Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Рыцарь, – сказала девица, – похоже, вы вполне достойны того, чтобы принять вас в поединок, но мы желали бы знать ваше имя.

– Имя мое никогда и ни для кого не было тайной: меня зовут Гавейн.

– Слава Богу, мессир Гавейн! Тем более я уверена в своей правоте. Вы столь известны как человек чести, что побоитесь дать ложную клятву, предлагая себя в шампионы этой женщины. Но все же, поскольку бывает и обманчивая слава, знайте: кто бы ни отважился мне прекословить, он будет побежден и вынужден признать себя клятвопреступником[183].

Затем она подошла и взяла за руку Бертоле:

– Произнесите здесь вашу клятву, – сказала она ему, – как тот, кто все видел и все слышал.

Бертоле преклонил колени перед королем и произнес вызов всякому, кто посмеет оспорить слова девицы. Мессир Гавейн взглянул и отвернулся, видя, что против него выставляют старика. Додинель Дикий, сидевший ближе всех к королю, сказал Бертоле:

– Сир вассал, это правда, что в ваши годы вы собрались затеять поединок? Позор тому рыцарю, который выйдет против вас! Сделайте лучше вот что: призовите трех сильнейших бойцов из вашей страны, и монсеньор Гавейн охотно с ними сразится, а если не он, так я, последний из трехсот шестидесяти шести рыцарей короля.

– Я привела самого доблестного рыцаря моей страны, – возразила девица, – вы вольны сразиться с ним, если так желаете уберечь мессира Гавейна.

– Ах! – воскликнул Додинель, – да покинет меня Бог, если я удостою поединка подобного бойца!

И с этими словами он повернулся спиной, плюнув с досады. Затем сказал, обратясь к королю:

– Сир, я нашел рыцаря, который мог бы помериться силами с защитником этой девицы: это Шарас Кемперский[184], весьма известный своими подвигами еще до того, как ваш отец, король Утер-Пендрагон, был посвящен в рыцари.

Эти слова вызвали бурное веселье у всех, кто их слышал. Но поскольку старый Бертоле настаивал, чтобы ему дозволили поединок, король Артур ответил:

– Сударыня, я прекрасно понял, что изложено в вашем письме и что сказали вы; но дело настолько серьезное, что требует совета, прежде чем на это отвечать. Я не хочу навлечь на себя вину, оговорив напрасно королеву или ту, что послала вас. В скором времени я соберу своих баронов; скажите своей госпоже, чтобы на Сретенье она была в Карадигане, у границ Ирландии; у меня будет там придворный сбор с моими баронами, а она приедет со своими. Но пусть она воздержится утверждать что-либо, не имея тому доказательства; свидетель мне Творец, от которого я держу мой скипетр[185], ужасная расправа будет учинена над тою, которая совершила вероломство. Вы же, госпожа королева, готовьте свою защиту к названному мною дню.

– Сир, – холодно ответила она, – мне нет нужды выставлять свою защиту: это королю пристало блюсти мою и свою честь.

Девица вышла, провожаемся проклятьями всех встречных; ибо, хотя истина еще была сокрыта, каждый склонен был говорить о подлинной королеве Гвиневре со всемерным одобрением. Король оставался задумчив, словно опасался, как бы в прочитанном письме не скрывалось толики правды. Но послание Галеота требовало ответа; и ему хотелось дать его без промедления.