она бросилась будить госпожу Малеотскую, чтобы показать ей это чудо. Дама с улыбкой взяла Ланселота за подбородок, не без того, чтобы он зарделся поневоле, признав в ней ту, что так долго держала его в заточении.

– Ах, Ланселот, Ланселот! – сказала она, – я вижу, у короля уже нет иного превосходства над вами, кроме Логрской короны!

И поскольку он не нашелся с уместным ответом, королева сказала:

– Любезная моя Малеот, если я дочь короля, то он сын короля; если я хороша собою, то и он хорош; и к тому же он храбрее всех храбрецов. И потому мне не приходится краснеть, что я выбрала его своим рыцарем.

Утро возвестило им, что пора расставаться, уповая на скорое продолжение сих нежных бесед.

А между тем колдунья Камилла велела вывесить на зубцах Скалы щиты короля Артура и Гарета. Велико было изумление и горе Бретонцев, когда они заметили их. Им было непостижимо, как могли Сены захватить такую добычу; они лишь гадали, что, мол, тех окружили, когда они вышли разведать вражеский стан. Как только королева узрела эти скорбные трофеи, она призвала мессира Гавейна и Ланселота.