Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

CXVI

Покинув Маргонда, Ланселот проехал не так далеко, когда встретил оруженосца верхом на могучем коне, в обнимку с тяжело раненным рыцарем.

– Друг мой, – спросил он его, – скажи мне, пожалуйста, кто так изранил этого рыцаря?

– Это тот, кто стоит у Плесси, – ответил оруженосец.

– За что же?

– За то, что мой господин – рыцарь королевы Гвиневры. Это Додинель Дикий, брат герцога Кларенса.

Ланселот прекрасно знал Додинеля; он спросил, далеко ли до Плесси.

– Отсюда половина лье; если вы хотите туда поехать, вот прямая дорога.

Ланселот пришпорил коня и вскоре оказался у высокой башни, построенной на болоте; на соседнем лугу были расставлены четыре роскошных шатра. Дородный рыцарь в полных доспехах появился и подъехал спросить, кто он такой.

– Я из дома короля Артура.

– Если вы из рыцарей королевы, берегитесь, я вас вызываю; и знайте, что вам придется сразиться не только со мною, но со всеми моими людьми.

– Я из рыцарей королевы; но хотел бы я знать, как вы можете ненавидеть честнейшую даму на свете.

– Я ненавижу не только королеву, но и всех, кому она по нраву.

– Клянусь Девой Марией! вы умрете, и вы, и все, в ком я узрю ее врагов.

– Что ж, отомстите за нее, если только можете.

На том они разошлись, взялись покрепче за щиты, наставили копья и налетели друг на друга. И вот щиты пробиты, перекошены, расколоты; рыцарь даже отрубает один угол Ланселотова щита, но глефа его ломается о петли кольчуги. Ланселот оказался ловчее: он разрубил щит, распорол кольчугу, пронзил рыцарю нутро и сбросил его замертво к шатру. Он только изымал из него кровавую глефу, когда из других шатров выступили десять рыцарей: глефы подняты, щиты подвешены на шеи. Ланселот развернул коня; на его великое счастье, в те времена несколько рыцарей никогда бы не напали разом на одного. А потому он с легкостью управился с первыми двумя; но в теле третьего глефа сломалась. Тогда, зажав рукою меч, он ринулся на остальных поочередно. Первому он раскроил шлем, рассек наголовник и пробил череп. Оставив мертвеца, он принялся за пятого и сбил, оглушив его; прочие без толку налетали и справа, и слева; ему достало резвости, легкости и мощи, а мечу его доброй закалки, чтобы испещрить их ранами и так рассеять по сторонам, что они отчаялись победить его и предпочли держаться в отдалении. Пока они возвращались в свой шатер, из башни выехал рослый рыцарь в черных доспехах и выбранил их за бегство от единственного воина. Сам же он подъехал к Ланселоту.

– Говорите мне, кто вы, – сказал он.

– Я рыцарь госпожи королевы Гвиневры.

– Сожалею; ибо вы весьма отважны.

– О чем же тут сожалеть?

– О том, что от меня вы живым не уйдете.

Он отошел к шатрам, взял там две глефы с толстыми и короткими древками, с хорошо наточенными лезвиями; одну он дал Ланселоту, другую оставил себе. Первый их удар был донельзя жесток; черный рыцарь проломил щит, прорвал кольчугу, но не смог поранить тело. Ланселоту выпала удача: пробив щит и кольчугу, он вонзил в плечо острие копья; рыцарь покатился по земле. Ланселот собирался сойти и продолжить бой, если будет нужда; но те, кого он обратил в бегство, вновь выходят из шатра, желая поквитаться с ним. Ланселот идет на них с мечом в руке, первого сбивает долой из седла, рубит шлемы, щиты, кольчуги и снова гонит их вспять. Они укрылись в соседнем лесу, где он не стал их преследовать. Вместо того он вернулся к черному рыцарю, который уже наполовину привстал, и приказал, сорвав с него шлем:

– Сдавайся, если не хочешь умереть!

Он уже замахнулся мечом и едва не ударил.

– Ради Бога, стойте, благородный рыцарь! Вот мой меч, заберите его.

– Расскажи мне сначала, – сказал Ланселот, – откуда идет твоя вражда к рыцарям, называющим себя рыцарями королевы.

– Я вам скажу. В прошлом году мы с моими двумя братьями ехали по лесу Эпес; это был понедельник, король Артур был там на охоте, а королева при нем. Вскоре мы встретили рыцаря, с которым у нас были счеты за убийство одного из наших кузенов; нам удалось его захватить, и мы привязали его к конскому хвосту. Так мы и волокли его, когда мимо случилось проезжать королеве. Растроганная жалостью, она стала просить нас отвязать его, мол, мы его довольно наказали; но видя, что мы не хотим ей уступить, она сказала: «Тогда вы это сделаете поневоле, как-никак мои рыцари сумеют вас заставить». Начался бой; оба моих брата в нем погибли, нашего врага освободили, и я разделил бы участь своих братьев, если бы не предпочел бежать. Снедаемый горечью и злобой, я доехал до этой башни, моего владения, и в присутствии своих людей поклялся не давать проходу никому, кто назовется рыцарем королевы, но предавать их смерти или забирать в плен. Мне уже представилось немало случаев исполнить свою месть; от нее погиб не один рыцарь, а другие томятся в плену. Сегодня мой черед быть побежденным: в вашей власти помиловать меня или убить; но если вы лучший рыцарь на свете, как мне очевидно, то к лицу вам быть и самым снисходительным, и самым милосердным.

– Бог мне свидетель, – сказал Ланселот, – ты будешь помилован, только если сделаешь то, что я прикажу.

– Согласен заранее.

– Ты дашь слово честного рыцаря никогда не бросать вызов тому, кто назовется рыцарем королевы. Более того, ты поедешь ко двору короля Артура, предстанешь перед королевой от имени ее рыцаря и сдашься ей в плен.

– Я так и сделаю, раз обещал. Но, сир, день на исходе, не угодно ли вам сегодня остаться у меня на ночлег?

– Нет, – ответил Ланселот, – я должен поспешить, чтобы вовремя добраться до Девичьего замка, где состоится турнир. Прежде чем мы расстанемся, назовите мне ваше имя.

– Меня зовут Мелиадус Черный.

Они распрощались, и Ланселот быстро помчался по мощеной дороге, проложенной через прекрасную равнину. Когда спустилась ночь, он постучал в ворота одной обители. Отшельник отворил ему, отвел коня под навес, и пока наш рыцарь снимал доспехи, благочестивый муж пошел нарвать в своем огороде охапку травы на постель и коню на прокорм: ибо ни овса, ни сена у него не водилось. Никогда Ланселот не спал лучше, чем в эту ночь, вкусив с наслаждением хлеба и вина, поданных ему в оной смиренной обители. На другой день на рассвете отшельник отслужил для него мессу Святого Духа, а затем он облачился в доспехи, сел верхом и простился с добрым старцем, держа путь в лес Гедеберк. Когда он был у опушки, то заметил два раздельно стоящих стана, где собралось более двух тысяч рыцарей. Это и была ассамблея, о которой говорил ему Маргонд. Подъехав поближе, он увидел два замка, прозванных Дамским и Девичьим, оба прекрасной наружности, разделенные широким водным потоком под названием Оскур.

Постояв немного и поглядев на них, он приблизился к поляне, где начинался турнир. Он видел, как затеваются многие схватки; видел и бойцов, поверженных кто более, кто менее жестоко. Сторона Девичьего замка, будучи не столь многолюдна, все же одолевала, благодаря двум рыцарям, чьи маневры и ратные подвиги наблюдал Ланселот. На них были белые доспехи, и ни один боец другого стана не мог противостоять их ударам. Они повернули назад, лишь когда увидели, что соперники из Дамского замка вновь покидают поле, пытаясь защитить свои укрепления. Но рыцари Девичьего замка, пользуясь своим превосходством, так близко к ним подступили, что вынудили еще отойти и поспешно укрыться в своем замке.

Ланселот неотрывно следил глазами за двумя рыцарями, и подвиги их пробудили в нем сильное желание познакомиться с ними поближе. «Не иначе как они из дома короля Артура», – подумал он. Тут к нему подъехал оруженосец и сказал:

– Сир, вас приветствуют дамы, которые сидят за стенными зубцами, и ради того, что вам всего дороже, они желают узнать, на какой стороне вы намерены биться: за Дамский замок или за Девичий. Они были бы рады видеть вас своим бойцом, и они немного удивлены, что вы все никак не займетесь турниром.

– Друг мой, – ответил Ланселот, – передай им, что скоро они увидят, на чью сторону я стану.

Оруженосец уезжал, когда появилась девица.

– Сир рыцарь, – сказала она Ланселоту, – дайте-ка мне ваш щит.

– Э, сударыня! Что вы хотите с ним делать?

– Употребить его лучше, чем вы до сих пор.

– Каким же это образом?

– Я привяжу его к хвосту моей лошади и пущу ее бродить меж двух лагерей, в честь бравых рыцарей, которые приходят на турнир поглядеть, чем заняты другие, и не решаются в нем поучаствовать.

Смущенный этими словами, Ланселот опустил голову вместо ответа; он пришпорил коня в сторону Дамского замка и остановил его между беглецами и преследователями. Потом, прижав щит к груди и наставив глефу, он ринулся в гущу рыцарей Девичьего замка. Повергнув первого встречного, он сжал рукою меч и стал вершить даже более подвигов, чем было за обоими рыцарями противной стороны. Беглецы приободрились; они потянулись за ним; они видели, как он разит коней вкупе с седоками, рубит руки, головы, плечи, ноги и бедра, пробивая путь свой туда, куда влечет его конь. Ничто не могло уберечь того, кто оказался досягаем для его свирепого меча: все были в изумлении; одни пали духом, другие воспряли.

Тогда те два рыцаря, что выказывали столько отваги и были уверены в победе Девичьего замка, появились опять и помчались один за другим, пытаясь остановить заступника Дамского замка. Увидев их, Ланселот развернулся; он чувствовал, что в гневе, который обуял его от насмешек девицы, он мог бы, пожалуй, чересчур тяжело ранить их или даже убить; а для рыцарства это было бы весьма прискорбно. Но вот один из них преградил ему путь и своей длинной глефой ударил его довольно жестоко, так что он откинулся на луку седла: еще немного, и он бы упал. Ланселот распрямился, взмахнул мечом и обрушил удар на шлем, раскроив его; меч вонзился в череп. Рыцарь упал, и два десятка коней пронеслись по его телу взад и вперед. Его напарнику почудилось, что тот смертельно ранен: он решил за него отомстить и ударил Ланселота глефой в самую грудь; петли кольчуги не выдержали, и если бы железо не отломилось от древка, нашему герою пришел бы конец. Ланселот же прорвал плетение кольчуги и мечом проник до грудины; рыцарь выпал из седла, и казалось, удар этот смертелен. Бойцы Девичьего замка, отчаявшись одолеть бойцов Дамского, вернулись в свои укрепления. Мало-помалу тишина воцарилась над жертвами битвы. Но Ланселота волновали два рыцаря, чьи подвиги он сам же и прервал. Первый уже приподнялся и перестал стонать, как только узнал Ланселота, когда тот подошел с непокрытой головой.

– Сир, – сказал он, – приветствую вас как лучшего рыцаря на свете! Я видел, вы не хотели напасть на меня; это я вас принудил, и я примерно наказан за свою дерзость.

– Мне очень жаль, что я ранил вас; извольте сказать мне, сир, кто вы такой, я прошу вас.

– Я из дома короля Артура, а зовут меня Гектор Болотный; мой соратник, которого вы ранили сильнее, – это Лионель, ваш двоюродный брат.

– Пресвятая Мария! – вскричал Ланселот. И, не говоря более ни слова, он дал себя подвести к Лионелю, чья крайняя бледность выдавала изрядную потерю крови.

– Милый друг, – сказал он ему, – я ваш несчастный кузен Ланселот; я не хочу вас пережить, если окажусь причиной вашей смерти.